Если внимательный
читатель помнит, учёные сразу установили: эти группы не были современниками.
Я прошу
читателей помнить, что помимо доступного познанию, есть и иное – посильное лишь вере и питающее не разум, а душу.
Чем ярче
читатель помнит предыдущие пути этих слов, тем разнообразнее звучат в романе их отзвуки, акценты, „языки“…
Если
читатель помнит запутанность мыслей в голове чиновника, о которой упомянуто в предшествовавшей главе, то ему будет понятно, почему отношение человека к человеку было не более, как ежеминутное шатание в мою комнату без всякого разбора того, занят я или нет…
Если бы и настоящая поэма, в виду ее итальянского сюжета, подверглась той же участи, я бы попросил итальянского
читателя помнить, что если мое подражание великому «Padre Alighier» и не удалось, то ведь я подражал тому, что все изучают, но не многие понимают.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: улезать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Конечно, некоторые
читатели помнят скомпилированную программу: пятьсот дней – и будет всем счастье; были и другие подобные мечтательные программы с участием зарубежных советников и фондов.
Доброе слово
читателя помнишь пожизненно. Каждое его доброе слово…
Хотя эти аргументы означали важное вторжение в консервативные пространства преимущественно белой дисциплины, каковой была в тот момент история искусства, для современного уха язык этого текста звучит безнадёжно проблематично: боюсь, просить современного
читателя помнить о том, что он имеет дело с продуктом прошлого, было бы чересчур.
Мои постоянные
читатели помнят бравого капитана-артиллериста, который в танках не горит, и зарубежных министров не боится.
Наверняка
читатель помнит: молодой барон ждал этого мгновения много лет.
Поэтому я прошу
читателей помнить две важных вещи.
Не все
читатели помнят советские времена, когда параллельно с рабочими, колхозниками и трудовой интеллигенцией мирно сосуществовали люди, которые не смогли бы объяснить правоохранительным органам ни род своих занятий, ни источник доходов – это всевозможные фарцовщики, валютчики, «цеховики» и другие «деловые» люди.
Надеюсь
читатель помнит по предыдущим книгам, что в этом городе у меня рос сын, мой тёзка, так вот, он занимался горными лыжами, а этот вид спорта не уступает, а может даже и превосходит по экстриму альпинизм.
Может быть,
читатели помнят английский фильм «Реальная любовь» («Love Actually»), где премьер-министру пришлось удалить приглянувшуюся девушку из своего офиса, чтобы любой комплимент или выражение симпатии не стали поводом для скандала на почве злоупотребления служебным положением.
Возможно, из предыдущей книги
читатель помнит, как крестьянская усадьба стала домом учителя.
Я прошу
читателя помнить об этих свойствах человека, поскольку предложения, следующие из разработанной мною теории, могут казаться крайне необычными.
Поэтому я прошу
читателя помнить о том, что символ не может быть сведён ни к одному конкретному значению, что слова могут указывать на истину, но никакие и ничьи слова не являются её источником.
Но внимательный
читатель помнит, что у нас завязывался любовный треугольник.
Поэтому прошу
читателей помнить о том, что родители, появляющиеся в этом рассказе, являются не реальными людьми, а их представлением во внутреннем мире рассматриваемого взрослого.