Наша теория, указывающая истинные свойства этих двух первоначальных
форм чувственности, свободна от затруднений обоего рода.
Всё это принадлежит к чистому созерцанию, которое находится в душе a priori также и без действительного предмета чувств или ощущения, как чистая
форма чувственности.
Сама эта чистая
форма чувственности также будет называться чистым созерцанием.
Для того чтобы данная истина могла стать подлинным содержанием искусства, требуется, чтобы в её собственном определении заключалась возможность адекватного перехода в
форму чувственности.
У нас есть уже два совершенно различных вида понятий, согласных, однако, друг с другом в том, что они относятся к предметам совершенно a priori, а именно понятия пространства и времени как
формы чувственности, а также категории как понятия рассудка.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сюитный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Термин кантовской философии a priori (из предшествующего, лат.) означает знание, предшествующее опыту и независимое от него; в широком смысле – всё, что относится к условиям возможности познания, его формальным предпосылкам (формам активности самого субъекта): априорные
формы чувственности – пространство и время, категории рассудка – субстанция, причинность и т. д. (см. также комментарий к параграфам первой книги «Мир как воля и представление» в данном издании).
Логика утрачивала своё, с давних пор подготовленное преимущество в метафизике, её идея становилась сомнительной, поскольку центральную метафизическую функцию в критике чистого разума приобретает время, выступающее в сущностном единстве с силой воображения как форма восприятия, как априорная
форма чувственности.
Эта чистая
форма чувственности называется чистым наглядным представлением.
Заметим, что
формы чувственности, которым подчиняется многообразие, можно рассматривать как связи, поскольку они придают многообразию упорядоченность, создают отношения между его элементами.
Последние относятся уже к чистому наглядному представлению, которое, независимо от предмета чувств или ощущения, находится в душе априори, в качестве
формы чувственности.
Предметность в опыте мы рассматриваем прямо, производя деятельный синтез «материи ощущений» и
форм чувственности и рассудка.
Ибо поскольку только посредством таких чистых
форм чувственности предмет может явиться нам, т.е. стать предметом эмпирического восприятия, то пространство и время – это чистые восприятия, содержащие в себе условие возможности объектов как явлений a priori…
Априорные
формы чувственности – пространство и время.
Очевидно, с априорной формой рассудка можно сопоставить соответствующую
форму чувственности, наглядности, содействующую более глубокому пониманию содержания категории «социальное пространство».
Но весь механизм сознания –
форма чувственности и категория интеллекта – первоначально приводится в движение [стр. 106] импульс извне: или, по крайней мере, манипулирующий механизм требует сырья, на котором можно работать.
Откуда мы знаем, что, поскольку вещи сами по себе являются вещами, они не оказывают никакого влияния на форму наших представлений, что, как только они погружаются в первичные
формы чувственности, всё растворяется в грубом, бесформенном многообразии, что, следовательно, для формы представлений нет никакого реального основания, кроме способности воображения?
Любой предмет познания обязательно должен подчиняться всеобщим
формам чувственности и рассудка как условиям возможности опыта относительно этого предмета.
Вот возьми эту трубочку; из неё ты выдуешь формы;
формы чувственности и всевозможного умения мыслить, предшествующего всякому воображению.
Трансцендентальную эстетику и трансцендентальную аналитику можно интерпретировать (и я отдаю себе отчёт, что это интерпретация) как модель производства, где ощущения – это перерабатываемое сырьё, пространство и время (априорные
формы чувственности) – обрабатывающие машины и механизмы, а категории (чистые синтезы) – различные проекты, которые могут найти своё эмпирическое применение.
Кантовская «объективная действительность» (objektive Gültigkeit) отсылала не к объектам внешнего мира (Gegenstände), а к «
формам чувственности» (время, пространство, причинность), являющимся условиями опыта.
Возможность медиаопыта связана с вопросом об a priori как условии и соответствии
формам чувственности.
Как показывает исследование, с проблемой деформализации оснований сознательного опыта не может справиться не только кантовский априоризм, полагающий существование
форм чувственности и мышления, но и гуссерлевский априоризм, пытающийся выйти к «самим вещам» путём описания априори «жизненного мира».
У человека нельзя ничего из этого отнять и он априори настроен на синхронизацию с окружающим миром, а здесь произвели подмену априорных
форм чувственности и рассудка, которые должны провоцировать интенциональность ума на познание всего мироздания на апостериори.
Кант в «Критике чистого разума» представляет пространство как трансцендентальную априорную
форму чувственности, благодаря которой возможны априорные суждения математики, универсальность которых обеспечивается априорностью пространства.
Отметим, что мы можем и сами чувственные образы рассматривать как «проявленные смыслы», т.е. как смыслы, соединённые с
формой чувственности (эту форму составляют: пространственность, временность и качественность).
Но поскольку она помещала данное только в сырой материал явлений (ощущения), приписывая пространственно-временное формирование этого материала в объекты восприятия (эмпирические представления)
формам чувственности и продуктивного воображения, а формулирование этих объектов в предметные понятия – спонтанности рассудка, которая также определяет соборность воображения в отношении его форм, вещи всё больше и больше отступали на задний план, и их существование становилось проблематичным.
Так, в «Опыте» важной для него стала кантовская идея об априорных
формах чувственности – пространстве и времени.
Разве нельзя доказать реальное отделение
форм чувственности в способности представления от форм рассудка, восприятия от понятия; разве категории могут быть изначально связаны с определениями пространства и времени и в этом отношении изначально чувственны: что же тогда вызывает необходимость в искусстве синтеза и схематизма?
Мы не осознаем данность многообразного в ее чистом виде – такой, какова она есть вне
форм чувственности, – но это не значит, что эта данность вовсе не существует.
Это способность определённым образом испытывать метаразумом воздействия посредством представлений, отношение которых друг к другу есть чистое созерцание пространства метаразумом и времени (чистые
формы чувственности метаразума).