Феноменологическая психиатрия ориентируется на непосредственный опыт взаимодействия человека с реальностью и проживание этого опыта.
Взаимосвязь философии и психиатрии, синтез философского и клинического знания осуществляются в контексте
феноменологической психиатрии или эклектической философско-клинической теории.
Следующим шагом на этом пути станет обращение клиники к философии, что приведёт к появлению
феноменологической психиатрии и Dasein–анализа.
Основным вопросом
феноменологической психиатрии является вопрос о том, как «подходить» к психическому заболеванию, т.е. методологический вопрос.
Так и появляется
феноменологическая психиатрия.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: шиберный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Для представителей
феноменологической психиатрии было очень значимо, что некоторые переживания психически больных в той или иной степени перекликаются с повседневным опытом каждого из нас.
Вне различий между этими и другими авторами, которые дали жизнь
феноменологической психиатрии, имеются и некоторые общие и основополагающие элементы, которые гарантируют хорошо определённую научно-культурную целостность.
Развитие
феноменологической психиатрии проходит практически независимо от психоанализа и его критики.
Психиатрия обратилась к философской феноменологии, что привело к возникновению
феноменологической психиатрии, постулировавшей существование феноменальной реальности психически больного человека.
Первые два положения обусловили методологическую специфику
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа, два другие – своеобразие их содержания и проблематики.
Кроме того, любое философское исследование
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа ставит совершенно типичную для любого сравнительного исследования проблему – проблему вызревания концептуального пространства на основании «заимствования как копирования» или «заимствования для постановки новых собственных задач».
Экзистенциальный анализпродолжил традицию
феноменологической психиатрии, но наравне с внутренним опытом включил в область исследования и окружающий мир пациента.
Она ещё не раз будет актуализирована при определении степени и особенностей влияния философской феноменологии и экзистенциальной аналитики на конституирование проблемного поля
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
Контекст этих работ может быть различен: это и рассмотрение
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа в качестве течений в психиатрии XX в., и их изучение в контексте феноменологической психологии, и акцентирование влияние философии на их развитие.
Несмотря на совершенно различную исходную направленность махизма и философской психиатрии (в лице
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа), в них обнаруживаются поразительно сходные элементы, являющиеся следствием взаимодействия философии и естествознания.
На вопрос о том, какие из этих вариантов окажутся значимыми в отношении
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа, мы попытаемся ответить после того, как разберём конкретные заимствованные элементы.
По своей исследовательской направленности
феноменологическая психиатрия более статична, в ракурсе её исследования – сущность опыта и его феномены, в то время как экзистенциальный анализ интересует процесс развёртывания этого опыта в окружающем мире, т. е. существование человека.
Для обозначения подобной черты теоретической системы
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа в настоящей работе мы, подчёркивая направленность поисков (онтику), а не дисциплинарную соотнесённость (антропологию), описываем это промежуточное пространство как метаонтику.
Свидетельства этого процесса мы и увидим столь ярко на примере
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
Попытавшись отказаться от естественнонаучных критериев нормы и патологии и следуя «правилам» феноменологической редукции, представители
феноменологической психиатрии постулировали реальность патологического опыта, наделив психическое заболевание онтологическим статусом и вписав его в экзистенциальный порядок бытия.
Отделяя
феноменологическую психиатрию от экзистенциального анализа, мы так или иначе сознательно идём на определённые натяжки.
Есть три следствия разделения
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа, которые не очень хороши для исследования.
Во-первых, в этом случае
феноменологическая психиатрия понимается в основном как более раннее явление по сравнению с экзистенциальным анализом, т. е. как его предшественница.
Это не совсем так, поскольку развитие
феноменологической психиатрии продолжалось и после возникновения экзистенциального анализа.
Но, несмотря на наличие этих подводных камней, принятое нами разделение имеет два существенных достоинства: не обходит стороной особенностей развития (зарождения и распространения) единой традиции экзистенциально-феноменологической психиатрии и позволяет дифференцировать
феноменологическую психиатрию и экзистенциальный анализ в их специфике и особенностях.
Всем этим критериям
феноменологическая психиатрия соответствует.
Представителей
феноменологической психиатрии объединяет практический метод, представителей экзистенциального анализа – теоретический подход, при этом первая эклектична, второй синкретичен.
Более подробно о сходствах и различиях, особенностях развития и пересечения
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа мы поговорим в соответствующих главах.
Почему-то автор выделяет после своих долгих реконструкций в основном те элементы, которые были как раз не наиболее, а наименее значимыми при формировании
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
Творчество остальных представителей
феноменологической психиатрии изучено в гораздо меньшей степени.
Такова же степень изученности и голландской
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
Поскольку идеи
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа развиваются психиатрами, дисциплинарное пространство психиатрии для них является родным, чего о философии мы сказать не можем.
Анализ метаонтики
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа с обозначением приоритетности проблемы опыта как раз и будет способствовать установлению её теоретического своеобразия и подарит новый – историко-философский – ракурс рассмотрения.
Во-вторых, в какой-то степени в западной и во многом в отечественной исследовательской литературе (как это ни странно при всей её скудости) сложилась определённая традиция рассмотрения философского подтекста
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
Указанные наработки легли в основу методологического базиса
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа, только применить их необходимо было в отношении практически чуждого философии материала – пространства патологических феноменов.
Фактически
феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ будут развивать сходный проект.
Эта возможность и запустила развитие сначала
феноменологической психиатрии, а затем экзистенциального анализа, поэтому в свете описываемого нами процесса она чрезвычайно важна.
Многообразная проблематика
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа охватывает проблемы онтологии и гносеологии, антропологии и этики.
Главный вопрос, который должен задавать себе человек, исследующий патологические переживания в рамках
феноменологической психиатрии, – это вопрос: «А это действительно переживается?» Экзистенциальная аналитика использовалась для описания изменений в способе «бытия человека как целого», а также его окружающего мира.
Антипсихиатрия содержитидеи
феноменологической психиатрии, экзистенциализма, герменевтики, структурализма, неокантианства, марксизма и радикальной политики.
Контрастность, с которой мне хотелось описать творческие возможности двух направлений в науке о психических болезнях, быть может, не соответствует реальному балансу недостатков и плюсов
феноменологической психиатрии.
При желании на страницах этой книги, посвящённой XIX в., можно разглядеть прообразы
феноменологической психиатрии XX в.
К опыту шизофреников обращались практически все представители
феноменологической психиатрии и Dasein-анализа, которые описывали внутренний мир пациентов.
Ни одна из концептуальных психиатрических дихотомий (психоз – невроз, единый психоз – нозологические формы, органическое – функциональное, эндогенное – экзогенное) не осталась в стороне при возникновении
феноменологической психиатрии [39].
Именно компаративистика поможет обозначить те феномены, которые составляют специфику
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа и обеспечивают их историко-философское своеобразие.
Одним из важнейших вопросов, неизменно встающим при исследовании
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа, является вопрос об их представителях, а также о критериях их разделения друг с другом.
Рассмотрение
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа как следствия междисциплинарного, теоретически-практического взаимодействия как раз и даёт нам возможность включить эти течения в историко-философский контекст.
Примечательно, что в ответ звучали варианты, чрезвычайно схожие с теми, которые впоследствии будут предлагать представители
феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.