Сонный полдень прохладного апреля вступал в свои права, и
улица казалась пустынной. Только напротив, у маленькой лавчонки, торгующей овощами, стояла женщина.
Почти трёхметровые зеркала были заключены в тяжёлые толстые рамы из литого серебра или чёрного стекла, и благодаря им узкие
улицы казались намного шире, чем были на самом деле.
Тёмные
улицы казались более угрожающими, чем когда-либо, угловатые шпили и трубы напоминали обломки костей.
В их присутствии даже залитая солнцем
улица казалась мрачной и серой.
А ведь
улица казалась совершенно благопристойной!
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: встройка — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
От жёлтых фонарей на узкой
улице казалось темнее.
Мир за пределами знакомых
улиц казался мне неуютным и враждебным.
Даже хаос на
улице кажется теперь приглушённым, и вместо него я слышу крики чаек и шум виртуального океана.
Через него и эта женщина, и равнодушные к её возмущению люди на остановке, и вся
улица казались серыми.
Окна домов стали непроглядно черны,
улицы казались вымершими, но царящая на них тишина была обманчива и непостоянна.
Стояла мягкая сентябрьская погода, за день солнышко так прогревало воздух, что на
улице казалось теплее, чем в доме, хотя в камине на раскалённых углях медленно тлело толстое полено.
Главная
улица казалась шире иной реки, которую только можно было вообразить, она мягко петляла вниз по холму, точно колечки яблочной кожуры.
После шумной, тёплой квартиры, где на всю мощность играл магнитофон,
улица казалась особенно тихой, и было холодно.
Тёмное небо над освещённой
улицей казалось чёрным, тяжёлым пологом.
Силуэты домов вдали, деревья и
улицы казались покрытыми серебряной краской.
После ярких неоновых вывесок и металлических блестящих украшений в заведении
улица казалась слишком серой и блёклой.
Улица казалась нескончаемой, разветвлялась на переулки, на каждом шагу стояли торгаши и лавочники.
Стражи на воротах не было, да и
улицы казались пустыми.
Он остановился рядом с окном, подбоченившись, и в сумеречном свете
улицы казался ещё выше и крупнее.
Сырые и холодные ночные
улицы казались бесконечными.
За окнами ночная
улица казалась безлюдной, лишь приглушённый свет редких фонарей освещал тротуары.
С высоты городские
улицы казались коричневыми полосами, грубо прочерченными на белом, – снег там уже растаял, тележные колёса и лапы ездовых псов перемешали воду с грязью.
Улица казалась тихой, спящей, ждущей волшебный праздник зимы.
Из-за включённого света
улица казалась темнее, чем была на самом деле.
Днём разморённые солнцем
улицы кажутся почти вымершими.
Эта
улица казалась чужой.
Здесь и «выпадание» из общего рисунка перекрёстка углового дома (проваливание его вглубь участка), благодаря чему встречная
улица кажется длиннее.
Единственная
улица казалась заброшенной: ни людей, ни домашнего скота не было видно, даже собаки не подавали голосов из-за покосившихся заборов, а только трусливо поджимая хвосты прятались при виде незнакомцев.
И шумные многолюдные московские
улицы казались какой-то нереальной, фантастической мечтой.
Здесь
улицы казались оживлённее, а дома были выше и прекраснее тех, что остались позади.
Оно было и понятно: тем, кто родился в маленьком приграничном городе-крепости, где каждый знал каждого, этот бесконечный лабиринт
улиц казался просто пыткой, нежели простой комбинацией линий.
После темноты моря и порта ярко иллюминированные
улицы казались живыми и деятельными, хотя машин и людей было не много.
Это было то время, когда каждый момент на
улице казался маленьким праздником.
Провалы дворов и ущелья
улиц казались бездонными и были подвластны лишь дождю и ветру.
В будний день
улица казалась пустынной.
После метро
улица кажется холодной, но приветливой реальностью, не то, что было пару минут назад.
Улица казалась довольно чистой, быть может, так оно и было, благодаря стараниям дворников, а возможно, все неприглядности просто скрывала темнота.
На кладбище было поразительно тихо – даже цокот женских каблучков по асфальту центральной
улицы казался каким-то приглушённым этой тёплой июльской ночью.
При свете фонарей
улицы казались сказочным видением.
Даже пустые
улицы казались подозрительно тихими.
Нужно спросить у кого-нибудь дорогу, подумал он, но это трудно было сделать, ведь
улица казалась опустевшей и безжизненной.
Тёмные
улицы казались таинственными, многочисленные переулки, закоулки и тупики угрожающими.
Шум
улиц казался далёким.
Белые весёлые лучи солнца ослепляли; на
улицах казалось шумнее, точно и медленные арбы, и «кинто» – черномазые уличные продавцы в синих одеждах и серебряных поясах – решили двигаться проворно, спешить куда-то, может быть, навстречу весне.
На первый взгляд всё могло казаться обыденным, непримечательным, да только транспортный поток был вялый, и
улицы казались менее оживлёнными.
Сверху
улицы казались ухоженными.
Улица казалась нарядной и праздничной из-за собрания кучи таких маленьких дворцов с каждой её стороны.
Из-за многочисленных навесов из выцветшей ткани, клубков проводов над ними и сохнущего на верёвках белья
улицы казались совсем тесными.
Почти бесцветные в тумане дома выступали навстречу внезапно, пустые
улицы казались очень широкими.