Я уже разбирал эти споры в другом месте и не буду заниматься этим здесь, коль скоро данная книга – введение в
спекулятивный реализм, а не моя собственная работа.
Однако вовсе не очевидно, что раскол свидетельствует об ограниченности
спекулятивного реализма.
При переходе к позитивной программе единство
спекулятивного реализма становится весьма условным.
Перемена, намеченная в философском ландшафте
спекулятивным реализмом, радикальна, но едва ли нова.
Спекулятивный реализм – не поворот на другой путь, но призыв к поиску новых путей философии.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: самообновляться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Более того, нет текста, который бы можно было предъявить в качестве манифеста
спекулятивного реализма.
Если в своей негативной программе первоначальная четвёрка более или менее едина, то говорить о позитивной программе
спекулятивного реализма как целого проблематично.
В культуре же в последнее десятилетие росла популярность нового материализма и
спекулятивного реализма.
Однако можно предположить, что выделив именно такую схему,
спекулятивному реализму удалось схватить что-то ещё, кроме схемы, – что-то, относящееся к самим условиям работы в современной континентальной философии.
Кроме того, я постараюсь посвятить каждому из проектов
спекулятивного реализма примерно равное количество страниц.
Название нашей встречи –
спекулятивный реализм – было выбрано идеально и само по себе является своего рода событием.
Спекулятивный реализм существует едва ли больше десятилетия, но уже является одним из влиятельнейших философских движений в искусстве, архитектуре и гуманитарных науках.
Атаковав корреляционистский уклад континентальной философии, призвав обратиться к реальности самой по себе,
спекулятивный реализм попал сразу в целый ряд таких умолчаний.
Не исключено, что разнообразие, в возможность которого внёс вклад
спекулятивный реализм, в недалёком будущем станет определяющей чертой того, что называется континентальной философией.
Читатели этой книги заслуживают того, что в ней ищут, то есть непредвзятой оценки проектов
спекулятивного реализма.
Отсутствие в книге сюжета сетевого существования
спекулятивного реализма обусловлено её форматом.
Но вместо того, чтобы развивать её здесь, я сразу обращусь к
спекулятивному реализму.
Спекулятивный реализм – это прежде всего рамка, объединяющая первоначальную четвёрку философов, участвовавших в голдсмитском воркшопе.
Однако о
спекулятивном реализме ещё многое можно сказать, и до сих пор ни один из первых спекулятивных реалистов не написал такой книги.
Особенно распространился так называемый
спекулятивный реализм.
Существует ли
спекулятивный реализм и, если существует, то является ли он чем-то новым?
Вопреки тому, что оригинальные тексты
спекулятивного реализма неплохо представлены в русскоязычном философском поле и началась рецепция, для широкой аудитории он окружён аурой сложности и таинственности.
Спекулятивный реализм рискнул пойти вопреки консенсусу и вернуть эту дилемму в качестве актуальной проблемы.
Именно это всё ещё интересует меня в
спекулятивном реализме после десятилетия размышлений: у четырёх философских проектов, которые на первый взгляд мало что объединяло (у группы в целом нет ни одного общего философского героя), тем не менее, есть достаточно очевидное единство – единство на фоне корреляционистской среды континентальной философии, из которой вышли их авторы.
Отсутствие чёткого концептуального, методологического, предметного или хотя бы географического критерия единства превратило
спекулятивный реализм и в публичном, и в академическом пространстве в достаточно размытую и потому несколько таинственную сеть с плавающими границами, но сильным притяжением.
Если
спекулятивный реализм действительно открывает очередной период в истории философии, когда солидные исследовательские программы уже не гарантируют продвижение и оставляют ощущение архаичности или бессилия, то настоящая книга представляет собой одно из первых свидетельств неустранимого разнообразия этого периода.
Философия
спекулятивного реализма видит в этой отмене «привилегированного доступа» человека к познанию прорыв к реальности.
Спекулятивный реализм, если верить участникам порождённого им движения, привнёс некое новое настроение, сопряжённое с надеждой и оптимизмом: будущее философии теперь лежит не только и не столько в комментариях к текстам больших философов, сколько в самостоятельном построении «полноценной систематической мысли».
Заложенная в основание современной философии «корреляционистская» кантовская схема на разных витках её истории со времён немецкого идеализма вызывала однотипные дискуссии и проблемы, поэтому неудивительно, что обратившийся к ней
спекулятивный реализм отчасти повторяет аргументы и формулировки этих прежних дискуссий.
Отталкиваясь от вопросов, поднятых
спекулятивным реализмом, но сохраняя по отношению к нему критическую дистанцию, я попытаюсь дать оценку сегодняшней ситуации в русско-израильской литературе.
Это не метафизическая позиция в традиционном смысле и, в частности, не
спекулятивный реализм.
Явно эмоционально нагруженный мотив «бегства из тюрьмы» посткантианского наследства и освобождения от навязших на зубах сюжетов часто встречается в текстах как основной четвёрки групп, так и участников движения, порождённого
спекулятивным реализмом.
Пояснение или дополнение, вносимое
спекулятивным реализмом в эту картину мира, весьма существенно: отношение к объекту, чтобы быть реальным, не может быть ни этически свободным, ни этически же неизбежным; оно может быть только контингентным.
При всех различиях между реализмом 4.0 и
спекулятивным реализмом идеи последнего могут служить основанием для переосмысления нашего понимания реализма как такового.
Отчасти за счёт этого разнообразия
спекулятивному реализму удалось собрать внушительную и не менее разнообразную аудиторию как в философском сообществе, так и за его пределами (особенно в социальных науках и в современном искусстве).
В основании
спекулятивного реализма лежат идеи ряда философов.
Таким образом, критический эффект
спекулятивного реализма удваивается, и он претендует также на переопределение условий, на которых ведутся философские дискуссии и которые входят в педагогический канон подготовки новых кадров.
Можно спорить о том, насколько новаторскими и убедительными являются работы философов, условно объединяемых под концептуальной вывеской
спекулятивного реализма, однако не вызывает сомнений, что для литературоведения они могут представлять большой интерес, поскольку касаются одного из главных вопросов литературы – определения, отражения и формирования реальности.
Возможно, особенность
спекулятивного реализма в том, что он выступил своего рода переключателем: относительно убедительно обобщив континентальную философию при помощи конструкции корреляционизма и указав тем самым концептуальные границы «тюрьмы», которой та является, он противопоставил ей пространство возможных способов заниматься философией иначе.
Иногда сам
спекулятивный реализм оказывался в одном облаке неразличимости с другими образцами «актуальной мысли» – материальной семиотикой, акторно-сетевыми теориями, новым материализмом, акселерационизмом и др.
Спекулятивный реализм появился не на пустом месте.
Собственно, первыми примерами поисков в таком пространстве и могли бы послужить проекты первоначальной четвёрки спекулятивных реалистов – «разнообразие конфликтующих идей, благодаря которому
спекулятивный реализм стал таким живым и удивительным событием в континентальной философии».
Я пишу эти приветственные слова для русскоязычного издания моей книги «
Спекулятивный реализм: введение» с большим удовольствием.
Поэтому – возможно, вопреки намерениям самого автора – книга отдаёт дань не только и даже не столько самому
спекулятивному реализму, сколько самостоятельным мыслителям, дискутировавшим и сотрудничавшим начиная с весны 2007 года и в течение последующих нескольких лет.
И вообще, дихотомия выраженности и сокрытости не входит больше в реалистическую онтологию, поскольку является функцией отношения с привилегированным субъектом, каковое противоречит структуре реального, постулируемой реализмом сегодня, в частности тем его направлением, которое именуется
спекулятивным реализмом.
Выше отмечалось, что
спекулятивный реализм, решив разом обойти всю посткантовскую философию и вернуться к докантовским проблемам, неизбежно вынужден был столкнуться с сопротивлением мыслительных привычек, разделяемых континентальным философским сообществом.
После десятилетий лингвистического поворота, постструктуралистской критики и критической теории, нескончаемых концов философии и преодолений метафизики философия в лице
спекулятивного реализма решилась открыто вернуться к чистой философии, точнее, восстановить её в правах, освободить от кантианского плена и поместить в центр философского ландшафта, вернув вкус к спекулятивному мышлению.
Изобретённый ad hoc термин «
спекулятивный реализм» превратится в популярный бренд, начнёт жить автономно от тех, кого первоначально объединил на время встречи, и станет именем попытки произвести революцию в континентальной философии.
Реальность не может «поставляться», потому что она живая и состоит из объектов, ведущих себя как живые личности, и в этом
спекулятивный реализм начала нашего века удивительным образом смыкается с персоналистической феноменологией начала прошлого века.
Такое диахроническое рассмотрение позволяет представить
спекулятивный реализм как многообразие самостоятельных интеллектуальных траекторий, на короткое время встретившихся в своём стремлении уйти от сложившегося в современной философии консенсуса.