Впечатляюще символичный крах
советского коммунизма после 1989 г. затемнил эту истину, побудив некоторых демократических и лейбористских деятелей поддержать политику, продолжавшую программу крайне правых22.
Религиозный – или, говоря более точно, антирелигиозный – аспект
советского коммунизма воспринимался как одна из его важнейших черт.
Они определяли образ
советского коммунизма на протяжении почти всего двадцатого столетия.
Однако недавно мне пришло в голову, что в моём ответе заключалось обязательство на всю жизнь заняться историей и, косвенно, моё неизменное увлечение самобытным
советским коммунизмом.
В то время, когда украинский национализм приобретал определённые политические цели, а доминирующий элемент – русский марксизм – принял политическую форму
советского коммунизма, отношения между этими двумя силами становились всё более сложными.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: гвинейцы — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Мне могут возразить, что сравнение не работает, поскольку эти политические традиции очень далеки от наших; что священная власть монарха для нас – очень далёкое воспоминание; что наши западные общества не поддались влиянию
советского коммунизма.
Даже если те процессы, которые мы обычно отождествляем с секуляризацией, оказались «успешными», а отношение советских людей к религии, а именно степень и тип их включённости в регулярную жизнь религиозных институций, было фундаментально трансформировано, всё же атеизм, предназначенный служить опорой
советского коммунизма, был очень далёк от того, чтобы успешно выполнить эту функцию, – может быть, особенно далёк, если измерять успех его собственной меркой.
Советский коммунизм уже постигла эта участь.
Неспособность специалистов предсказать близкий крах
советского коммунизма является довольно типичной для аналогичных ситуаций в прошлом.
После окончания холодной войны, столь неожиданного и внезапного, миллионам американцев неоднократно говорили, что поражение
советского коммунизма было делом лишь одного человека.
Так, удалось выйти на один из истоков кризиса
советского коммунизма на глубинном, скрытом от постороннего взгляда уровне общества.
Разумеется, сравнивать
советский коммунизм с происходившими где-то ещё более обширными процессами можно по-разному.
Если
советский коммунизм представлял собой альтернативную модерность, значит, он также был модерным проектом, потерпевшим неудачу в качестве альтернативы.
Эта традиция прочно укоренилась задолго до того, как социальные теоретики стали рассматривать
советский коммунизм как разновидность высокого модернизма или как один из вариантов в рамках теории множественных модерностей.
Прошло уже семьдесят с лишним лет с тех пор, как бесчеловечным экспериментам нацистов был положен конец, и более четверти века назад
советский коммунизм потерпел крах.
Наряду с теми, кто впадает в крайности, считая идеологию ключом к истории
советского коммунизма или вовсе пренебрегая ею, существует множество историков-практиков, которые стремятся не сводить исторический процесс к идеологическим постулатам, но при этом рискуют не отдать должное идеологической составляющей этого процесса.
Она, во-первых, заставляет искать зыбкую грань между, например, авангардной и конструктивистской эпохой
советского коммунизма с её совершенно тотальными претензиями и его же неоклассическим «сталинским ампиром».
Из-за искусственного характера
советского коммунизма оказывается крайне трудно вписать его в «естественную» историю национальных государств.
Огромное множество застылых, категоричных, косных черт
советского коммунизма (в особенности позднего сталинизма) вступали в противоречие с мощной волной, ассоциирующейся с модернизмом / модерностью.
Он не касался темы наследия
советского коммунизма.
И самое главное – как стал возможен
советский коммунизм?
Ведь
советскому коммунизму посвящены тома и тома работ.
Подобные созвучия проявились в синтетическом феномене
советского коммунизма.
Советский коммунизм объединил российскую традицию и идеологию коммунистической модернизации.
Религиозный фанатизм
советского коммунизма и нескрываемые им глобальные амбиции оказались серьёзным испытанием для американской нервной системы.
Элементы модерности – под которыми он подразумевал «секулярные, эмпирические, индивидуальные» векторы и практики – не были чужды
советскому коммунизму, но подчинялись «харизматическим и традиционным» особенностям уникальной системы.
Советский коммунизм неприемлем для обоих.
Но уже первые аккорды
советского коммунизма определённо вменяют вагнерианскому тотальному сверхтеатру, к которому автоматически апеллирует революционная интеллигенция, выросшая в культуре XIX века, именно сверхфабрику как главный экономический и технологический итог XIX века.
Критики
советского коммунизма явно – к позору своему – упустили, что писатель образом тогдашнего общеевропейского проекта коммунизма избрал «вавилонский» по масштабу и духу именно британский апологетический по отношению к «свободе торговли» и капитализму «Хрустальный дворец».
– Что такое еврокоммунизм как конкурирующий
советскому коммунизму проект
Среди современных историков большевизма и
советского коммунизма идея о религиозных корнях русской революции не является доминирующей.
Но к концу десятилетия популярность
советского коммунизма в глазах западной интеллигенции пошла на спад.
– Так почему же они прошляпили
советский коммунизм?!
Советский коммунизм целиком выстроен на вашем страхе и угнетении!
Не стал ждать
советского коммунизма, обещанного папочкой, а хватанул западного коммунизма.
Хомский определяет
советский коммунизм как «ложный социализм».
Увы, даже глубоко перепахавший нас и всю мировую карту 20 века
советский коммунизм был заёмной искусственной доктриной.
Они точно описывали напасти ведомства через десять лет после падения
советского коммунизма.
Особенно меня возмутило утверждение, будто крах
советского коммунизма в значительной мере был подготовлен тем, что довоенное поколение (поколение людей, начавших самостоятельную трудовую жизнь в довоенные годы) было истреблено на фронтах войны, и образовался разрыв между ним и поколением, захватившим инициативу в обществе после войны.