Лишь если проявить внимание, то становится ясно, что 
речь больного содержит мало имён существительных, особенно – определяющих предметы.        
    
        Больные говорят тихо, медленно, монотонно, с невнятной артикуляцией, к концу фразы 
речь больного истощается и переходит в неопределённое бормотание.        
    
        В наиболее тяжёлых случаях 
речь больного абсолютно непонятна.        
    
        Типичным примером подкорковой дизартрии может служить 
речь больных паркинсонизмом.        
    
        В том случае когда имеет место нарушение, вызванное поражением двигательного речевого центра, развивается моторная афазия, при которой 
речь больного серьёзно затруднена, но он хорошо понимает слова, обращённые к нему.        
    
    
    
        
             Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: иначе — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
         
     
                                
        Для решения поставленных в исследовании задач применена методика выбора картинки в соответствии со звучащим словом, которая имеет несомненное преимущество перед вербальными методиками, так как исключает участие в эксперименте нарушенной устной 
речи больных.        
    
        Даже на уровне так называемых «текстов-примитивов» (то есть «текстовых структур небольших размеров с полным (или почти полным) отсутствием привычных для нормы специальных средств связности» – например, отдельных слов в речи детей и иностранцев, плохо знающих чужой язык, в 
речи больных афазией, в разговорных репликах в диалоге или даже просто в кратких письменных «памятках» для себя о планируемых покупках и встречах) их восприятие оказывается цельным, поскольку оно диктуется аффективными и ассоциативными обстоятельствами.        
    
        Все методы мы условно разделили на две группы: в основе деления лежит степень активности методов, намеренности и произвольности их воздействия на 
речь больных, а также разные задачи, которые решаются этими группами методов.        
    
        Постоянные насильственные движения в речевой мускулатуре приводят к тому, что 
речь больного становится отрывистой, отдельные слоги произносятся быстро и громко, как бы «выталкиваются», а другие не произносятся совсем, «проглатываются»,создаётся впечатление, что больной «говорит быстрее, чем думает», боится, что ему не дадут высказаться.        
    
        Речь больного шизофренией, как правило, абстрактна, псевдонаучна, не ориентирована на собеседника; она может быть фонетически однотонна и содержать слова, произносимые собеседником (эхолалия), или бессмысленные выкрикивания одного и того же слова (вербигерация).        
     
            
        Узкие щели чёрных, как смола, глаз, на странном белом лице, невнятном, будто 
речь больного, и зыбком, как поверхность воды на ветру…        
    
        Большое число симптомов делирия и онейроида вообще можно выявить на основании 
речи больного в период помрачения сознания, а также в период постепенного возвращения сознания к нему.        
    
        Теперь приведём пример 
речи больного, у которого есть формальные правила выражения семантически значимых синтаксических отношений.        
    
        Речь больного к нему не возвращалась.        
     
            
        В общем, 
речь больного становится непонятной, его поступки нелепыми.        
    
        Логорея –это неудержимость 
речи больного, сочетающаяся с её быстротой и многословием.        
    
        – Так, так, миленький!.. – опять поощрял майор седого старика, равнодушно и лениво внимавшего «барскому разговору», как слушает пустые 
речи больной или уже отрешившийся от мира человек, которому давно всё это надоело, – так, так!..