Следует также отметить, что закономерности речевого бытового общения близки к так называемой
реалистической литературе.
Для современного читателя процитированный отрывок представляет одно из самых сильных описаний агонии, на два века предшествующее опыту психологических описаний
реалистической литературы.
То, что мы видим, становится в
реалистической литературе проводником того, что мы знаем, что мы понимаем.
Русский символизм возник в 1890‐х гг. под влиянием европейского (особенно французского) символизма как реакция на позитивистские аспекты русской
реалистической литературы и социальную направленность русской литературной критики.
Таким способом
реалистическая литература создаёт «то самое „означаемое“ – вновь сложившееся исчислимое пространство экспансии и рыночной эквивалентности, новый секулярный и „расколдованный“ предметный мир товарной системы, с его посттрадиционным бытом и приводящей в замешательство „бессмысленно“-эмпирической случайной средой, Umwelt, реалистическое отражение которой этот новый повествовательный дискурс затем поставит себе в заслугу».
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: олитературить — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Вместо этого можно заключить (возвращаясь к нашей теме), что
реалистическая литература возникает параллельно с современным представлением о социальном субъекте как таковым.
Например, когда автор в романе приостанавливает повествование ради расширенного описания, стараясь расположить перед читателем воображаемую «картину», то открываются притязания
реалистической литературы на выход за пределы вербальной сферы, но вместе с тем возникает подозрение, что цель эта в конечном счёте бесплодна.
Топографическая конкретность, пространственная точность – обязательное условие
реалистической литературы, одна из её граней.
Кроме того, не стоит думать, что
реалистическая литература концентрируется только на внешнем, поверхностном бытописательстве, избегает глубоких философских и нравственных вопросов.
Она до сих пор служит неким духовным камертоном для всей мировой
реалистической литературы.
Он подразумевал под этим вполне
реалистическую литературу, но литературу очень высокого гуманистического звучания – такую, которая в наше время, чреватое гибелью всего человеческого рода, сквозь потоки полуправды, лжи и прямого одурачивания миллионов пробилась бы к сознанию человечества, вынудив его остановиться у последней черты.
В отличие от литературы романтизма, в центре интереса которой находился исключительный герой, носитель уникальной индивидуальности,
реалистическая литература обращается к типам.
Недаром центральную тематику
реалистической литературы образуют сквозные, универсальные темы: тема утраты иллюзий, тема нравственного поражения, шире – тема становления и социализации молодого человека (или молодой женщины).
Классическая
реалистическая литература демонстрирует не менее широкий спектр: отношения «отцов и детей», столкновения носителей противоположных политических, религиозных и моральных идей, история становления личности в условиях противостояния среде или её поглощения этой средой, – все эти и другие темы включают вопросы понимания / непонимания.
Как на это реагирует
реалистическая литература?
Если главный эстетический принцип
реалистической литературы – это мимезис, то есть изображение жизни в узнаваемых формах самой жизни, то один из основных принципов модернистской эстетики – это генезис (греч. гένεσις, гένεση – происхождение, возникновение, рождение).
Читателей, которые ценят хорошую
реалистическую литературу, приятно удивит, как разнообразно представлен этот пласт прозы в настоящем сборнике.
Его творчество оказало большое влияние на становление
реалистической литературы.
Цель
реалистической литературы – человек.
Она, в противовес
реалистической литературе и гражданской поэзии 80-х гг., стала одним из первых программных документов русского декаданса.
Как я уже упомянула, этот дисбаланс отражается в различных концепциях историографии русской
реалистической литературы и реалистической живописи – притом что русские писатели были успешно интегрированы в более крупный транснациональный и трансисторический литературный нарратив; а русские художники, за несколькими важными исключениями, так и не смогли в достаточной степени войти в непрерывный диалог с более известными европейскими живописцами.
Было бы любопытно, если бы герой «Бобка» перенёс свои наблюдения с кладбища на улицы; он пишет про себя: «в лица мертвецов заглядывал с осторожностью, не надеясь на свою впечатлительность»; ещё более не стоило бы ему надеяться на свою впечатлительность, если бы он умел заглядывать в глаза живых людей, этих героев мировой
реалистической литературы; и, вместо того чтобы смотреть на мёртвого генерала и барыньку, заглянул бы в их глаза за месяц до своего похода на кладбище…