История литературы знает немало книг, которые были написаны с позиций ненависти к миру собственников, к злодеяниям действительности.        
     
            
        Советское литературоведение достигло определённых успехов, особенно в области 
истории литературы, в первую очередь – русской.        
    
        Однако связный курс 
истории литературы появляется только на филфаке университета.        
    
        Для старшеклассников, которые хотят понять литературный и исторический контекст тех произведений, которые изучаются в школе, но засыпают над вузовским учебником 
истории литературы.        
    
        Конечно, эти мелочи не меняют картину 
истории литературы, но без них, мне кажется, скучно, а с ними веселее.        
    
    
    
        
             Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: пересованный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
         
     
                                
        В начале 1930-х он изучал 
историю литературы и поэтику.        
    
        Вот так в конце сороковых годов собрался кружок, который позже в 
истории литературы станет именоваться «прутковским».        
    
        Что касается отечественной философской традиции, то она крайне мало исследовала формы мимесиса, больше занималась проповедью, идеологией, «борьбой за идею» и только под этим углом рассматривала 
историю литературы.        
    
        Всплеск идей и художественных форм, характерный для последних десятилетий XIX в. и первых лет века XX, знаменовал собой наступление новой литературной эпохи, получившей в 
истории литературы уже столь привычное нам имя – Серебряный век русской поэзии.        
    
        Если такой подход способен ещё иногда удивлять литературоведов (ведущих, порой, ожесточённые споры о том, что же реальность, а что представляет собой «исследовательскую фикцию»: стопа или «ипостась», ритм или метр, фонема или звук, литературное направление или текст произведения – и как следует «правильно» писать 
историю литературы: как концепционную конструкцию «без людей» или как серию «творческих портретов» без «убивающих» искусство абстракций), то для лингвиста или логика сама дискуссия на эту тему выглядит архаизмом.        
    
        Но черты вагантской лирики – смесь бесшабашности и тоски, неуважение к власти, пренебрежение нормами морали и хорошего тона – известны по многочисленным памятникам и принадлежат 
истории литературы в не меньшей, а то и в большей степени, чем истории музыки.        
    
        Ваша научная работа может быть описана как последовательное сокращение расстояния между традиционной 
историей литературы и другими историческими рядами.        
    
        Это исследование вобрало новые разработки в области изучения 
истории литературы и модернистской теории, отобразило последовательное развитие основного русла социалистической литературы.        
    
        Охватывающая длительный период 
история литературы нередко сводится к истории жанров, однако совершенно неясно, что же представляют собой литературные жанры.        
    
        В таком случае 
история литературы – это всего лишь глава из учебника по политологии или учебника по истории партии.        
    
        Существующая учебная программа разработана в соответствии с модернистской концепцией и предлагает описание 
истории литературы, определяемое целостной исторической концепцией.        
    
        Несколько лучше было положение преподавателя 
истории литературы.        
    
        В контексте задачи написания 
истории литературы наррация – это взгляды, концепции и методы, нарратив – завершённый исторический период, в который существовала литература.        
    
        Писательской биографии как разделу 
истории литературы в этом отношении повезло меньше всех.        
    
        Такая 
история литературы должна воспроизводить генеалогию историзации, объяснять её, описывать и деконструировать.        
    
        Тем не менее и они являются образчиком письма своего времени и в таком аспекте заслуживают внимания исследователей всеобщей 
истории литературы.        
    
        Между тем в последние несколько десятилетий (собственно говоря, в те годы, когда российская гуманитарные науки сперва боролись за право быть науками, хотя бы относительно свободными от государственно-идеологического контроля, а потом сполна использовали это право) мы не видим каких-либо впечатляющих опытов построения 
истории литературы.        
    
        К тому же литературоведение и 
история литературы входили в круг моих профессиональных интересов.        
    
        Само умолчание литераторов древности о (несомненно, существовавших) мифах уже является значимым с точки зрения 
истории литературы, поэтому мы старались представить её так, чтобы студенту, не специалисту в области синологии, запомнилась эта специфическая черта китайской литературы.        
    
        Думаю, что не будет большого греха, если я пришлю также одну или две ненапечатанные (по моей лености) статьи против буржуазной идеологии и т. п., например, подробный разбор одной французской книги о марксистском понимании 
истории литературы, относящийся ещё к 1930 г.        
    
        Ну а тем, кто не способен извлечь смысл из претворённой в книгу суперкартотеки, тем, кто до сих пор не удосужился ознакомиться с суммой всех тех богатств, которые выработало человечество, предлагать какую-то (пусть самую лучшую) 
историю литературы просто опасно.        
    
        С точки зрения модерна можно воспринимать социалистическую революционную литературу как период «историзации» в отношении переизложения истории и описания китайской реальности, а также собственно новой 
истории литературы.        
    
        Но теперь, когда история футуризма уже вошла в общую 
историю литературы, становится необходимой и полная биография.        
    
        Научная мифология должна, с одной стороны, исследовать – в рамках истории религии – происхождение мифов, их формирование, а также изменения их смысла в ходе историко-религиозного развития, большей частью бессознательно отражающие общественные изменения; нужно исследовать, с другой стороны, мифы как необходимую дополняющую часть 
истории литературы и истории искусства, как образы и мотивы, созданные устной народной поэтической традицией в историко-религиозных условиях, но в большей или меньшей степени освободившиеся от религии и представляющие материал для дальнейшего сознательного поэтического развития и художественного творчества.        
    
        Впервые в 
истории литературы автором затронута тема, ранее по многим причинам остававшаяся вне поля зрения буниноведов.        
    
        При линейном рассмотрении 
истории литературы может создаться впечатление, будто бы с наступлением 1966 года все литературное творчество, существовавшее до этого периода, исчезло, и появилось нечто новое, с совершенно другим тематическим уклоном.        
    
        Если б ни жена, не написать бы ему диссертацию, не получить бы место на кафедре 
истории литературы в коммерческом вузе, где платили больше, чем в государственном.        
    
        – Изучая мировую 
историю литературы!        
    
        Через такие 
истории литература даёт нам возможность задуматься о глобальных проблемах и их решениях, привлекая внимание к важным вопросам.        
    
        Едва ли в 
истории литературы найдётся другой пример столь страстной верности художника своему замыслу, столь неуклонного движения к некогда счастливо угаданной цели.        
    
        Значение 
истории литературы вообще.        
    
        История литературы советского времени в основном продолжала обходить стороной сложности 1920-х годов и не замечать гигантов этого десятилетия, занимавших центральное место.        
     
            
        Литературоведы XX в. вернулись к «историческому подходу» в периодизации 
истории литературы.        
    
        И к тому же, подобных случаев в 
истории литературы встречается не так уж мало.        
    
        Он обратился к изучению отдельных поэтических произведений и народных преданий вообще, стал собирать и приводить в порядок немецкие героические саги, восстанавливать испорченные тексты рукописей и тем самым положил краеугольный камень в основу сравнительной 
истории литературы, занимающейся исследованием развития и роста одного и того же поэтического материала у различных народов.        
    
        Первые два десятилетия 
истории литературы советского времени органично делятся надвое почти посередине.        
    
        Кто нового автора открывает, то редактор своё имя в 
истории литературы оставляет!        
    
        – Да, жалко, но я решил, что оставить след в 
истории литературы важнее личных привязанностей.        
    
        Играть в мифомана с тем, чтобы далее наилучшим образом отбросить своё притворство: существует ли более точное и краткое изложение 
истории литературы?        
    
        Поэтесс на самом деле могло (и должно!) быть гораздо больше (их именами заканчивается книга), разговор о литературном каноне и месте женской поэзии в 
истории литературы ещё не завершён и на профессиональных площадках, но всё же недопроявленность тех феноменов, которым посвящена книга, даёт возможность времени, в котором она создавалась, заговорить в ней не менее убедительно, чем интервьюируемые поэтессы и критики.        
    
        В 
истории литературы говорят очень часто о литературных школах, и в этом выражении нет ничего преувеличенного: если нет школ, нет и периодов расцвета.        
    
        Пожалуй, это первая в 
истории литературы художественная «экранизация» электронной переписки.        
    
        В 
истории литературы нет им подобных.