Хотя целью йоги и является достижение окончательного освобождения, этому предшествует
опыт свободы иного толка.
Преодолевая физические трудности и культурные преграды, соприкоснувшись с пустыней лицом к лицу, автор повести не только пережил
опыт свободы (урок, которого многие искали у пустыни), но и обрёл библейский взгляд на пространство и время.
Опыт свободы требует переименования и перекраивания этого мира и бросает вызов как метафизике, так и принципу глобализации.
Этот словарь исследует
опыт свободы как сотворчества в мировом пространстве и как приключение – через политический активизм и личное суждение, через общественное и частное воображение и пылкое мышление.
Уж лучше заниматься поисками
опыта свободы в подобных асимптотических пространствах, чем раз и навсегда открыть пресловутую квадратуру круга.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: брызгун — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Совершенно невероятным элементом в разговоре об
опыте свободы является слово «бесконечно».
В новое средневековье войдёт
опыт свободы, пережитый в новой истории, и все положительные завоевания совести и большая утончённость души.
Опыт свободы духа неизгладим, хотя своеволие может и должно быть преодолено.
Свобода в интерпретации классической философии модерна, конечно, не является тождественной
опыту свободы в рамках традиционного общества, чьи высокие практики культуры и социальный порядок выстраиваются под доминирующим влиянием восточно-христианской религиозной традиции.
Экзистенциальная мысль первой половины XX века прозревает и открывает новое понимание реальности, отвергая (преодолевая)метафизическое понимание бытия как объективной и неизменной структуры, основанной на некоем абсолюте – во имя
опыта свободы.
Прежде чем размышлять о «свободе от чего-либо» и «свободе для чего-либо», о негативной и позитивной свободе, мы должны прочертить топографию потенциальных возможностей существования
опыта свободы.
Опыт свободы заключается в столкновении с неопределённостью, которая превышает «оправданный риск», высчитанный посредством новейших математических формул, – и именно поэтому он не может быть, выражаясь языком метафор современного финансового кризиса, безопасно переупакован в обёртку нового «производного продукта» вместе с нашими накопившимися токсичными историческими долговыми обязательствами.
С целью изучения взаимоотношений между индивидом и другими и исследования инаковости, присущей
опыту свободы как таковой, я предлагаю обозначить различие между агонистическим и агностическим пониманием общественного царства.
Опыт свободы приходит, когда актёр удивляет сам себя.
Подразумевая
опыт свободы подобного рода, мы вовсе не обращаем свой взор в направлении невыразимого, возвышенного или мистического озарения, которое способно вызывать ужас и лишить нас дара речи, – но обращаемся к эстетической или творческой практике, которая, конечно, является агностической и авантюрной, но, во всяком случае, не является невыразимой.
В моём понимании, инаковость являет собой составную часть
опыта свободы как такового, а именно – опыта раскрытия потенциальных возможностей или внутренней множественности, нашей способности принимать участие в сотворческом созидании мира, который всё ещё способен нас удивлять.
Во всяком случае, это стихи, гораздо более политические, чем лобовая публицистика – так как меняют сознание, дают
опыт свободы.
Мы рассмотрим некоторые из основных аргументов обеих сторон в этой дискуссии и исследуем, как они соотносятся с нашим повседневным
опытом свободы.
Этикой мысль человека, если по сути и истокам подлинна, становится неотвратимо и просто потому, что несёт в себе неповторимый
опыт свободы, разрешения человеком по совести, в свободе и полноте личной ответственности множественных вызовов, конфликтов и дилемм, противоречий его жизни – от смерти, отчаяния и пустоты до главного вопроса «как жить» и кажется бесконечности проистекающих из него вещей.
Освобождение по сути своей является антиархитектурным и в конце концов может стать антиполитическим, в то время как
опыт свободы требует необычной архитектуры публичной памяти, но, кроме того, – пространства, где может обитать желание.