Несомненно, формы и поводы грядущих боёв в грядущей
европейской революции будут во многих отношениях отличаться от форм русской революции.
Теперь острова и их жители оказывались ввергнутыми в круговорот
европейских революций и войн.
Лорер имеет в виду известия о
европейских революциях, не называя точных событий.
Отождествление опыта современности с просвещением и историческим прогрессом пошатнулось одновременно с поражением
европейских революций 1848 года.
Впрочем, как мы увидим, это не единственный случай, когда поляки спасали
европейскую революцию.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: кохия — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Она возникла в 1820 г. под влиянием успеха
европейских революций такого типа.
Но, несмотря на это, русская революция <…> остаётся прологом грядущей
европейской революции <…> Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции.
Под влиянием
европейских революций 1848–1849 годов в стране стали возникать различного рода либеральные общества, требовавшие демократических реформ и отмены конституции 1833 года.
Единственным фактором, который смог бы переломить эту тенденцию, была бы
европейская революция в способах добычи газа, однако в настоящее время трудно оценить вероятность такого развития событий.
Всё это становилось особенно актуальным в эпоху
европейских революций, когда российских граждан следовало всячески ограждать и «защищать» от каких бы то ни было пагубных влияний извне.
Это одна из
европейских революций.
И с тех пор оно оставалось неотъемлемым и важным элементом истории
европейских революций.
Автор, рассказывая о росте масштабов перлюстрации с целью политического контроля в обстановке
европейских революций, широко использовал архивы III Отделения.
Тысяча восемьсот сорок восьмой год был годом
европейских революций.
Для моего доклада будет достаточно, если я скажу, что поскольку судьба русской революции зависит от мирового положения, она связана с судьбою
европейской революции.
Во-вторых, нормальной, вполне сопоставимой с некоторыми
европейскими революциями, скажем, – 1848–1849 гг.
Следует подчеркнуть, что этот классический ряд вопросов, находящийся в центре внимания исследователей при изучении
европейских революций XVIII–XIX вв., оказался очень слабо разработан применительно к русской революции.
Всю нашу надежду мы возлагаем на то, что наша революция развяжет
европейскую революцию.
Однако, охранительство существовало и выполняло свою защитную функцию и до
европейских революций, и до эпохи технологической модернизации.
Он просто не мог игнорировать существующий в обществе консервативный запрос, особенно после того, как мировая или
европейская революция не состоялась и предыдущая политика оказалась полностью исчерпанной.
Он угадал её не как отдельное событие, но как «эпоху», как «французскую или, лучше сказать,
Европейскую революцию»10.
Эти ослы не могут понять, что именно под углом зрения развития
европейской революции скорейший мир имеет для нас огромное значение.
Между прочим, после утверждения большевизма некоторые русские мыслители (причём самых различных политических ориентаций) отмечали, что русская революция была скорее воспроизведением событий 300-летней давности, нежели подобием
европейских революций.
В «мрачное семилетие» после
европейских революций 1848 года цензурные репрессии достигли невиданного масштаба.
Мы должны повести самую энергичную агитацию в массах с разъяснением грозящей опасности, – мы должны рассеивать наивную веру в прочность избирательного закона, как «конституционного» учреждения, – мы должны разрушать конституционные иллюзии, – мы должны напоминать примеры
европейских революций с их частыми изменениями избирательных законов, – мы должны всеми силами развивать сознание того, что обостряющийся теперь кризис есть не парламентский, не конституционный, а революционный кризис, который решит только сила, который распутает только победоносное вооружённое восстание.
Либерализм является продуктом становления и развития западной цивилизации и вырос из
европейских революций.
Раз германский рабочий класс оказался в этот грозный час ещё недостаточно решительным и сильным, чтобы удержать преступную руку собственного милитаризма, то нам не оставалось другого выбора, как принять условия немецкого империализма – до тех пор, пока
европейская революция не изменит и не отменит их.
За годы
европейских революций европейские революционеры отобрали распределительную функцию у сакральной фигуры и передали её себе.
Теоретически для марксистов вполне установлено, – и опытом всех
европейских революций и революционных движений вполне подтверждено, – что мелкий собственник, мелкий хозяйчик (социальный тип, во многих европейских странах имеющий очень широкое, массовое представительство), испытывая при капитализме постоянно угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухудшение жизни и разорение, легко переходит к крайней революционности, но не способен проявить выдержки, организованности, дисциплины, стойкости.
Приходится решать при многих неизвестных и при той и при другой политике, и всё зависит от скорости пробуждения и развития
европейской революции.
Этот лозунг стал бы в настоящих условиях объединяющим и направляющим лозунгом
европейской революции.
От «бессмысленных и беспощадных» смут в аграрных обществах коренным образом отличаются
европейские революции.
Заодно он рассказывал о том времени, в котором он родился – а родился он на полвека раньше меня, – о том, как входил в моду и просвещённые умы романтизм, после века
европейских революций и бессмысленного кровопролития вновь стали говорить о праве на свободу, о праве на справедливость.
Европейская революция закончит европейскую войну.
Вся предшествующая работа по чистке партии, по повышению её политической грамотности и теоретического уровня, наконец, по установлению стажа для партийных должностных лиц может получить своё завершение только в расширении и углублении самодеятельности всего партийного коллектива, как единственной серьёзной гарантии против всех опасностей, связанных с новой экономической политикой и затяжным развитием
европейской революции.
Если
европейская революция опоздала родиться, нас ждут самые тяжёлые поражения, потому что у нас нет армии, потому что у нас нет организации, потому что этих двух задач решить сейчас нельзя.
Если мы сумели остаться революционерами, работать при мучительных условиях и выйти из этого положения снова, сумеем выйти и теперь, потому что это не наш каприз, потому что это объективная неизбежность, которая в стране, разорённой до последней степени, создалась потому, что
европейская революция, вопреки нашему желанию, посмела запоздать, а немецкий империализм, вопреки нашему желанию, посмел наступать.
Несомненно, что все мы, были ли мы большими или меньшими скептиками, мы все, без исключения, представляли себе, что темп
европейской революции будет больше приближаться к размаху нашей революции.
Следом были отменены стеснения, введённые в университетах после
европейских революций 1848—1849 годов, разрешена свободная выдача заграничных паспортов (вечная и точная примета российских «оттепелей»).
Европейские революции 1830 и 1848–1849 гг.
Таким образом, последствия русской революции и
европейских революций показали, что капитализм может быть гуманнее, демократичнее, если его заставить быть таким.
Что мы имеем в результате декоративной уравниловки
европейских революций? – стремительную деградацию населения и государств.
Так было во всех прежних
европейских революциях, когда кулакам, вследствие слабости рабочих, удавалось повернуть назад от республики опять к монархии, от власти трудящихся опять к всевластию эксплуататоров, богачей, тунеядцев.
Марксистская теория и практика преуспели в развитии политического сознания рабочего движения, когда под двойным воздействием поражения
европейских революций 1918 года и стабилизации капитализма произошёл поворот: столкнувшись с эффективным профсоюзным движением и эффективным капитализмом, революционная теория приобрела абстрактный характер – забота о меньшинствах.
Из этого острого несоответствия выросла раньше, чем в других странах, задолго до
европейской революции, наша революция.
Медленно, но в конце концов бури великой
европейской революции докатились до нашего интеллектуального мира, потрясли церковь и государство, общество и литературу.
Вопрос о том, может ли русская революция завершиться иначе, чем
европейские революции, практически не рассматривался.
Но нам, как фактору этой
европейской революции, как её составной части, нужно позаботиться о том, чтобы быть сильными, т.-е., в частности, о том, чтобы быть вооружёнными такой армией, которая, во-первых, отвечала бы характеру и духу советского режима, а, во-вторых, сумела бы оборонять его и содействовать мировой революции.