В глубине
души писатель обиделся: выходило, что он тут никому не был нужен.
Мы не достигаем «потолка» в чтении великих книг, зачастую даже самим себе не можем сказать: я научился читать, я научился понимать, я вижу
душу писателя, который донёс до меня свой мир, свои переживания, свой опыт.
Есть таинственные причины, которые делают одни вымыслы ближе
душе писателя, чем другие: что это за причины – он и сам не знает.
Каждый из судивших истолковывал по-своему
душу писателя и смысл его слов, по-своему оценивал общечеловеческое или историческое значение его поэзии.
Однако сложно творить, когда
душа писателя неспокойна и нет возможности уединиться.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: мастеровщина — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Оставьте инженерию человеческих
душ писателям и проповедникам.
Но и до «шотландского чародея» любовь к истории, буквально одержимость прошлым, владела
душами писателей и поэтов той поры.
И этот, выдуманный, по сути, грех мятущаяся
душа писателя не могла никак смягчить и сделать невесомым.
Книги рождаются в миг, когда в
душе писателя сливаются воспоминания и мечты, страхи и ожидания.
Сколько бы ни прошло лет, мировоззрение и
душа писателя живёт на страницах его книги.
Каждый номер наполнен частичкой
души писателей, их воображением.
Гложет подобный натюрморт
душу писателя по-страшному, в душе появляется рассеянность, угрюмость, серые краски рисуют психологические расстройства в виде клякс на приёме у психолога…
Такова она – загадочная
душа писателя и поэта.
Судя по истории его болезни, изложенной в «Исповеди», в
душе писателя осело то самое деспотическое существо, которое его так мучило.
Прежде всего желал бы он показать за книгой живую
душу писателя – своеобразную, единственную, никогда более не повторявшуюся форму бытия; затем изобразить действие этой души – иногда отделённой от нас веками и народами, но более близкой, чем те, среди кого мы живём, – на ум, волю, сердце, на всю внутреннюю жизнь критика, как представителя известного поколения.
Разъяренный громила с белыми глазами и отсутствующим куском щеки начал
душить писателя левой, а правой держал руку с пистолетом.
Почему именно ко мне прилетала
душа писателя за тыщу вёрст – к провинциальному незнакомому студентишке, – не объяснить, как и не объяснить перерождение фотографии в живое лицо…
Опубликованные впоследствии вместе с очерковыми заметками и эссе в книге «Лес, кишащий зверями», они дают лишь приблизительное представление о том, что происходило в его душе, и надо обладать буйным воображением, чтобы поймать в этом лесу хоть одного зверя, терзавшего
душу писателя.
Кому интересна
душа писателя на белом листе бумаги?
Так и беседовали – не торопясь, любя друг друга, и родные, незаморские слова «надысь», «мабуть» да «кубыть» грели
душу писателей.
По нашему убеждению, легкомысленно усмотреть в этом многостороннем, можно сказать, исповедальном документе, предсмертном крике
души писателя лишь суждения о литературе и требования к художественным произведениям.
Чтобы не травмировать нежную
душу писателя.
Душа писателя просит изливать мысли на бумагу, отчего одни измышления выходят удачными, прочие – поверхностными.
Я ведь прекрасно знаю, как устроена
душа писателя – если её часто обижать, она замыкается в себе, и из неё не вытянешь ни слова.
Вероятнее всего те злые ветры, которые отвеяли
душу писателя от его же тела, в данный момент переключились на разум, желая унести и его куда-нибудь подальше за горизонт.
Описываемые в рассказах события и факты происходили в действительности, они, отразившись в таёжной
душе писателя, вылились в настоящий сборник.
Неизвестно, какое время стояло на дворе, но в сумрачную
душу писателя будто постучала весна.
Всё-таки
душа писателя может быть буйной, ироничной, но она должна быть непременно тёплой.
Тонкую и ранимую
душу писателя и поэта может обидеть каждый.
Потому я пишу книгу, куда органично войдут фрагменты писем, не все, но большинство из них, которые теперь, после его ухода, являются бесценными документами, ведь в них – история искренней и честной
души писателя.
Ещё несколько вопросов тревожили до глубины
души писателя.
Цель «субъективного критика» – во-первых, «показать за книгой живую
душу писателя», а во-вторых – «действие этой души <…> на ум, волю, сердце, на всю внутреннюю жизнь критика».