Время определения в мире литературы: с монографии о творческом наследии Джека Лондона к мысли о необходимости создания Архивов. Плодотворный период критических изысканий определил количество томов под нынешний Архив – его решено разбить на три части. Нужно говорить и про несбыточность планов, не нашедших воплощения в дальнейшем. Очень тяжело складывалось с личным художественным творчеством, продолжала с трудом осваиваться идея изучения поэзии. Наряду с тем, наметились цели, успешно реализуемые.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Архив сочинений 2017. Часть I предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Январь
Романсеро
История читается приятней, когда в стихах до нас она дошла, и тем нам кажется опрятней, хоть вымыслом подчас она полна. Пусть прошлое напоминает мифы, не сходится с былым поэтов текст, ведь в прозе в строчках тоже элементы правды скрыты, там тоже трактование с аналогичной переменой мест. Не в том вина народного творенья, что сохранились летописи ведших их людей, то не испортит впечатленья, скорее сделает историю полней. Лишь версии поэтов помнить будут, так повелось с давнишних лет, детали обязательно забудут, к прекрасному тянуться должен человек.
О чём печалиться испанцам, коль прошлое их славится давно? Не раз сдавали край родной пришедшим чужестранцам, но возвращали всегда назад своё. О том в народе складывали песни, романсами их принято считать. Одни герои почивали в лести, других приятнее считалось унижать. К чему им было возвышать Родриго, вестготского последнего царя? Его унизили учтиво, любовь его проклятием клеймя. И отчего народу не любить Кампеодора Сида? И почему душевно не сказать о подвигах Гонсалеса Фернана? Вот только позабытой оказалась знаменитая коррида, но и без неё народом песен сложено немало. Жестокий Педро, дель Карпио Бернардо, инфанты Лара — также основные лица. Испанское наследие громадно. Потомкам есть, чем насладиться.
Не должен нравиться Испании Родриго, согласный сжечь страну дотла. Не зря на ум идёт «интрига» — созвучное определение поступкам короля. Он воспылал симпатией преступной, не мог сдержать свой нрав в узде. В междоусобных тяжбах страна ослабла, став доступной, дав путь на север вражеской орде. Нахлынула из мавров высокая волна, вестготы земли потеряли, казалось — это навсегда, обратно завладеть получится едва ли. Испанцы дали слабину, осталось сетовать на неудачи, Родриго приписали всю вину. И не могло быть никак иначе. Сложились обстоятельства такие, не в том была вина его, и до него цари другие, похожие поступки совершали всё равно.
Когда согласие не достигается в стране, тогда рождаются герои, висят их черепа порою на стене иль украшают царские покои. В них бунту благородный дух подвержен, не могут успокоиться они, словно каждый из них Родиной отвержен, что не позволяет им выражать желания свои. Причина не всегда нужна, главнее внутреннее чувство, обида далеко не так важна, как выпирающее буйство. Согласным быть — не тот удел испанского народа, они не думают про вред, порою важной выступает прежде честь их рода, но чаще каждый мнит себя достойным собственных побед.
На том ряд исторических событий построен. Упор на личность был всегда. Тот нам запомнился, как воин, чья мотивация проста. Король в темницу поместил отца, разбойник бросил семя на чужбине. Вот начинается история с конца, имея продолжение в достойном славы сыне. Покуда жажда мести не утихнет, до той поры пылает сердце храбреца, убить он может или пламенем объятый вспыхнет, не пожалев и жизни короля.
События былого нам теперь понятны. Важней считалось честь блюсти. Достойные поступки быть должны приятны, чтобы не хотелось глаз от текста отвести. На то и дан в наследство нам испанский Романсеро — пример для доблести потомков, Читать его беритесь смело — читайте с выражением и громко. А если вдруг желание возникнет читать романсы о простом, скользить не надо взглядом, строчки быстро пропуская, их надо достойно воспринять с умом, поэзия в Испании тогда была такая.
01.01.2017
Антон Чехов «Степь» (1888)
Слог писательский ковать — трудная задача. Не всё выходит под пером содержательным и удобоваримым, обязательно случаются будто бы знаковые вещи, лишённые полезного предназначения. Душа писателя просит изливать мысли на бумагу, отчего одни измышления выходят удачными, прочие — поверхностными. Читатель это редко принимает во внимание, закрываясь от действительности надуманными рамками, вроде определённого отношения к литераторам или стараясь придерживаться воззрений определённой группы людей.
Написал Чехов этнографическую заметку, можно о ней смело забыть. Он отразил реалии своих дней. Показал нужды простого народа и тяжести существования евреев. Глаза этим он никому шире не открыл, показав и без того ясное бедственное положение. Впрочем, бедственность Чеховым не осуждается, скорее принимается под видом необходимости. Кажется, имеющееся сложилось в результате жизни прежних поколений, обязанное сохраняться и в дальнейшем.
Молодёжь может рваться к знаниям, либо быть подталкиваемой к ним их родителями. У Чехова получается так, что двигающаяся по степи повозка везёт человека из его необразованности к светлому будущему, обязанному быть лучше, нежели доставшаяся предкам доля. Надеждам приходится проходить испытания на их сохранение, они могут быть разбиты из-за историй некогда тянувшихся к знаниям людей, так и не нашедших призвания, вследствие чего те опустились на прежние позиции, только уже отягощённые осевшими в их головах бесполезными науками.
Многое происходит в пути. Истории сменяются в лице постоянно встречаемых рассказчиков. У каждого свои впечатления от жизни, чаще негативного толка. Жизнь становится труднее, происходят события, усложняющие существование, но человек снова горюет о прошедших в терпении годах, ничего не представляющих, когда речь заходит об ожидаемых переменах. Вот где действительно придётся говорить о необходимости запасаться терпеливостью, искать новые силы, чтобы продолжать жить, ведь существовать придётся в любом случае, какие бы трудности не возникали.
Дети смотрят на проблемы взрослых через призму собственных ощущений. Присущая им беззаботность рано разбивается, стоит тяготам коснуться их рук. Учёба не несёт отрицательных свойств, становясь частью детства. А вот как быть с физическим трудом, ограничивающим подростка в возможности получить образование? Конечно, это уже не имеет значения для «Степи» Чехова. Основной авторский замысел ясен. Дополнительные повествовательные линии раскрывают личности других действующих лиц, терпящих неудобства, воспринимая их естественным отражение сегодняшнего дня. Стоит смотреть на то, как живут люди, прежде принятия судьбоносных решений.
Счастья не существует. Нет такого понятия. Есть кратковременные всплески удовлетворения, возникающие в результате схождения благоприятных моментов с желанием видеть их именно такими. И какое же может быть счастье в чеховской степи? Удручающие картины быта, униженные люди, разбитые судьбы. Не может человек претендовать на иное, поскольку всегда разрушал идиллию, видя во всём хорошем плохое. Нет отражения действительности в благостном восприятии, каждый мнит несчастливым лично себя, постоянно о том говорит и всё больше вязнет в трясине ежедневной суеты.
Это видно по героям Чехова. Они рассказывают истории, видят упадок надежд, уже не пытаются добиваться лучшего существования. Проще говорить: обсуждать, рассуждать и осуждать. Ничего кроме! Говорить, говорить, говорить. Сотрясать воздух словами, находить подтверждение в мыслях других, снова загонять себя в угол. Никто не желает довольствоваться малым, всегда есть желание обладать чем-то существенным, редко достижимым. Остаётся на кого-то надеяться — если не помогут, то хоть мешать не будут.
Так и едут герои «Степи» вперёд: думают, верят, хранят надежду. Не встречались бы им на пути люди с их неустроенной жизнью, но встречаются.
02.01.2017
Фазиль Искандер «Сандро из Чегема. Книга I» (1966—89)
Легко идти с улыбкой по жизни: улыбаться направо, улыбаться налево, улыбаться, глядя на солнце, улыбаться, глядя под ноги, улыбаться по диагонали, улыбаться идущим сзади, улыбаться горам, улыбаться морю, улыбаться вождю, улыбаться проблемам, улыбаться, начиная дело, улыбаться, улыбаться, улыбаться, а наулыбавшись, сказав множество искромётных слов в адрес всех, кто их мог быть достоин, кто их не мог быть достоин, сугубо из желания улыбаться ещё раз улыбнуться и, дополнив повествование сквозным персонажем типа Сандро из Чегема, опубликовав все с улыбкой рассказанные истории в литературных журналах, увязав весь накопленный материал в единое издание, будто бы и имеющих единую сюжетную линию, оной вовсе не имея… Не будет конца и края, ибо конец на краю, а край на конце. Так выпей же, читатель, за здоровье Сандро, за всех действующих лиц из сказаний о нём и за самого Фазиля Искандера. Действительность всегда должна восприниматься с осознанием лёгкости бытия. Пусть пьянят тебя, читатель, горы и горный воздух, прочее забудь, проблем нет, их никогда не было.
Искандер сказывает истории толсто, не жалея слов. Одни скажут — писатель льёт воду. Другие — автор графоман, упивающийся возможностью наполнять страницы текстом. Третьи — Фазиль упивался не текстом, а словами, находя упоение от выражения эмоций. Кому-то и в самом деле понравится сборник новелл о похождениях дяди нарратора, названого давным-давно Сандро, местом жительства которого является местечко под названием Чегем, располагающееся в Абхазии. К слову, не всегда истории рассказывает нарратор, порой его место занимают прочие лица, вплоть до морд, причём звериных, принадлежащих тем, кого трудно называть представителями рода человеческого. Не совсем понятно, как Искандер мог узнать мысли мула, но мысли мула он каким-то образом знал, коли даже такое действующее лицо сумел сделать главным в одной из новелл.
А как быть с Сандро? Его имя на обложке, профиль в ряде изданий там же. В тексте всё иначе, Сандро всегда на последних ролях. Он — лицо второго плана, если не третьего и не четвёртого. Фазиль сперва расскажет много о чём, приведёт исторические свидетельства, обоснует предпосылки нынешнего положения, закатит пир горой и наполнит действующих лиц вековечной обидой друг на друга. Только после Искандер вспоминает про Сандро, вводит его в повествование, наполняет содержание юмором, лёгкостью и горным воздухом. Мудрость проливается потоком, улыбки направо, улыбки налево, улыбки товарищу Сталину, улыбки всем прочим, в том числе и читателю.
Нет авторитетов и почитаемых действующих лиц, все они достойны едкого сарказма, высмеивающего их пристрастия. Зачем бояться мёртвых, если они умерли и более не несут в себе опасности? Можно удостоить всех почивших разноплановыми подробностями. И чем выше лицо при жизни занимало положение в обществе, тем лучше оно подойдёт для высмеивания. Например, товарищ Сталин, любивший ловить рыбу на динамит, хорошо провести время на кавказских застольях и чьи кальсоны довелось носить не кому-нибудь, а Сандро из Чегема.
Но первые лица первыми лицами, о них постоянно говорить, значит утомить читателя. Так появляются у Искандера иные обыденные персонажи: дантисты, гаишники и так далее. Каждое новое лицо любит греть руки на несчастьях других. Совокупно с советскими реалиями, нужды рядовых граждан постоянно упираются в необходимость проявлять изобретательность, если всё-таки есть желание получить обещанные золотые зубы или отобранные за нарушение правил дорожного движения права. Сандро не является жертвой обстоятельств и не занимает постыдную сторону вымогателей, он всегда наблюдатель и активный радетель за справедливость, иногда истолковываемую им превратно. Фазиль явно намекает на проблемы общества, предлагая их регулировать исходя из нужд людей.
За лёгкую поступь! А если засосёт трясина, то только в лучший из возможных миров!
05.01.2017 (http://trounin.ru/iskander1)
Эрнст Гофман «Майорат» (1817)
Мистического Гофмана в «Майорате» нет, теперь Эрнст предлагает открыть секрет одного дворянского рода, вместе с читателем постаравшись разгадать тайну разрушенного замка. Поныне оттуда, где он располагался, раздаются стонущие и царапающие звуки. Неужели привидения поселились в развалинах? Стоит полагать, что именно так. Чего только не услышишь на берегу, особенно находясь в таком уникальном месте, как Курише-Нерунг, узкой полосе суши между заливом и морем. Эрнст Гофман разобрал близкое его пониманию, дополнив историю семейными дрязгами вокруг наследственного владения родовыми землями.
Никто не любил жить в замке. Поэтому он почти всегда пустовал. Иногда съезжался весь род, преследуя цель поохотиться и провести время в пирах. Не любили замок и из-за связанной с ним мрачной атмосферы. За замком не следили, посему замок стал приходить в упадок. Дополнительные проблемы заставили членов семьи заново переосмыслить связанный с ним майорат, накладывающий свои особенности наследования, отягощённые возможными наследниками-бастардами, учесть которых не представляется возможным. Всех тяготило владение данным замком — в любой момент это право можно было утерять, посему лучше пусть он разрушается, нежели на него серьёзно рассчитывать.
И где же стоит искать призраков в сей истории? Оказывается, был убит, либо умер сам, сперва старый барон, потом его старший сын — наследство перешло ко второму сыну. Никого такое развитие событий не озадачило. Но именно тогда появились стоны и царапающие звуки. Обозначилась тайна, требующая разгадки. Призраки взывают к отмщению или они плод воображения? Эрнст Гофман намерен разобраться, вжившись в потомка рода, аналогично озадаченным родовым проклятием, желая понять причины и найти виновного в гибели предков.
Бывает так, что виновного нельзя призвать к ответственности. Совершал он проступок вне своей воли, то есть его деяние не содержит состав преступления. Эта особенность расследования является главной составляющей повествования. Догадаться о ней сможет человек с таким явлением ранее сталкивавшийся. Ежели ничего подобного и предположить не получается, значит уровень познания мира был на тот момент недостаточным. Думается, Эрнсту Гофману такое поведение человека казалось необычным, требующим всестороннего изучения. Не одним ведь сторонникам Месмера задаваться вопросами трудно постижимых свойств тела и связанных с ним субстанций. И не постоянно Гофману черпать вдохновение в страшных сказочных сюжетах германских земель, нужно озаботиться проблемами реальной важности.
Речь идёт о сомнамбулизме. Не такая уж серьёзная тема для исследований Гофмана. Эрнст чаще обличал современное ему общество, пользуясь элементами мистических материй, прикрывая явное тайным. В «Майорате» события описываются прямым текстом, предполагая загадку и ответ на неё, что не так типично для Гофмана. Разгадка в действительности не настолько важна, чтобы акцентировать на ней внимание. А так как обойти её стороной никак не получится, по причине её явственной необходимости для отражения некогда разыгравшейся в стенах замка трагедии, читателю приходится принять версию Гофмана в качестве первичной силы, погубившей замок и связанный с ним майорат.
Если ещё раз вспомнить Месмера, рассказанная Гофманом история должна считаться мистической. Кто тогда стонет и царапает? Неприкаянная душа ждёт другой правдивой версии изложения разыгравшихся в замке трагических событий? Сомнамбулизм — одна из возможных версий. Она может оказаться не настолько правдивой, как того хотелось Эрнсту. Ему показалось занимательным озадачить читателя таковой особенностью поведения человека, вполне достойной упоминания и всестороннего изучения. К тому же, отчего не рассказать в реалистичной манере? И Гофман рассказал.
06.01.2017 (http://trounin.ru/hoffmann17)
Морис Метерлинк — Собрание сочинений. Том II (1891—1903)
Побольше мрачности в сюжет пьес, чтобы зритель ёрзал на стуле и с нетерпением ждал развязки. Морис Метерлинк предпочитал наполнять свои произведения истинной драматичной событийностью. Для того он вёл внимающего через бурелом страстей, позволял обходить острые углы и ставил перед очевидной проблематикой сущего: всё случается вследствие имеющегося у человека желания видеть затруднения там, где их нет. Опираясь на исход каждой истории, Метерлинк начинал разворачивать пьесы в примерно пяти действиях, наполнял происходящее утяжеляющими диалогами, заполняя требуемое для постановки время. Зритель извлекал мораль, пьеса подходила к концу, оставалось ощущение избыточности метерлинкнутости.
При желании можно каждую пьесу Метерлинка разбирать отдельно, находя важные для отражения общественных устремлений слова. Требуется ли это? Нет. Метерлинк в редкие моменты писал гениальные произведения, чаще предоставляя внимаю продукт среднего качества полезности. Продукт оказывался одинаковой степени выдержки, содержал в себе один и тот же состав, различаясь наименованием действующих лиц. Сугубо морализирования ради, не преследуя высокой цели, человека нравы понукая, Морис выводил ещё одну пьесу, отображая в ней отсутствие перспектив разумного продвижения в области понимания нравов, отличающихся склонностью к скорой порче. Даже невинный братский поцелуй возводился им в подозрительность сторонних с маниакальным желанием убивать для искоренения разрастающегося поползновения к обязательно ожидаемому порочному разврату.
Человек у Метерлинка изначально виновен. Он стремится возжелать объект страсти, поправ нормами порядочности. Для него не существует десяти заповедей, они воспринимаются им в качестве высокого порога перед полуоткрытой дверью. И если человек этого не осознаёт, это понимают другие. Если же осознаёт и старается отмолить нечаянные прегрешения, то плакать ему сперва кровавыми слезами самому, а потом уже за него начнут плакать статуи святых. Но не будет человеку окончательного прощения, ибо греховен он и не заслуживает прощения, пока статуи сохраняют неподвижность. И тогда статуи оживут, придав мрачности фантасмагоричность.
Любовь у Метерлинка светлая и чистая до наивности. При всей кажущейся добродетели, она сжирает людей без остатка, толкая их на совершение безумных поступков. Любовь тоже города берёт, она способна накормить голодающих и дать надежду страждущим. Просто нужно в определённый момент воспользоваться чьими-то чувствами, располагающими к тому, чтобы быть использованными. Иного не случится, когда тому предстоит свершиться. Только кому станет легче от проявленной простаками добродетели? Наивность и вера в людей приводит человека к собственной гибели. Люди воспользовались чужой помощью, подняли дух и более их уже не интересует тот, кто протянул им руку помощи. Метерлинк наглядно доказывает данное размышление.
Причиной сих рассуждений стали пьесы: Пеллеас и Мелезанда, Смерть Тентажиля, Алладина и Паломид, Семь принцесс, Сестра Беатриса, Монна Ванна, Жуазель. Касаются они разных событий, обычно с упором на историчность настоящую, либо выдуманную. Есть у Метерлинка эпизоды из прошлого Италии, а есть относящиеся к английской мифологии. Обязательно в центре любовный сюжет, чаще с трагической развязкой. Требовательный зритель желал проливать слёзы, пребывая под впечатлением, чем Морис снабжал его в изрядном количестве. Мораль редко случалась полезной для нравственного самосовершенствования, каждый раз склоняя зрителя к воспоминанию о детских страхах. Во славу интересов зрителя невинность замешивалась Морисом на крови действующий лиц, обязанных принять полагающиеся им страдания.
Актуальность пьес Метерлинка в прошлом. Конечно, есть у Мориса вековечные сюжеты, способные вызвать ответное чувство у последующих поколений. Их мало. Они навсегда останутся в душе их узнавшего. Прочее выветрится.
06.01.2017 (http://trounin.ru/maeterlinck91)
Ильф и Петров «Золотой телёнок» (1931)
Полезное изобретение — товарообмен: люди делятся продуктами труда, чаще в денежном эквиваленте, получая за то моральное удовлетворение в виде обретения чего-то временно нужного. Это в наши дни сограждане уходят в отрыв в заграничных поездках, оставляя нажитое на Родине где-то там, где с улыбкой принимают русскую манию транжирить накопления; раньше о подобном и помыслить не могли. Насколько раньше? Например, в годы становления советской власти, то есть в двадцатые годы двадцатого же века. Оставалось мечтать о богатой жизни, возможности заработать на завтрашний день, либо на общей волне верить в скорый приход счастливого коммунистического будущего. И пока коммунизм продолжал нависать над страной, кое-кто хотел быть лучше прочих, пользуясь для того различными способами честного отъёма денег у населения. Не то они выбрали время для своей деятельности — людей давно обобрали и обозначили для них счастьем постоянный труд во славу труда.
Так и происходит в произведении Ильфа и Петрова «Золотой телёнок», действующие лица которого обозначили целью жизни обман всех вокруг, в том числе и себя. Они не желают трудиться наравне с другими, занимаясь подобием попрошайничества, изредка грубо вымогая, в том лишь находя удовлетворение, что сегодня им предстоит голодать, а на следующий день протянуть ноги, если фортуна к ним не проявит благосклонность. Может и хотели они работать, только не представляли себе реализацию этого желания. Иначе говоря, работы на всех не хватало, есть хотелось всем, поэтому люди крутились в меру способностей. С протянутой рукой сидеть — дело гиблое, лучше принять образ чьего-то великолепия и, понадеявшись на авось, настойчиво стучаться в двери, применяя тактику ошарашивания.
По стране бродили родственники людей, чьи имена были на слуху у каждого. Постучится в двери некий гость из Швейцарии, приехавший в поисках отца, знающий о нём малое: картавил, лыс, его ботинки разнашивал Троцкий. Или брат того самого, вы все знаете, тот который первым способствовал устранению от управления Временного правительства Керенского. А то и банально сын лейтенанта Шмидта. Ежели к сему родственнику не проявить почтительность, будет потом нагоняй сверху, грозящий лишением рабочего места. Лишение же рабочего места приведёт к тому, что человек пополнит ряды аферистов-родственников. Тяжёлое было положение у людей.
Кто-то всерьёз надеялся обрести благополучие, проживая дни в суматошной череде сменяющихся дней. Они стали героями «Золотого телёнка». Всем им мнится собственный золотой телец: миллион, Рио-де-Жанейро или нечто иное. У них появился шанс к нему приблизиться. Для того требуется малое — раздобыть деньги на мечту. Как они будут к этому идти, как раз и рассказывают Ильф и Петров. Не самым лучшим образом, кстати, рассказывают. Словно по голове гладят читателя, лукаво заглядывая ему в глаза, обещая искромётную историю и давая вместо неё набор событий, направленных на достижение действующими лицами заветной цели, к чему идти им предстоит долго и упорно, наконец-то обрести желаемое и в итоге осознать изначально понятную истину — тратить деньги не на что, ехать некуда, мыслить нужно в ином направлении и лучше бразильского берега может быть только берег Северного Ледовитого океана.
Важная сторона «Золотого телёнка» — отражение Ильфом и Петровым будней Советского Союза, в том числе и происходящих в обществе перемен, связанных с техническим прогрессом: в жизни людей появилось новое удобное средство передвижения — автомобиль, труднодоступные части страны связываются железнодорожным сообщением, немое кино сменяется звуковым, расцветают общества полезной сомнительности, занимающие людей сомнительной полезностью. В любую из этих сфер стоит вложить накопления, чего действующие лица не догадаются сделать. Они дети ушедшего времени, продолжающие опираться на устаревшие идеалы. Потому и быть им обобранными, такими же хитрецами, как они сами.
07.01.2017 (http://trounin.ru/ilfpetrov31)
Владимир Личутин «Крестный путь» (1993)
Цикл «Раскол» Книга №2
Чем человек славится? Делами ли своими, али иное важным является? Не дано человеку славу одним успехом стяжать, не вступи он в ссору с противником. И чем сильнее окажется соперник, тем польза от его имени больше станет. Коли предал Иисуса Иуда за монеты звонкие, разменяв на кровь душу свою тошную, представив перед людьми таковую, сугубо ему данную, избранность, так и Никон в землях царства Русского, аки Иуда, верования предков с грязью вымешал, грехопадение личное принявши, остаток жизни в тягостных думах пробыл. Снова Личутин, Владимир Владимирович, берётся за продолжение, сказ начав о расколе православия, подводит читателя под событий развитие, перемен в обществе отражение, царских симпатий сменчивость, мнительности патриаршей неистовой, Аввакума редкого упоминания удостаивая.
Отчего так Никон мечется, что покоя нет ему? В дела рук он истово верует, твёрдо знающий правильность пути избранного. Крест нести не потребуется. Но Личутин иначе думает, на свой лад крылья срезая избраннику божию. Мысли адовы лезут Никону в голову, сомневается патриарх в содеянном, крепко задумывается над тягостью сотворённого. Христос ли он всамделишный? Не надумал ли он про себя лишнего? Заблудилось пришествие в людских сомнениях, яму вырыл невольно Никон праведный, плюнув в колодец с водою чистою. Не простят теперь веры очернения, песком омоются и с верой новой свыкнутся. Колодец другой людям вырыть не получится, худшим сиё окажется попранием, нежели реформы Никона.
Что же царь не скажет Никону, не укорит его в смущении православия? Не до того наместнику божию, прочими забавами он увлекается: на медведя в одиночку с кинжалом охотится, кречета на дичь прочую натравливает, растения в огороде для пропитания выращивает. Всё равно нет в Никоне готовности к послушанию, кулаки у патриарха на монахов чешутся. Мнение противное имеющих со свету сжить желать начинает.
За метаниями лиц государственных быт прочих важных лиц исторических опускается. Малость позволяется читателю за мучениями оных подсматривать. Будто не противился воззрениям Никона протопоп Аввакум ему противопоставляемый, соратник патриарха по кружку ревнителей благочестия. Будто с пустого места и по ощущению собственному, ибо не во благо понимания промысла божия свершился раскол между единомышленниками, о чём хотелось бы узнать в подробностях. Не той мыслью тешится читатель, об ином Личутин собрался сказывать.
Речами повествование переполняется. Самобичеванием словесным герои занимаются. Понимают же, не вернуть содеянного. Но верят в благоразумие людское, должное прибегнуть к искоренению ереси. Не устоять патриарху богопротивному, падёт он под гневом божиим. Да сохраняет устойчивость Никон, ниц повергая в нём сомневающихся. Отправляет в дорогу дальнюю в числе прочих и Аввакума, на муки обрекая продолжительные. И сам Никон в Личутина представлениях мыслями изводится, забывши о Христа воплощении.
В силу своего понимания истории некогда произошедшее на страницах писателем сказывается. Не проста беллетристика под пером Личутина, в очередной раз обилием словес переполняемая. Кратким образом и доходчиво всё могло быть изложено, чего проделано не было. Льются стороной события, внимания не приковывая, покуда читатель чуждую ему беседу подслушивает. Не желают мужи на страницах проявить более умения уста разговорами осушения, изводя слюну вязкую на сплёвывание и рукавами после подбородок утирая замаранный. Что до креста несомого, в название вынесенного, то крест тот на плечи каждому взвален, будь то путь праведный или путь в блужданиях. Быть тому кресту на могиле в конце пути поставленным.
07.01.2017 (http://trounin.ru/lichutin93)
Джеральд Даррелл «Новый Ной» (1955)
Написав первые свои книги, Даррелл стал обрастать обрезками историй, в меру интересными и наравне с прочими рассказами достойными внимания, но оказавшимися в стороне. Так и быть им забытыми, не напиши Джеральд ещё одну книгу малого формата, поместив туда новые подробности путешествий в Африку и Южную Америку, дополнительно слово в слово пересказывая ряд приключений, и без того хорошо читателю известных. Задача Дарреллом к моменту издания «Нового Ноя» приняла окончательный вид — ему хотелось иметь собственный зоопарк, лично заботиться о добытых для него друзьях, покончив с практикой пополнения зоологических садов по заявкам. Джеральда постоянно беспокоила дальнейшая судьба привезённых в Англию животных. До открытия зоопарка оставалось ещё четыре года, поэтому о практической реализации говорить пока не приходится.
Для чтения «Нового Ноя» нужно выработать специальный подход, иначе содержание сего произведения принимает знакомство со скучными историями. Нет в предлагаемых Дарреллом сюжетах его самого. Присутствуют размышления о животных, обрисовывается общее положение, но живого человека в тексте читателю обнаружить не получится. Как же внимать похождениям Джеральда, коли рассказчик лишился оболочки, а главное действующее лицо не имеет харизмы? Нет в сюжете и связующих моментов, кроме слов автора. Он скачет по континентам, попадает в различные ситуации, толком не преследуя важных для повествования целей.
Среди перечисленных Дарреллом животных наиболее примечательными являются вараны, анаконды, змеи в колодцах, муравьеды, поросята, лемуры, обезьяны, лягушки, жабы, броненосцы, страусы: все они встретились Джеральду в Камеруне, Гайане, Аргентине и Парагвае. Даррелл снова раскрывает людям глаза на заблуждения, одновременно с этим ввязываясь в авантюры, едва не стоившие ему жизни. Если же в повествовании пресность происходящего преображается в удивительные похождения, значит об этом Джеральд ранее уже писал или заново изложит это же в последующих книгах.
Получается так, что «Новый Ной» пригодится для знакомства с творчеством Даррелла, но разочарует уже знакомого с оным читателя. Дополнительных, стоящих внимания, подробностей Джеральд в данном произведении не сообщает, скорее он подводит черту под четырьмя экспедициями, совершёнными им с 1947 года. Начатая в 1953 году литературная активность стала приносить требуемые ему средства для снаряжения очередных путешествий. Сам Даррелл говорит, что ему хочется побывать во многих местах, особенно где-нибудь на Востоке. Если издание «Нового Ноя» способствовало осуществлению планов Джеральда, значит написана книга была не зря.
Строгости к автору читатель не испытывает. Даррелл в прежней мере радеет за животный мир, стремится его сохранить, обеспечить питомцам лучшие из возможных условий и всегда переживает, когда у него не получается наладить контакт с сохраняющими своенравие представителями фауны. Это так трудно, озаботиться сиюминутной потребностью оставить имеющееся в неизменном виде, хоть и нельзя в полной мере реализовать такое желание, поскольку изменение условий существования — это фактор, способствующий выработке новых механизмов внутри животного мира, вынужденного подстраиваться к новым реалиям, согласно закономерностям естественного отбора. Поэтому Даррелл в действительности мог называть себя Ноем, ибо прежнее разрушается, а на столь резкие перемены животные отреагировать не в состоянии.
08.01.2017 (http://trounin.ru/durrell55)
Джеральд Даррелл «По всему свету» (1958)
Даррелл становится успешным. Вот он уже не просто писатель, но ещё и ведущий на радио, познающий особенности профессии. Главное, чтобы растягивание отведённой для эфира речи не стало нормой и в литературной деятельности, иначе произведения Джеральда утратят градус познавательности, став всего лишь способом заработка денег. Впрочем, публикация Дарреллом сводных произведений, к которым относится и «По всему свету» — не есть лучшее отражение его писательских способностей. Почему? Джеральд решил рассказать читателю о животных вообще, пройдясь по всевозможным сферам их жизни. В итоге получилось подобие энциклопедии.
Но прежде, чем сказать о животных, Джеральд говорит о человеческой способности не замечать происходящее вокруг. Например, прожив долгие годы в пампе, человек может быть уверен в её абсолютной пустынности, не считая обосновавшихся в её пределах людей, когда под его ногами большое количество обитателей живут вполне себе вольготно, не забывая размножаться. Если задуматься, то и жители городов ничего не ведают про присутствие кого-то с собой рядом, помимо домашних животных, птиц и бесчисленного множества насекомых. Чтобы человеку лучше знать о происходящем вокруг, этим надо непосредственно интересоваться.
Так и касательно знакомства с животным миром. Кажется, животные живут, всего лишь живут, более ничего не делая. Как-то существуют, добывают пропитание, плодят потомство. Без конкретики и лишних подробностей — человеку это практически неинтересно. Другое дело — Даррелл. Ему по роду деятельности полагается знать о животных более других, особенно при необходимости понять причины поведения определённых особей, разработать правила кормления в неволе и создать благоприятные условия для существования вне родной среды обитания. Таковые знания — вершина требуемой для работы с животными сведений.
Нельзя забывать, что каждое животное — уникальное создание со всеми присущими ему особенностями поведения. Животные могут сражаться за территорию и самок, могут проявлять изобретательность, могут привередничать, либо что-то ещё. Всего учесть невозможно. Можно говорить в общих словах, если не требуется конкретики. Ежели речь заходит об определённых животных, то тут надо принять их сущность в имеющемся виде. Не каждое животное обладает интеллектом, некоторые из них, по логике вещей, должны давным-давно исчезнуть, настолько они недальновидны в поступках, чаще всего не подозревая о необходимости проявлять заботу, уберегая себя и потомство от опасности.
Потому «По всему свету» энциклопедия, что Даррелл в общих чертах разделяет животных, приписывая определённым видам их характерные особенности. Рассказывать ему приходится обо всём подряд, буквально говоря, о пришедшем в голову при написании книги. Вот краткий перечень сюжетов: случка тигров, сражение бегемотов под Луной, закусывание супругами у пауков, особенности устройства голубиных гнёзд, зловонные жуки, воинственность муравьёв, встроенный в летучую мышь радар, электрические животные, осы-хирурги, дронты Маврикия и многое другое.
Другой особенностью произведения является наметившаяся склонность Джеральда к детским воспоминаниям. Всё чаще на страницах появляются слова о Греции, первом знакомстве с животным миром и описание трагических последствий этого. Страдал не сам Даррелл, хотя и на его долю выпадали испытания. Об этом он подробнее расскажет в других книгах. Ещё одной особенностью, скорее данностью, является обязательное упоминание о любопытных представителях человеческого рода. На этот раз им стал занимательный житель пампас, чей облик не выдаёт в нём возраст, а поведение никогда не наведёт на мысли о требуемом к нему почтительном отношении.
08.01.2017 (http://trounin.ru/durrell55)
Роберт Грейвс «Мифы Древней Греции» (1968)
Роберт Грейвс задался написать комментарии к некоему изданию, скорее всего античного автора, для чего ему понадобилось перетрясти большую часть античных же авторов и немного византийских. Трактуемая им версия мифологических сказаний выглядит логично построенной, практически взаимосвязанной. В тексте нет лишней информации, когда речь касается сведения в единое целое различных версий схожих историй, к тому же Грейвс указывает, на кого он опирался. Исключение составляют введение и комментарии самого Роберта, тщательно им увязываемые с его собственной теорией изначального доминирования матриархата с последующим переходом к патриархату, а также обоснование влияния происходивших на Балканах, особенно на Пелопоннесе, процессов социального толка, возникавших вследствие периодически происходившего вторжения чуждых культур.
Предлагается опустить подробности влияния на мифы определённых событий, как и принятие на веру примеров божественного влияния на жизнь населявших Древнюю Грецию народов. Грейвс старается найти предпосылки возникновения сказаний, для чего углубляется в слишком сложные пониманию материи. Не из-за их трудности, а вследствие тонкой границы между реальностью и вымыслом. Роберт может предполагать, почему Зевс был именно тем, кем был, что зевсами прозывали царей, правивших определённое количество лунных циклов, после чего их каким-либо образом приносили в жертву. Всё это вполне могло быть на самом деле, найти своё отражение в мифах. Грейвс идёт по грани, предлагая и доказывая подобные версии.
Важнее в представленных вниманию читателя мифах — сами мифы. Они присутствуют на страницах во всём их многообразии, начиная с версий происхождения бытия. Дальнейшее развитие сюжетов сообщается согласно видению античных авторов, опиравшихся на работы предыдущих поколений. Огромную роль оказали труды древнегреческих драматургов, из которых до нас дошло малое количество. Пробелы теперь заполняются благодаря трудам историков прошлого. Грейвс поступил аналогично, также взяв за основу сохранившиеся свидетельства.
Содержание должно быть знакомо читателю: от свержения Урана Кроном и вплоть до окончания Троянской войны. обозначившей конец четвертого поколения людей и переход к подобию похожих на нас представителей пятого поколения. Обрисованы верховные боги, многочисленное героическое потомство и прописаны главные связующие циклы: Девкалионов потоп, становление критской культуры, возникновение Афин, Фиваида, подвиги Геракла, Атриды, похождения Тесея, плавание Ясона, осада Трои, скитания Одиссея.
Грейвс понимает, он не может быть истинным в предположениях. Предлагаемые им версии развития событий, лишь примерные варианты. Не было единства среди античных авторов, значит и нам никогда не выработать общую позицию. Остаётся остановиться на личной точке зрения, ради которой следует ознакомиться не только с приведёнными в книге выдержками, но и обратиться непосредственно к оригинальным текстам, трактующих одни события согласно Грейвсу, а другие — иначе.
Опять же, не нужно быть настолько серьёзными, чтобы в дошедших до нас трудах искать всё определяющую истину. Не стоит забывать про вклад древнегреческих драматургов, римских и средневековых переписчиков. Каждый преследовал определённую цель, требуемым образом искажая известные ему истории, после обязанных измениться до искажения первичного варианта. Грейвс скорее серьёзно рассматривает окружающую его информацию, находя её применение в закреплении достигнутых им воззрений.
Если же забыть сказанное ранее, необходимо отметить проделанную Грейвсом работу. Он обработал едва ли не все доступные произведения древности. В том числе он уделял внимание схолиям. Получившийся результат достоин права претендовать на звание одного из полных справочников по мифологии Древней Греции. Есть у него ряд недостатков, но они имеют значение для серьёзно увлечённых темой. Просто любопытствующий читатель удовлетворится и этим.
10.01.2017 (http://trounin.ru/graves68)
Александра Бруштейн «Дорога уходит в даль…» (1956)
Автобиографическая трилогия Книга №1
Никогда не унывай, это бесполезно. Коли упал — встань, ежели расшибся — продолжай идти вперёд. Неприятности не принимай, зубы не показывай, терпи и молча продолжай думать о ждущей тебя лучшей доле. И тогда всё будет хорошо. А если не будет — тогда не унывай, ведь тебе известно, что это бесполезно. Вставай, иди, терпи. Снова вспомни о ждущей впереди лучшей доле. Будь зацикленным, не позволяй себе в этом сомневаться. Стоит на самую малость разувериться, сразу одолеет гнетущая хандра. Нужен пример правильного образа мыслей? Пожалуйста, первая книга автобиографической трилогии Александры Бруштейн «Дорога уходит в даль».
Современному читателю оптимизм Александры в ряде моментов покажется странным. Она уверена в правильности борьбы рабочих за право на уважительное отношение к их труду и к ним самим. Отрицательно относится к унижению бедных людей. Всюду желает видеть всех счастливыми, чему планирует посвятить жизнь. Основным примером поведения для неё стал отец, работавший врачом, всегда бравшийся за самые тяжёлые случаи и ничего не просивший за оказанную помощь. Альтруизм Александры показательно выпирающий — безусловно полезный для подражания, он способен помочь сформировать толерантное общество.
Главной героине произведения девять лет. В ней переизбыток детских забот. Домашнее учение протекает успешно. Ей удаётся найти общий язык с разными людьми, даже противными ей. Нет в Александре стимула выступать против, она всегда податлива. Бруштейн предлагает читателю несколько случаев, позволяющих понять главную героиню. Не забывает автор и пошутить, обращая в смех нелепые моменты детских лет. Читатель понимает, когда человек способен принять неудачи, достойно пройти через них и продолжать жить прежней жизнью, значит ему будет легче, нежели тем, кто не умеет переступить через себя, закрывается и гаснет от съедающих его мыслей.
Воодушевиться главной героине есть от чего. Это не только показательный пример отца, но и деятельность прочих людей, вроде дрессировщиков в цирке, безруких художников, воздушных первопроходцев. Не удручают главную героиню заранее отрицательные персонажи, обирающие и унижающие, как происходит в меняльной лавке, или смотрящие на евреев свысока, стремящиеся усложнить поступление в учебное учреждение. Всё пропускается мимо: обида проглатывается и забывается, стоит вспомнить рычального пецаря.
Важно понимать, Бруштейн свыклась со своим временем, приняла его и поддерживает. Осознавая себя повзрослевшую, она вспоминает о событиях полувековой давности. Ей известно, какие изменения произойдут в обществе, что было правильным и неправильным в поведении людей прошлого. Почему революционеры страдали не зря и насколько они верно поступали, осознавая ждущее их наказание в виде ссылки, тюремного заключения или казни. И пусть спустя ещё полвека, после издания данного произведения, вера Александры Бруштейн более не воспринимается с тем же воодушевлением, учитывая свершившуюся тщетность былых устремлений.
Значение имеют другие обстоятельства. Читателю показывается, как нужно смотреть на завтрашний день и жить с осознанием ответственности перед людьми вообще. Именно это постоянно забывается. Человек продолжает желать личного счастья, не задумываясь, настолько сам виновен в происходящем. Продолжают функционировать меняльные лавки, рабочие не видят белого света, а жизнь состоит из сменяющих друга друга впустую проведённых суток. Дорога действительно уходить в даль туда, где обитают надежды и живёт шанс на обретение долгожданного счастья. Безвозмездного не осталось.
Человек у Александры Бруштейн — это птица с подрезанными крыльями. Он чувствует необходимость быть рядом с людьми, оказывать им посильную помощь, осознавая присущую ему беспомощность. Надеяться остаётся на других, так как собственных сил не хватает. И в этом случае он не унывает, продолжает жить и ищет возможности быть полезным обществу.
11.01.2017 (http://trounin.ru/brushtein56)
«Джек Лондон» (2017) Презентация книги
Читатель, в твоих руках труд, с помощью которого можно лучше ознакомиться с творчеством Джека Лондона, если нет возможности прочитать всё им написанное. Также данный труд рекомендуется тем, кто желает читать, но не знает, что лучше выбрать из богатого наследия писателя. На русский язык произведения Джека Лондона практически полностью переведены и опубликованы отдельными изданиями или в составе сборников сочинений, за исключением стихотворений и некоторых публицистических статей.
Создателем этой книги не ставилась задача профессионально подойти к изучению творчества Джека Лондона, поскольку необходимо потратить десятилетия, прежде чем получится разобраться во всех нюансах. Произведения читались, анализировались, вырабатывалась общая точка зрения. Критические заметки публиковались на сайте http://trounin.ru и когда количество материала накопилось на четыре авторских листа, решено было скомпоновать заметки, отредактировать и оформить в виде книги. Не стоит укорять автора за косноязычие, повторения и отсутствие единой повествовательной линии. Заметки писались на протяжении нескольких лет, основывались на конкретном произведении и не сразу было ясно, в каком виде их лучше оформлять.
Вследствие обилия написанного Джеком Лондоном, возникла необходимость задуматься над последовательностью расположения его художественных работ. Было принято решение опираться на дату издания, а в случае, если за определённый год выходило несколько произведений, они расположены на усмотрение автора. Проблемы возникали и из-за рассказов, часто располагающихся в других сборниках, нежели в изначальном оригинале. Некоторые сборники оказались полностью поглощены. Но так как скрупулёзный подход с разбором каждого рассказа не требовался, таковая ситуация не воспринималась критично. Часть сборников и произведений могли рассматриваться совместно в одной заметке, когда того требовало авторское желание: не в ущерб сути их содержания, лишь по причине возникшей на то необходимости.
Сам Джек Лондон не исследуется автором, всё внимание уделяется его творчеству и мыслям: о чём думал, чем жил, как начинал творить и к чему в итоге пришёл. Почти никак не отображены годы жизни писателя, личная жизнь и мотивы к литературной деятельности. Лондон писал каждый день, первоначально публиковался в периодических изданиях, после выпуская в виде отдельных изданий. Накопленного им материала хватило и на посмертные публикации. Они тоже проанализированы. Исключение сделано только для дописанного Робертом Фишем в 1963 году «Бюро убийств».
Творчество Джека Лондона и далее будет изучаться автором. Необходимо уделить внимание всем тем, кто о нём писал. Этот важный аспект ранее не рассматривался, чтобы не подменять собственное мнение чужими размышлениями. Поэтому версия данного издания устанавливается на значении «1.0». Издание распространяется бесплатно и доступно для скачивания везде, где располагается. Цитировать текст из книги можно в любом месте, но не надо забывать про необходимость упомянуть, откуда он был взят.
Тот читатель, кто заинтересуется творчеством уже не Джека Лондона, а Константина Трунина, всегда может обратиться к сайту http://trounin.ru, где публикуются заметки о прочих литературных произведениях, как современных писателей, так и классических, вплоть до творивших в античный период. Не исключено, что анализ творчества Джека Лондона стал первым серьёзным шагом в критическом жанре. Далее могут последовать аналогичные разборы иных писателей — необходимый материал имеется.
Не следует бездумно читать, а, прочитав, бездумно браться за следующую книгу. Любое литературное произведение требует анализа, личного в том числе. О многом не думаешь во время чтения, подумав же после, желаешь перечитать под свежими впечатлениями. И так до бесконечности. К сожалению, писателей с каждым днём всё больше, а времени для знакомства с ними всё меньше.
11.01.2017 (http://trounin.ru/jl17)
Василий Голованов «Остров» (1997—2002)
Была у Василия Голованова мечта — он очень хотел посетить какой-нибудь остров. Манили его маленькие кусочки суши, отделённые водой от большой земли. Годы шли, мечта продолжала оставаться нереализованной. Мешала то одна причина, то дефолт, то разногласия с начальством. И вот, наконец-то, Василий сумел вырваться, оформил командировку и отправился на север, практически в случайно выбранное место на карте. И попал он туда, откуда спешно захотел бежать, ибо пик расцвета закончился вместе с крахом Советского Союза, оставив после себя опустошённых местных жителей, ныне желающих только бездумно существовать. Осталось дождаться вертолёта и вернуться домой, чтобы рассказать читателю обо всём, что придёт в голову.
Итак, точка злоключений — остров Колгуев, омываемый Северным Ледовитым океаном. Чем данный остров примечателен? Сейчас ничем. Раньше процветал. Как туда добраться? Трудновато. Но попытаться стоит. Печальное течение северных рек должно завораживать. Про открывающиеся взору виды с борта воздушного судна можно не упоминать — сам Голованов сравнивает с картинами Кандинского. Чем заняться на острове? Предаться самобичеванию, укоряя людей за свойственную им отрешённость от бытия и излишнюю надежду на помощь сверху, не прилагая от себя и крупицы усилий. Таков Колгуев в момент его лицезрения Василием. Об этом острове если и писать, то о прошлом, ибо настоящее удручает, будущего же и вовсе нет.
«Остров» Голованова неоднороден. Сперва автор рассказывает о разном: о поездках в Париж, о поисках единых с ним по духу, размышляет о бессмысленных путешествиях. Далее — про собственную поездку на остров. После — обо всём. Читатель узнает про открытие острова, кто его населял, какие события на нём и вокруг него происходили. Также Голованов прикоснётся к народным сказаниям, перескажет чужие истории. Обязательный элемент повествования — обращение к людям. Например, к знакомому Василию Пете или к побывавшим до него на Колгуеве людям.
Голованову было необходимо отразить былое великолепие. Иначе не получится дать читателю осознание основной проблематики, выраженной в непонимании апатии местных жителей. Некогда условия жизни на Колгуеве если и не были хорошими, однако никто не чувствовал себя живущим на краю света. Сейчас Колгуев не просто край света, по нему скорее проходит черта, обозначающая конец цивилизации. И недалёк тот день, когда черта уже не будет касаться острова вообще.
Почему тогда Голованов выбрал для посещения обитаемый остров? Его детская мечта скорее выросла на посещении книжными героями как раз тех островов, где до того не ступала нога европейца, либо оставляла после себя непримечательные свидетельства. Похоже, Василий даёт читателю представление как раз того острова, где если и останутся жители, то точно не те, что имеют отношение к европейцам. Впрочем, ранее с Колгуевым имели дело разные народы: голландцы, англичане, потом уже русские. А как же ненцы? Они появились на острове позже. Значит, некому будет остаться на острове. Рано приехал Голованов, ему следовало сделать это позже.
История острова Колгуева написана полностью. Большее количество подробностей не требуется. Стали известны имена храбрых и отважных людей. Обрели известность легенды и детали местных верований. Что-то ещё необходимо? Пожалуй, следует рассказать о других северных территориях. О каждой из них можно написать книгу, нужно лишь иметь к тому желание. Да вот где найти силы, чтобы созерцать повсеместно распространившийся упадок? Отпала нужда в прежних свершениях, покорение севера интересно по причинам политическим и сырьевым. Об этом лучше писать уже политологам и вахтовикам.
11.01.2017 (http://trounin.ru/golovanov02)
Алан Маршалл «Я умею прыгать через лужи» (1955)
Автобиографическая трилогия Книга №1
В действительности многое зависит только от способности человека воспринимать окружающий его мир. Если видеть грязь и невзгоды, значит ничего другого разглядеть не получится, а если знать про существование верных друзей, мудрых родителей, хороших людей, то среди них не получится обнаружить сторонников негативного понимания жизни. Разве Австралия может считаться образцом для подражания, где к человеку относятся как к человеку? Судя по мнению Алана Маршалла — может. Если брать для рассмотрения творчество иных австралийских писателей — всё обстоит с точностью до наоборот. Соответственно и читатель, в зависимости от присущей ему способности мыслить, примет книгу «Я умею прыгать через лужи», поверив писателю, либо усомнившись в правдивости приведённых в тексте слов.
Главный герой произведения — это автор. Он вспоминает о детстве, каким здоровым родился, после заразившись полиомиелитом, навсегда утратив возможность передвигаться на ногах без сторонней поддержки. Все относились к нему с пониманием, никто не акцентировал внимание на его физическом недостатке. Маршалл представил Австралию идеальной страной, где каждый житель наделён равными возможностями, поэтому главный герой уверенно участвует в забавах со сверстниками, совершенствуется и воспринимает присущую ему уникальность. Он может без боязни ходить в школу, драться с мальчишками и не воспринимать себя ущербным, ведь бить его или быть побитым им, не считалось зазорным. Конечно, Маршалл о многом недоговаривает, представив читателю скорее сказку, нежели отразив происходившие с ним на самом деле события.
Читателю было бы полезно познакомиться с творчеством Алана Маршалла. Не в силу стремления подражать в воспитании детей, а дабы сделать общество похожим на предлагаемое автором. Ведь почему возникают сомнения в правдивости изложенного Аланом? Именно из-за несоответствия имеющегося в повседневности с похожим на утопию австралийским обществом. Всё чрезмерно идеализировано, заставляет сокрушаться над неимением схожих моментов в обыденности и намечает тот путь, по которому человечество когда-нибудь всё-таки начнёт движение.
Не будь в центре повествования, при всём этом, человека, отличного от прочих, то как тогда книга могла восприниматься читателем? Вполне возможно, что автору пришлось бы сконцентрироваться на других проблемах общества, по очевидной причине оказавшихся вне его дум. Над главным героем постоянно довлеет понимание необходимости преодолевать боль, он осознаёт непохожесть, старается достигнуть поставленных целей, реализует себя по мере возможностей, обретая навыки, которыми обделены его знакомые, видит положительное отношение, принимает за должное и продолжает совершенствоваться. У него нет времени на иное, да и мал он для критического понимания.
Неспроста творчество Маршалла тепло приняли в Советском Союзе. Куда бы не двигалось его население, оно видело будущее примерно таким, каким оно показано в книге Алана. Задумался ли тогда советский читатель, почему рассказанная история случилась не в той стране, где должна была произойти на самом деле? Впрочем, общество живёт не по тем законам, по каким желает, а подчиняется выполнению установок избранной группы людей. И ежели некая группа сумеет реализовать модель из произведения «Я умею прыгать через лужи», значит Золотое время наконец-то наступит.
13.01.2017 (http://trounin.ru/marshall55)
Сайт — 22 месяца
Чем 2016 год оказался примечательным. Мной написано порядка 400 критических заметок. Выпущено робкое издание с критикой в адрес западных ценностей. И вот уже в конце года я собирал, редактировал и оформил в виде отдельного труда анализ творчества Джека Лондона. В будущем планирую не останавливаться на Лондоне, кто будет мне милее, тот удостоится аналогичной работы над ним. Что касается античной поэмы — я продолжаю обрабатывать источники, вижу в них требуемые мне моменты, думаю, каким образом их увязать и придать цельный вид. Над формой подачи более не задумываюсь — сразу решил и менять не планирую.
Продолжаю активно читать лауреатов российских премий. Стараюсь через 2—3 книги с ними знакомиться. В январе-феврале управлюсь с «Ясной поляной», далее думаю взяться за «Русский Букер». Надо же быть в курсе современной литературы, какой бы она не была.
Всё чаще предполагаю озадачиться специализацией на определённом направлении, но каждый раз отвергаю, так как не хочу ставить перед собой рамки. Крыша поедет, если, допустим, за год прочитать только 400 книг лишь авторов последних десятилетий, не разбавив их чем-то серьёзным. Хочется читать прозу и поэзию, писать заметки в той же прозе и в той же поэзии, играть со словами, с формой, ударяться в софистику и размышлять над сутью бытия.
И пусть продолжаю оставаться косноязычным, спотыкаюсь в пунктуации и орфографии, чрезмерно оперирую оборотами… я же не создатель продукта для массового потребления, поэтому стараюсь поддерживать внутри себя отношение к жизни ровно таким же, каким его храню после бессонных скорых суток, расписываясь в никчёмности, но чётко понимая — высплюсь, тогда всё вернётся на круги своя.
14.01.2017 (https://trounin.livejournal.com/306038.html)
Артём Анфиногенов «Мгновение — вечность» (1981)
Советский Союз одолел Третий Рейх во Второй Мировой войне, но как это ему удалось? Техники и боеприпасов не хватало, обмундирования тоже, лишь людей имелся избыток, терпевших неудобства и упорно шедших вперёд. Если и кого хвалил Анфиногенов, то всех вынужденных отстаивать Родину от иноземного захватчика, претерпевавших неудобства, ежедневно осознававших возможность гибели. Противник превосходил во многом, напирал, уничтожал и всё-таки оказался отброшен. Ценой каких усилий далось это советским гражданам? Во-первых, потерей многих. В остальных же случаях значение сыграло необоримое упорство.
Что мешает лётчику осуществлять выполнение поставленных перед ним задач? Например, командованием дан приказ осуществить вылет, а где добыть топливо для самолёта — головная боль уже исполнителя. Развалилась обувь, холодно в кабине? Высокая вероятность погибнуть? Командование это не беспокоит. За срыв будет вынесено строгое наказание. Нет желания штурмовать без поддержки истребителей? Выбора всё равно нет. Нужно набираться смелости, взлетать и использовать имеющийся опыт, дабы суметь отбиться от вражеской артиллерии и авиации. Таковыми были настоящие будни войны, тогда героем являлся каждый, вне зависимости от результативности.
Не лучше ситуация была и в тылу. Чтобы получить самолёт с завода, приходилось лично заботиться о доставке деталей. Где же самоотдача, высокая производительность и гарантия качества выпускаемой советской промышленностью продукции? Из каких резервов люди черпали моральные силы? Они истинно желали биться и быть полезными, раз за разом сталкиваясь с действительностью. Такими ли были сами представленные на страницах действующие лица, какими их показал Анфиногенов? Почему они стремились к победам любой ценой, никакой поддержки при этом не получая?
Были и такие, кто портил самолёты, только бы остаться на земле. Были те, кто подбивал своих, не разобравшись. Страдала организованность и информативность. Вследствие необходимости постоянно шифроваться, трудно было понять из разговоров, о чём именно шла речь: «Петров» означал самолёт «Пе», проскользнувшая характеристика «маленькие» подразумевала «истребителей». Военное время требовало проявлять находчивость и изобретательность, к чему советские воины неизменно прибегали. И не беда, ежели вылет осуществлялся в тапочках, дозаправка происходила на колхозных полях, самолёты уступали по характеристикам машинам противника, — вера в собственное превосходство давала надежду на победу.
Донести до читатели перечисленные выше особенности будней войны сможет не всякий писатель. Пусть слог Анфиногенова далёк от ладного изложения приводимых им событий, повествование рваное и не всегда приковывает внимание. О серьёзном трудно рассказывать, особенно делая это так, чтобы читатель не отрывался от знакомства с произведением. Главное, автором раскрыты особенности Второй Мировой войны, редко упоминаемые. Не всем дано создавать легенды и мифы, порой нужно писать о том, что было на самом деле. Да вот кого интересует правда? Читателю чаще люб слезливый сюжет о пустом героизме, чья суть в пару страниц представляется под видом обширного повествования.
Обозначив ряд существенных проблем, Анфиногенов перешёл к отражению реалий прочих персонажей. Может ему требовалось придать книге определённый размер? Иначе нельзя объяснить сумбурность второй части. Перестала иметь значение судьба действующих лиц, участвовавших в битве за Сталинград. Текст стал растягиваться, событийность упала, война словно отошла на второй план. Так и хочется сказать, что лучше толковая повесть, чем бестолковый роман. Однако, как знать, о чём именно автор хотел поведать читателю, более не затрагивая серьёзные аспекты некогда волновавших людей лет. О том предстоит судить последующим поколениям, если имя писателя Анфиногенова не затеряется среди других.
14.01.2017 (http://trounin.ru/anfinogenov81)
Эмиль Золя «Накипь» (1882)
Цикл «Ругон-Маккары» Книга №10
Смешалась жизнь французов, уподобилась она накипи, став схожей с отложениями, требующими чистки. Стала жизнь французов подобна традиционному вареву, состоящему из смешения простейших, доступных каждому, продуктов. И из всего многообразия смешений всегда выходило достойное внимания творение рук человеческих. Было так и во времена Второй империи: низы пошли по верхам, там осели и стали считать себя цветом нации. Эмиль Золя понимал значение происходящих в обществе процессов, о чём решил написать в десятом романе о семействе Ругон-Маккары.
Одно дело захотеть, другое — реализовать. Золя пишет неравномерно. Некоторые романы вызывают восхищение, прочие удостаиваются негативной оценки. За излишней торопливостью изложения ускользает требуемая беллетристике красота. Суть представленной в «Накипи» истории ясна своей важностью, но очень трудно уловима за предложенной читателю событийностью. В центре повествования Октав Муре, один из тех, кто сумел избежать участи потомков пьяницы Маккара, не сошёл с ума и не подвергся влиянию негативных факторов. Его вхождение в жизнь начинается здесь и сейчас.
Что даёт Золя читателю с первых страниц? Эмиль останавливается на доме, где можно снять жильё. Его обитателями являются люди разного положения. Чем ближе к первому этажу, тем коридоры опрятнее, дорожки краснее. Но чем выше располагается комната, тем обшарпанней становятся помещения и тем меньше в них хочется жить. Таково первоначальное жильё Октава и такова вся Франция того времени (а может и Франция всех времён). Ничего при себе не имея, Октав может заручиться требуемой поддержкой у живущих рядом людей, что позволит ему переместиться на нижние этажи, а то и стать владельцем располагающегося в этом же доме магазина «Дамское счастье». Октав — кузнец своей судьбы, ему следует избегать ошибок, тогда он не уступит Ругонам в том, чем должна была обладать его мать.
Французы всегда были открытыми для отношений. Они не закрывают дверь перед нуждающимися в их мнении. Не беспокоит французов даже то обстоятельство, когда кто-то пользуется расположенностью к нему. При них могут совершать непотребства, не смущаясь оказаться на виду, выпячивая, тем самым, положенное быть тайным. И французы принимают это, переваривают, словно продолжают уже которой век смешивать простейшие ингредиенты нижайших человеческих потребностей. А чего человек желает больше всего? Быть влиятельным, удовлетворять возникающие желания и иметь твёрдые жизненные убеждения. Всё перечисленное испытывает и Октав Муре, решающий финансовые потребности с помощью доставшейся от родителей приятной внешности.
Стоит ли говорить о прочих действующих лицах, в чём-то несчастных и отчего-то страдающих? Золя наделяет всех радостными и горестными событиями. Их проблемы не так важны для Второй империи, скорее являясь отражением присущей людям суеты вообще. Любовь, измены, привязанности и разрывы отношений — не беда беллетристу об этом слагать сказания. Не озаботился Золя толковым отражением событий. Может иссох Эмиль морально, рассказывая на протяжении предшествующих лет истории любовных похождений, пьянства и выгорания человеческого достоинства? Он ранее поведал про родителей Октава, о судьбе его брата Сержа и сестры Дезире, о горькой участи двоюродной тётки Жервезы Купо и её дочери Нана. Поэтому Октав тоже оказался в окружении деградирующих элементов общества, единственно в себе воплощая стремление быть лучше.
Читатель не прощается с главным героем «Накипи». С ним ещё предстоит встретиться в следующей книге «Дамское счастье». Октав не погиб, Золя сохранил ему жизнь, чем безусловно удивил. Выше дозволенного ему он прыгнуть всё равно не позволит.
15.01.2017 (http://trounin.ru/zola82)
Игорь Акимушкин «Мир животных. Млекопитающие, или Звери» (1971)
Существенный недостаток труда Игоря Акимушкина — невозможность понять, говорит он о том, что знает или пересказывает со слов других. Также невозможно понять, насколько хорошо он разбирается в самих животных, о которых взялся рассказывать. Временами им поднимаются такие вопросы, на которые сто лет назад уже Чарльз Дарвин твёрдо знал ответ. А иной раз Акимушкин и вовсе производит впечатление человека, отрицающего эволюцию животного мира, допуская понимание естественного отбора, но полностью игнорируя отбор половой. Если подходить с позиции того, что Игорь писал для детей, то достаточно сослаться на раздел о слонах, если же благодарить Акимушкина за популяризацию биологии, то придётся признать его заслугу — работу он проделал значительную, действительно наполнил её множеством любопытных деталей из жизни братьев меньших и братьев размером больших.
Чёткого разделения нет. Повествование начинается с Австралии, где обитает загадочное животное утконос, ставившее в тупик учёных всего мира, поскольку, по правилам логики, такого создания на планете существовать не может. Отталкиваясь от утконоса, Акимушкин переходит к прочим животным, стараясь охватить большинство из них. Рассказать предстоит о многих, в том числе и тех, которые вернулись обратно в океан, а также про научившихся летать. Сложность изложения для Акимушкина состояла ещё и в той особенности животного мира, что в природе имеются схожие существа, ничего общего кроме схожести не имеющие. Дабы не утомлять читателя, все похожие животные идут рядом с соответствующими оговорками.
Из текста наглядно следует понимание начитанности автора, изучающего интересующий его предмет не с натуры, а по книгам. Он не говорит о личных впечатлениях, не приводит примеры из собственной практики. Вместо этого на страницах присутствуют цитаты из прочих авторов, например из произведений Даррелла и Гржимека. Их периодически случается такое обилие, будто Акимушкин предпочёл дать возможность высказаться очевидцам, чьему мнению стоит обязательно доверять. Ещё один важный момент, текст не имеет чёткой схемы изложения, то есть Акимушкин рассказывал согласно наитию, где-то ограничиваясь историческими предпосылками, а где-то перечисляя забавные свидетельства из жизни животных. Получается, как хотелось Игорю рассказать, так он и писал, уделяя внимание фактическим наблюдениям свидетелей, среди которых он сам так ни разу и не отметился.
Надо заметить, к печали читателя, добрая часть приведённых для знакомства в тексте животных находится на грани вымирания. Их так мало осталось, что недалёк тот день, когда о них будут помнить лишь по книгам зоологов-современников. Если человек не заинтересован в разведении животных, это не приносит ему прибыль или не служит для выполнения прочих целей, то таким существам в будущем будет отказано в пребывании на планете. Множество раз Акимушкин сетует на китайскую медицину, чьи потребности, в первую очередь, ведут к вымиранию видов. Игорь в открытую не говорит об эффективности или надуманности рецептов китайских лекарей, его беспокоит сам факт уничтожения животного мира, когда, допустим, от носорога браконьеры берут рог и более ничего.
Пугает не только это. Акимушкиным приводятся свидетельства, согласно которым человек постоянно уничтожает животных по прихоти, не пропитания ради и не из необходимости убивать во имя чьей-то жизни. Именно акцентирование на данной проблеме красит труд Игоря. Может дети задумаются и, став взрослыми, не станут губить природу, выбрав приоритетом собственное благополучие. Но сколько бы не сменилось поколений, разумности у людей так и не появилось. Как животный мир истреблялся, так и будет истребляться дальше. Грустно, обидно, только иного пути у человека нет — он должен остаться один, сохранить годных ему представителей, а прочие, кто приспособится, составят компанию.
15.01.2017 (http://trounin.ru/akimushkin71)
Аполлодор «Мифологическая библиотека» (II век до н.э.)
Аполлодор ли Афинский написал труд, известный ныне под названием «Мифологической библиотеки», или этим озаботился кто-то другой, важно другое — до нас дошёл текст, сообщающий сведения о мифах древних греков. Автором были в краткой и ёмкой форме обобщены существенно важные фрагменты прошлого, собранные им из различных источников, в том числе и того, от чьего имени Библиотека написана. Теперь этот труд состоит из трёх книг, а также дополнительной части, называемой Эпитомой, поскольку она состоит из ссылающихся на Аполлодора других трудов: Ватиканская эпитома, Сиббаитские фрагменты, произведения Зенобия и Цеца.
Прямая хронология в «Мифологической библиотеке» отсутствует. Началом всего стал Уран. Дальнейшая история хорошо известна интересующимся мифами. Важно сразу оговорить, составитель Библиотеки старался придерживаться родословных, то есть взяв чей-то род за основу для изложения, о нём рассказывается от предков до последних достойных упоминания представителях. Так первая книга подводит читателя к походу аргонавтов, вторая — к подвигам Персея и его внука Геракла, третья — обо всём остальном, а вместе с эпитомой оглашает предпосылки Троянской войны, рассказывает о самом противостоянии и заключительных скитаниях участников конфликта.
Внимательный читатель найдёт в тексте ряд удивительных моментов. Например, упоминаемый во многих источниках Древнего мира потоп, получивший у греков прозвание Девкалионова потопа, является не таким сокрушительным катаклизмом, как это принято думать. Кроме «единственного» выжившего Девкалиона, аналогично ему продолжали здравствовать люди во всех уголках мира, что напрямую вытекает из приводимых Аполлодором родословных. Стоит согласиться, что трактовать подобные события можно разным образом, что Аполлодор не может служить источником истинно верного отражения прошлого. Кроме потопа в тексте «Мифологической библиотеки» возникают прочие разногласия, вроде утверждения, будто атриды Агамемнон и Менелай являются внуками Миноса, правителя Крита, после появляясь в более привычных читателю обстоятельствах.
Пересказывать содержание Библиотеки не требуется. Нужно самостоятельно выработать собственное понимание перечисленных в ней свидетельств, тогда получится создать общую картину некогда происходившего на самом деле, либо ставшего результатом народных преданий и многочисленных вмешательств плодотворно работавших над их искажениями драматургов. Однако, общая картина всё равно не сложится, поскольку в обилии имеющихся нюансов, каждый читатель на свой лад будет трактовать текст, принимая ту точку зрения, что окажется ближе его собственным желаниям.
Допустим, действительно изначально был Уран, от него пошёл Крон, после Зевс и олимпийские боги, в пылу постоянной борьбы за власть и удовлетворение похоти творивших мифическую историю. Появились первые люди, стали расселяться. Случился потоп. Начали расцветать очаги культуры на Пелопоннесе, Аттике и Крите. Рождались герои, совершались подвиги. Герои обзаводились детьми, уже их потомство вступало в кровавые распри за право владеть землями предков. И вот теперь можно ознакомиться с доставшимся нам наследием в виде сохранившихся мифов. Обратить внимание есть на что, особенно когда обращаешься к текстам не с целью их прочитать, а изучить и проанализировать. Труд Аполлодора тому послужит одной из исходных точек. Начав с «Мифической библиотеки», знаешь в какую сторону желаешь двигаться.
Конечно, одной Библиотекой ограничиваться нельзя. Она сама по себе — компиляция ранних свидетельств, в том числе и художественного толка. В той же мере будут полезны трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида, эпические поэмы Гомера и, куда же без них, поздние переработки в исполнении римских и византийских авторов. В совокупности будет получен тот вариант видения прошлого, которое пожелает представить себе читатель.
17.01.2017 (http://trounin.ru/apollodorus)
Михаил Кураев «Капитан Дикштейн» (1977—87)
Капитан Дикштейн жил, а может и не жил, возможно отметился существованием, либо существовал в иной действительности, периодически проявляясь и воплощая в себе представителя человечества. О нём рассказывает читателю Михаил Кураев. Берёт для того разные временные отрезки, описывает их и продвигает повествование вперёд. В самом деле родившись, иначе на Земле никто ещё не появлялся (постулат №1), главный герой предстаёт на страницах в разных ситуациях. Вот его детство — сей поры никто ещё на Земле не избежал (постулат №2), вот воспитывающие его родители — никто ещё на Земле не появлялся без чьей-то на то случайной воли (постулат №3), вот буйная молодость — никто ещё на Земле не избежал совершения ошибок (постулат №4), вот он, согласно постулату №5, умирает, ибо все умирают.
Каждый человек достоин памяти (постулат №6), но не достоин того, чтобы о нём знали абсолютно всё, не подвергая его поступки и мысли сомнению (постулат №7). Должны быть белые пятна в истории, чтобы беллетристы в будущем могли применять все имеющиеся у них таланты для собственного представления о некогда происходившем (единственный постулат постулатов художественной литературы). Необязательно, чтобы в истории вообще существовали личности, которые могли оказать влияние на беллетристов, скорее наоборот — в действительности таковых личностей существовать не должно, дабы не ограничивать беллетристов в отражении некоторых воображаемых ими событий из действительно происходившего (предположение читателя).
Кураев, не пользуясь ничем из вышеозначенного, так как он не мог знать о существовании созданных сорок лет спустя постулативных определениях норм литературного творческого процесса, неосознанно использовал в работе над «Капитаном Дикштейном» пустолятивные нормы, также разработанные сорок лет спустя, будучи негласно известными ещё шумерским клинописцам. Отличие пустолятивных норм от постулативных заключается в подмене одного другим, как букв в словах, так и ради отражения в произведении под видом линейной хронологии временных парадоксов, то есть выдумывая настоящее, словно описанное имело место быть (пустолят №1). И поскольку беллетристы не стесняются «вбивать гвозди» прямо в полотно истории, использование пустолятивности никем не возбраняется. Если же пустолятивность явно искажает действительность — произведение считается фантастическим, если пустолятивность видна лишь автору — произведение не считается фантастическим, его следует считать пустолятивным (пустолят №2), что обязательно когда-нибудь и будет принято для серьёзного рассмотрения.
Пустолят №3 гласит — действие описывается в набросках: когда-то где-то что-то, не имеет значения что именно и почему это произошло — с этим следует согласиться. Пустолят №4 — действие развивается не здесь и не сейчас, оно может не развиваться, пока автор, следуя предпочтениям, изливает на бумагу накопившееся. Пустолят №5 — страницы заполняются событийностью вследствие необходимости заполнить требуемое место определённым количеством символов. Пустолят №6 — метания вокруг пустотелого бумажного тельца обрамляются настоящими декорациями, лучше малоизвестными. Пустолят №7 — главное событие не является главным, главного события не существует. Пустолят №8 — главный герой произведения живёт в годы бурных волнений, от него требуется участие и помощь нуждающимся, но сам главный герой на протяжении всего повествования продолжает оставаться загадочной личностью, желает спокойно созерцать стены в замкнутом пространстве. Пустолят №9 — конец жизненного пути главного героя не представляет интереса.
Тем, кто не знает о чём произведение Михаила Кураева «Капитан Дикштейн», следует сообщить, что того никто не знает, а кому известно, тот говорит про Кронштадтское восстание 1921 года. В остальном текст соответствует постулату постулатов, семи постулатам, девяти пустолятам и предположению читателя.
18.01.2017 (http://trounin.ru/kuraev87)
Александр Куприн «Впотьмах» (1893)
Бредёт человек во тьме, думает, будто кругом светло и пространство его окружающее ясное. Не замечает чужой беды, пока не испытает на себе её подобие. Не желает знать иного мнения, кроме своего собственного. Игнорирует преграды, воспринимая их за видимость проблем. И всегда находит причину усомниться во всех, задаваясь общими вопросами, обязательно совершая точно такие же ошибки, какие сам осуждает. Взять для примера Россию конца XIX века. Цивилизованная страна? Империя, достойная почёта? Её населяли разные люди. Кто-то старался возвыситься, унизив других, либо брать требуемое нахрапом, спешно отступая при оказанном ему сопротивлении. Вековечные темы останутся одинаковыми на все время, изменяются лишь люди, воспринимающие мир с высоты полученных ими знаний. Где прежняя скромность трактуется с укором следующими поколениями, там развязность укоряющих подвергнется осуждению последующих.
Действующие лица повести Куприна «Впотьмах» могут восприниматься читателем с противоположных точек зрения. С одной стороны — честные, наивные, легковерные, знающие о тяжёлой жизненной доле, предпочитающие жить с закрытыми глазами. С другой — персонажи, мало похожие на настоящих, совершающие неправдоподобные поступки и в умственном развитии остановившиеся до наступления половой зрелости. Исходя из этого и возникают все те трагические неприятности, которыми Александр пытался растрогать читателя.
Драматичность зашкаливает. В чём толк от подобного построения сюжета? Лить слёзы и промакивать глаза платочком, как то делают герои из произведений романтического жанра? Так и остаётся поступать, внимая истории молодой девушки, едущей в неизвестность, встречающей прекрасного компаньона, а потом сгорающей от чувств к нему и превращающейся в пепел ради счастья того, кого она почти не знала. А ведь молодой человек хорош собой, манеры идеальны, если бы не пожирающая его страсть к ярким поступкам, быть ему окружённым вниманием прелестницы. Встречающиеся на их совместном пути люди испорчены первым производимым на читателя впечатлением, тогда как в душе всех тиранов прячется котёнок: до чего остаётся дойти с помощью цепочки раскрывающих сию истину поступков или оставить отрицательное мнение превалирующим.
Обвинять в складывающихся обстоятельствах остаётся самих действующих лиц, игнорируя авторские упрёки по отношению к государству и составляющему его обществу. Человек волен делать выбор, к которому никто не принуждает. И ежели общество проповедует определённые идеалы во имя процветания государства, необходимо с ними мириться и не стараться изыскивать ценности другого толка. Обстановка в любом случае окажется из числа негативных, покуда приходится ошибаться. И так получается, что за промахами раскрывается способность человека сочувствовать бедам и стремление оказывать помощь нуждающимся, не требуя ничего взамен.
Остаться счастливыми никому не дано. Куприн воздаст героям по должным им страданиям, наказав наивных действительностью, пресыщенных — позабытым стремлением к обладанию недоступным, всех довольных — лишением уверенности в завтрашнем дне. Забудет Куприн о твёрдых жизненных воззрениях героев, в одно мгновение изменив их ценности, словно они решили посвятить жизнь чему-то новому, в чём они никогда не нуждались и не будут нуждаться потом. Во благо сюжета, но в разрез с логическим восприятием. Впрочем, читатель шокирован, поэтому не станет разбираться в хитросплетениях сюжета.
Истинно, впотьмах. Желающим обострить депрессию повесть Куприна показана. Радужная обыденность оказалась покрытой мраком. Вера в счастье привела к несчастью. Надежда всегда маячила рядом, распадалась с очередным шагом действующих лиц, и всё-таки не покинула страниц. Любовь оказалась выдумкой, приведшей в нервному истощению и душевной слабости. Первопричиной же всего был узкий кругозор, а с ним и недальновидность.
20.01.2017 (http://trounin.ru/kuprin93)
Александр Куприн «Жанета» (1933)
Текст повести «Жанета» предлагается рассмотреть не под прямым толкованием, а применимо к произошедшему в России слому имперских традиций, приведшему к созданию на его территории советского государства. Для эмигранта Куприна эта тема была постоянным болезненным напоминанием об утраченном прошлом. Жизнь изменилась и внесла серьёзный разлад в творческие способности Александра. Яркие краски пришлось искать в новой среде, ничем не способствовавшей появлению вдохновения, пока к себе не приковала внимание девочка Жанета, чьё обаяние пленило и грозило перерасти в переосмысление потерянного себя, но её образ растаял подобно чаяниям разбредшейся по миру интеллигенции.
Чем заняться во Франции эмигранту? Жены более рядом нет, дети утрачены, уважение коллег перестало иметь значение. Размышлять о производимом на Эйфелеву башню давлении ветра? Думать, почему монеты круглые, отчего бесполезно читать газеты? Только это и остаётся. Размышлять требовалось о судьбе России, пока ситуация ещё оставалась под контролем. Пустые соображения, равнозначные думам о Париже, породили подобие Жанеты — идеального представления о должном быть. Милостями Жанеты пользовались слепые и, надо полагать, все, кому не лень, кроме тех, кто видел Жанету и мог её облагодетельствовать, не позволяя одаривать бывшими в употреблении подачками. Однако, стоило осознать важность Жанеты, обязательность её присутствия, как желанной конструкции выстроенных взаимоотношений, рухнула и более не подлежала восстановлению.
Жанета верила людям, не ожидала подвоха, страдала после перенесённых потерь и снова обретала способность радовать окружающих. Она могла заблудиться в лесу, простыть и долго выздоравливать, внушая надежду на её полное восстановление от болезни. Так и происходило. Приняв на себя череду горестных происшествий, Жанета опять наполняла жизнь людей счастьем. Одного не могла избежать Жанета — она подчинялась матери и зависела от её решений. Стоило матери поверить в новые возможности, как старые порядки оказались разрушенными. Пропала и Жанета, воплощавшая в себе русский народ, чтобы предстать на странницах одноимённой повести Куприна уже в образе юной француженки.
Читатель может трактовать текст повести иначе, не заглядывая настолько глубокого в душу писателя. Все мы понимаем, настолько зависит понимание определённого материала от имеющихся знаний. Опять приходится говорить о кругозоре, обязательно важном и чаще всего остающегося узким. Безусловно, лучше подходить к пониманию произведения с позиции имеющегося текста, не стараясь понять, что находится между строк. Причина сего очевидна: один читатель увидит связь «Жанеты» с утраченной Россией, другой — прочтёт историю девочки, третий — озадачится переживаниями лишённого внуков мужчины, четвёртый же надумает некую проблему, которую он стремится найти везде и, разумеется, находит.
Правду говорит читатель. Подразумевать четвёртого, не объединяя его с первым — не есть правильно. Проводить черту между вторым и третьим в той же мере бессмысленно. Всё это действительно так. И тут уже читатель обязан согласиться с тем утверждением, что когда одно произведение способно породить у людей разные мнения, значит писатель написал текст, способный и в будущем побуждать к размышлениям. Собственно, основная мысль о «Жанете» сказана. Остальное — связанные с ней домыслы.
Остаётся пожелать черпать вдохновение даже там, где его нет. Достаточно оформить известные обстоятельства в иные одежды, как раскусить такой замысел писателя сможет далеко не всякий читатель. Будем считать, Куприн поступил аналогичным образом. Он размышлял о разном, придумал образ Жанеты, вдохнул в него жизнь, провёл параллели, придал им вид французской повседневности, добавил излюбленной им драматичности и получилась вполне удачная художественная работа.
20.01.2017 (http://trounin.ru/kuprin93)
Юрий Бондарев «Юность командиров» (1956)
Для первого крупного произведения Юрий Бондарев выбрал тему перехода от войны к мирному времени. На полях сражений продолжают погибать люди, а представленные вниманию читателя действующие лица отправлены в тыл для получения дополнительных знаний, должных им пригодиться для дальнейшей службы. Они молоды, кто-то успел увидеть врага в лицо и принять непосредственное участие в боевых действиях, а кому-то не досталось и этого, отчего они слушают других, негодуют от завышенной к ним требовательности и всерьёз не воспринимают возлагаемые на них надежды. Им предстоит перебороть себя и осознать необходимость повзрослеть.
Что мог рассказать Бондарев о молодых ребятах? Основное: учебная муштра, придирчивость преподавателей, выковывание характера. Повествование не обходится без потасовок, шалопайства, эгоистических выходок. На страницах «Юности командиров» представлены обыкновенные люди, которым свойственно иметь собственные чувства, стремиться к чему-то и желать вступать в отношения с противоположным полом. Спокойно выучиться перед распределением ни у кого из действующих лиц не получится, им этого не позволят они сами, над ними с максимальной строгостью будет занесена воля ответственных за их воспитание.
Война обязательно закончится, люди обретут долгожданный мир, но это не значит, что можно игнорировать требования и жить без оглядки на других. Действующие лица будут постоянно стремиться вступить в противоречие с окружением, проявляя заботу к личным интересам, забывая об ответственности за вверенное им имущество. Кажущаяся бесполезной, требовательность к порядку и неукоснительному соблюдению приказов не такая уж бесполезная. Молодых людей всегда нужно держать в строгости, насильно закрепляя в них стремление к поддержанию ценностей на определённом уровне, иначе положение дел совсем расстроится и отлаженный механизм, разболтавшись, самоуничтожится.
Поэтому, и только поэтому, Бонадрев делает в повествовании излишний упор на частое нарушение дисциплины. Этого допускать нельзя, но это всё равно будет происходить. И к каким бы воспитательным мерам не прибегали преподаватели, они обязательно обратят порывы воспитанников на благо Родины. Тем же, кто не сможет подстроиться под требования и не захочет продолжать оставаться зажатым в рамки определённого поведения, всегда открыты двери на гражданку.
Учебный процесс — часть описываемых Бондаревым событий. Юрий уделяет внимание и прочим аспектам становления молодых людей, делясь с читателем их воспоминаниями, настоящими днями и предположениями возможного будущего. Равномерно выдержать повествование у Бондарева не получилось, вместо единой сюжетной линии набор всего подряд, вплоть до прямого цитирования дневника одного из действующих лиц. Нет ещё и намёка на умение создавать из мелких страстей переполненные драматизмом диалоги и происшествия, что станет привычным в последующих работах Юрия. Бондарев настолько же юн в беллетристике, как представленные им читательскому вниманию юные командиры.
Всё описанное не должно быть плодом вымысла. Описанное могло происходить на самом деле, если не с автором, то со знакомыми ему людьми. Обычно таким образом приходят в литературу писатели, опирающиеся в творчестве на собственный жизненный опыт. Как скажешь иначе, зная биографию Бондарева, фрагменты которой нашли отражение в его произведениях? Другого мнения быть не может. Это и не так важно. Лучше постараться понять первые шаги Юрия на ниве писательского мастерства, как кропотливо создавшегося прозаика, наделённого умением устраивать бури человеческих эмоций.
Юные командиры получат должную подготовку для службы в мирное время, их распределят по всей стране и по ближайшей загранице. Иные из них предпочтут уйти на мирное поприще, например поступить в литературный институт, представляя своё назначение для Родины в служении ей с помощью слов, что также необходимо, наравне со способностью дать отпор противнику.
21.01.2017 (http://trounin.ru/bondarev56)
Елена Катишонок «Жили-были старик со старухой» (2006)
Жили-были старик со старухой. Жили они и жили. Были они и были. На том история заканчивается. О сюжете далее можно не распространяться. Почему? Сюжет уже весь пересказан, центральная тема раскрыта, иной смысловой нагрузки в тексте найти не получится. Автор писал о прошлом? Отражал события на примере одной семьи? Делился горестными буднями? Может и так. Если в учебнике между строк написать, чем в описываемые в параграфе годы занимались старик со старухой, как складывалась судьба их детей и внуков, то автор, безусловно, отразил на страницах важнейшие вехи ушедших событий. Но дело в том, что никаких параграфов в тексте нет. Нет намёка и на учебник. А есть междустрочия, букв, всем известно, не содержащие. Так, оторвав от настоящего выдуманное, Катишонок позволила ознакомиться с богатством её мира.
Давайте заглянем внутрь. Имеются два организма — старик со старухой. Организмы плодовиты, они размножаются. На них воздействует агрессивная окружающая среда, побуждающая искать лучшие условия для существования. Старик со старухой снимаются с насиженных мест и устремляются облегчать бремя где-нибудь ещё. Ситуация повсюду идентичная, значит остаётся придерживаться защитных механизмов. Но это невозможно, нужно отдавать частицу себя на благо других. Это приводит к усугублению и без того критического положения семьи, провоцируя возникновение очередных конфликтов. Проходя через необходимость терпеть эксперименты государства, участвуя в чуждых пониманию войнах и испытывая продукцию измышлений профессионалов в различных отраслях, семейство старика со старухой неизбежно движется к гибели.
Да, старик со старухой — организмы. Они представлены в целости, вплоть до мельчайших подробностей. Что же представляют их отпрыски? Хорошо, ежели они являются такими же организмами, хоть и не вышедшими из питательного раствора. Дети с внуками — не нечто в банках, они — растёртые на предметном стекле капли с неким содержимым, изучение которого должно проводиться под микроскопом. Только под микроскопом! Катишонок предпочитает обходиться без оного, сухо излагая жизнеописания, ставя на первое место по значению не их человеческие качества, а, словно сотрудник метеостанции, даёт сведения о погоде.
Может Елена всё-таки сообщает читателю полезные исторические свидетельства? Или она выражает собственную позицию по отношению к прошлому? Нет! При царе было плохо, при советской власти — плохо, при Сталине — и подавно плохо. Живи действующие лица произведения хоть в деревне, хоть в городе — им было плохо. Все с ними обращались плохо. Лечили врачи их плохо. Думается, продукты они ели плохие. Жили, однако, хорошо, долго, подпитываясь, видимо, внутренней злобой. Пожрать их могла язва или рак, что, логично, болезни тоже не хотят жить в плохих условиях. Всё было лучше некуда, ведь редкому современнику нравится его время. Отчего же оно не нравится потомкам? Заметим, ближайшим потомкам.
Убежав, старик со старухой вернутся назад. Лучшей доли им всё равно найти не суждено. Не возвращаются назад лишь те люди, которые думают именно так. Вот и Катишонок водит действующих лиц кругами по ленте Мёбиуса, показывая читателю её изнаночную сторону, не задумываясь, что эта лента не имеет изнанки. Жизнь старика со старухой нанесена на полотно истории и отражена согласно общеизвестным событиям, без отображения индивидуальности.
Получается, жили-были статисты, думали-мечтали о главной роли, рожали-бежали-негодовали и по вере своей получали. Их взяли, изучили, выставили на всеобщее обозрение. Они о том не знали, но главной роли всё-таки удостоились, так и не сказав ничего, что стоило бы читательского внимания.
21.01.2017 (http://trounin.ru/katishonok06)
Патриция Рэде «Сделка с драконом» (1990)
Цикл «Истории заколдованного леса» Книга №1
Романтические представления о прошлом навсегда останутся всего лишь романтическими представлениями. Не было в прошлом ничего из того, что хотелось бы там видеть, вооружившись детским мировосприятием. Как не было и того, чтобы имелись герои, желавшие избежать скучной рутины повседневности, заедающей слащавостью. Тем не менее, отталкиваясь от необходимости принимать человеческие фантазии за предположения, также требуется исходить из прочих вариантов, вроде того же бунта против системы. Примерно в таком понимании будет протекать знакомство с циклом произведений Патриции Рэде (или Риди) про взбалмошную принцессу, решившую заявить о превалировании собственного я над мнением царских родителей. А далее куда уж выведет авторская фантазия.
Не устраивали принцессу ограничения. Она была окружена прекрасным, от неё требовали заниматься скучными девчоночьими занятиями, к которым отчего-то не относились кулинария и прочие необходимые для девушки дела, вроде варения варений, зеления зелений, шпиления шпилений, сервирования сервиров и милования перед милованницей. Хотелось принцессе фехтовать, творить заклинания, познавать законы и быть достойным гуманного общества человеком. А так как вниманию читателя представлена фэнтезийная Вселенная в самой её розовой ипостаси, то бунту в любом случае быть. Подросток всегда останется подростком, из какой бы человеческой среды он не происходил.
Коли бунтовские мысли созрели, значит надо действовать. Авторская воля придумывает досаждающих принцессе принцев-рыцарей, драконов-пещерников, колдунов-чернокнижников. Всем им тоже хочется изменить действующую систему. Всех не устраивает сложившееся положение. На их же беду, каждый из них страдает низкими показателями интеллекта, имея при этом завышенное значение харизмы. Оттого-то читателю симпатичны все действующие лица, включая отрицательных персонажей. Просто кому-то требуется захватить в руки больше власти, нежели ему на самом деле надо, а кому-то не хочется относиться к власть имущим вообще. И вроде не должно случиться на такой почве конфликта, не живи одновременно с ними в придуманном Патрицией мире те, кто не имеет забот и не желает перемен, чем мешает осуществлению планов большинства действующих лиц.
Ежели бунту быть, значит бунту быть. Не сказать, чтобы читатель увидел нечто новое, скорее Патрицией сделан уклон в сторону необходимости сохранить равновесие, разрушив планы злодеев, сохранив текущее положение без изменений, предоставив шанс тем, кому и до того не хотелось становиться участником передела сфер влияния. Всё получается будто по необходимости, вследствие исполнения утверждения, якобы природа не терпит пустоты. Когда принцесса покинула родное королевство, она стала источником раздоров желавших присоединиться к её царствующему дому, а когда среди черни расползаются мысли о насильственном захвате власти, то именно принцессе суждено предупредить негативное развитие событий и показать собственную дальновидность. Пока это не соотносится с содержанием первой книги цикла, но в будущем должно сказаться.
«Сделка с драконом» преподносит драконов в новом свете. Оказывается, они не могут обойтись без принцесс. Все драконы имеют хотя бы одну в услужении. И логично предположить, что главная героиня попадёт к лучшему из них, чтобы сделать его ещё лучше, либо к худшему, чтобы, опять же, сделать самым лучшим. Выбирать принцессе не придётся. Согласно желанию Патриции она найдёт применение своим знаниям и докажет преданность опекающему её дракону. Не будет кровожадных поползновений, жадных устремлений и дных не получится найти, а будет вкусная кормёжка, бережная чистка и бесконечный учёт имеющегося в пещера богатства.
Об остальном думать не требуется. «Сделка с драконом» читается легко, происходящее на страницах наивно, проблемы отступают. Кажется, со всем всегда можно справиться.
22.01.2017 (http://trounin.ru/wrede90)
Дмитрий Мережковский «Павел I» (1908)
Цикл «Царство Зверя» Книга №1
Будучи воспитанными иначе, дети не понимают родителей. Иные условия взросления накладывают отпечаток, побуждая отказываться от ценностей предыдущих поколений, неизменно после приходя к тем же самым выводам, но уже сталкиваясь с непониманием по стороны собственных детей. Для осознания этого необходимо пройти через ряд испытаний, усмирив пыл стремления к назидательности. Тот, кто не сможет превозмочь наставительный тон, обязательно будет сметён. Так случилось и с Павлом Первым, желавшим царствовать и правящим претенциозно. Он отказывался от прошлого, не хотел возвращения к старым традициям и всегда боялся потерять власть, понимая, настолько трудно её удержать, когда на неё имеются претенденты. Примером того стоял перед ним образ отца Петра Третьего, свергнутого Екатериной Второй. И как не возродиться страхам, если уже его дети пропитаны идеями Руссо и Вольтера?
Как не бояться детей, способных нанести удар в спину? Не прошло и ста лет с памятных событий: царевич Алексей недоброе мыслил против родителя своего Петра Первого. Всё наглядно просматривается наперёд, нужно лишь иметь верных людей рядом, способных помочь в трудностях и внести ясность в туманные представления о действительности. Только таким людям надо верить, а Павел Первый не доверял даже себе. Он мог укорять и грозить, не намереваясь совершать решительных поступков. Его воля распространялась на солдат, чья судьба его не интересовала. Выслужиться перед Павлом было нельзя, оттого никто не пытался искать у него милостей. Поданным осталось устроить заговор и передать власть царевичу Александру.
Дмитрий Мережковский сразу ставит перед читателем основную проблему. Представленным им царь — самодур, сторонник шагистики и явный претендент на место в психиатрической лечебнице. Всё говорит за умственную несостоятельность Павла. Слишком долго он боялся матери, чтобы оставаться в здравом уме. Он подобен ребёнку: груб с окружающими, стремится познать устройство механизмов, лишь не боится получить ремня, поскольку не осталось тех, кто на это был бы способен. Не могут ведь дать ремня ему сыновья Александр и Константин, не имеют на то соответствующих прав. Не думал Павел, что ремень могут применить другие и другим способом, удавив царствующего божьего избранника, аки Иоанна Антоновича малого, без вины заколотого.
Будто Павел Первый мог быть зверем, зверски обращаясь с поданными. Будто не мог стать зверем Александр, обязанный быть таким же зверем и с такими же проявлениями зверства. Он видел поступки отца и знал о деяниях бабки, как знал о сложных обстоятельствах наследования престола среди его предшественников. Но невозможно терпеть нрав Павла, понимая, к чему приведут поступки безумного царя, с каждым днём всё сильнее забывающего необходимость поступать на благо государства. Был ли у Александра выбор? Мережковский не позволил ему самостоятельно принять решение, поручив правосудие придворной челяди, слишком ценившей жизнь, нежели способной поступаться личным мнением в угоду служения поставленному над ними.
Поведав о печальной участи Павла Первого, Мережковский мог намекнуть современникам на Николая Второго, развязавшего губительную для Российской Империи войну с Японией, потерпев в ней сокрушительное поражение; допустившего события 1905 года, изменив тем отношение к самодержавию. Не зря Дмитрия после публикации призвали к ответу, завели судебное дело, усмотрев в пьесе дерзостное неуважение к высшей власти. На то и дано людям умение мыслить, дабы остужать пыл зверствующих недалёких правителей. Кто без ума, тот погибнет от безумия. Зверь с умом всегда удержит власть. Павел Первый пал, значит чего-то ему не хватило.
22.01.2017 (http://trounin.ru/merezhkovsky08)
Валентин Распутин «Живи и помни» (1974)
Губит людей их язык. Губит — привычка опоганивать. Губит — неуёмное желание проповедовать личные убеждения. Губит — общество. И уйти бы от людей в глухой лес, только не может человек жить вне себе подобных. Обязательно возвращается, подвергается осуждению, занимается самоедством и в крайних случаях приходит к осознанию необходимости прекратить мучения радикальным способом. Каковы бы не были причины, они обязательно будут, либо появятся в ближайшее время. Пусть центральной темой станет добровольный уход из вооружённых сил во время войны, человек всё равно не подастся в нелюдимые места, укрываясь в глухомани от всех; он пойдёт к родным, постарается обосноваться там, пока не поймёт, что не имеет значения, где предстоит погибнуть.
Валентин Распутин не сразу начинает разговор с нравственных страданий. Мучения действующих лиц далеко впереди. Сперва читателю нужно представить поселение на берегах Ангары, которое изначально населяли бандиты, обиравшие ленских золотодобытчиков. Тогда никто не думал о моральных ценностях, живя согласно нуждам человеческой натуры — брать и не спрашивать, убирая с пути препятствия, коли оные встанут поперёк. Так было ранее. Советская власть внесла изменения в мировоззрение людей, устранив отчаянных, населив страну сердобольными склочниками. Прошлое оказалось забыто, его ныне не помнят, ориентируясь на новые ценности.
Теперь человек обязан служить государству. Кончились времена, когда каждый отвечал за себя. Если началась война — иди защищай, иначе осудят, посадят, либо расстреляют. Не осталось в человеке человеческого, появилась рабская покорность, выраженная в общей солидарности ощущению монолитности сплочённого общества. Из этого и стоит исходить, пытаясь понять мотивацию действующих лиц произведения Валентина Распутина. Стоило одному отколоться от коллектива, как он сразу подвергся осуждению. Причём не столько внешнему, сколько внутреннему. Не понимает более человек, почему ему стоит опасаться, когда он прав, как человек, но не прав, как гражданин государства.
Приходится жить и помнить. Но память короткая. Она позволяет понимать происходящее, не давая шанса вглядеться в глубины подсознания. Что там скрыто за комплексами норм современного поведения? Почему так сильно довлеет чувство вины? Откуда такое стремление быть кому-то обязанным? Читатель понимает, человек опасается не осуждения общества, а полагающегося за неверные поступки наказания. Не грози человеку тюремный срок или казнь, не так бы мучила его совесть. Живёт он с осознанием этого и помнит. Желает вернуться к прежней жизни после проступка и не может.
Верные мысли Валентин Распутин вкладывает в произведение. Его герои антипатичны, поскольку ведут скрытную от других жизнь, понимая тяжесть ожидающего их осуждения. Никто не примет обратно дезертира, как и того, кто его старался укрывать. Можно заявить о праве на правоту, выдвинуть контраргументы и спокойно почивать с понимаем превалирования собственного достоинства над надуманностью нравов определённого сюжетом времени. Только общество не примет подобных слов, поэтому действующим лицам повести «Живи и помни» остаётся смириться. Они имеют право лишь на одно — отказаться от людей и уйти, чего Распутин не допускает, предпочитая свести окончание мытарств к трагедии.
Почему всё именно так, как было тут сказано? Валентин Распутин наглядно обозначил истоки проблемы, привел её суть, разобрал поступки действующих лиц и показал, что выхода из сложившегося положения не существует. Пока человек будет осознавать себя частью общества, до той поры он должен выполнять все его требования и не пытаться противоречить. Когда в обществе начнётся брожение и оно разделится, тогда допустимо искать лучшие условия, чтобы помочь сформироваться другому обществу с иными ценностями. Ежели выходить на борьбу в одиночку, человека проглотит чувство вины. И об этом Валентин Распутин тоже рассказал.
23.01.2017 (http://trounin.ru/rasputin74)
Владимир Макеев «Кому светят звёзды» (1984)
Герои нужны! Другое дело, как о них рассказывать. Что геройского в храбром поступке? Это норма. Об этом не следует всюду говорить. Носить героя на руках и произносить в его адрес бесконечные дифирамбы, тем более не следует. Нет нужды и в акцентировании внимания людей на конкретных заслугах отличившегося храбреца. Такое поведение для человека, как уже сказано, норма. Что происходит в действительности? Государство, и никто кроме государства, а также населяющий его социум, остро нуждаются в примерах, подтверждающих, даже оправдывающих, своё существование, вследствие чего геройский поступок мифологизируется, в дальнейшем мало соотносясь с имевшим место быть. Всегда можно рассказать о храбрости обыденными словами. Жили, мол, люди, воевали за правое дело, верили в счастливое будущее для детей, ради чего жизни не жалели. Хорошо, когда происходит именно так, а не наоборот.
Не будем говорить о геройских храбрецах, так как таковых в прозе Владимира Макеева нет. Представленные на страницах действующие лица просто выполняют долг перед Родиной, не задумываясь над высокими чувствами сограждан. Лётчику необходимо наносить удары по противнику, бороться с ним за чистое небо над головой и претерпевать неудачи, стараясь выжить и снова встать в ряды готовых к следующему вылету. Лётчика могут сбить, ему могут ампутировать ступню, он всё равно будет готов служить стране, не выдумывая лишней суетливости по данному поводу. Тут нет укора в адрес повести об одном настоящем человеке, ведь Макеев обрисовывает схожую ситуацию, но не видит ничего достойного в том, что никогда лётчику не мешало и мешать не будет. Партизану тоже необходимо наносить удары по противнику, бороться с ним за чистую землю под ногами и претерпевать неудачи. Сложившаяся обстановка требует безотлагательных мер, поэтому приходится действовать. Другого выбора нет, значит нужно консолидировать силы и продолжать оказывать сопротивление.
Как бы читатель не смотрел на инициативность мирного населения по помощи нуждающимся защитникам Родины, в угоду социалистического реализма требовалось приносить жертвы, поэтому героизм применим и к ним, настолько бы Макеев не призывал к единому душевному подъёму. Всем необходимо бороться, чем-то жертвовать, не видя в том проявлений храбрости. Читатель не заметит на страницах голодающих жителей блокадного Ленинграда. Они есть, их будни переполнены страданиями. Но они настолько же героически терпимы, как их сограждане, не выставляющие свои страдания за нечто существенно важное.
Иной автор мог поставить определённую тему для произведения, намереваясь добиться конкретных чувств от читателя, Макеев так не поступает. События скоротечны, они стремительно меняются. Каждая глава выглядит достойной раскрытия в виде отдельного произведения, где происходящее будет неизбежно представлено в свете проявления свойственного людям стремления быть лучше, нежели они способны о себе думать. В самом деле, разве стоит уделять внимание мелочам перед лицом необходимости достижения конечного результата? Сбить противника, взорвать мост, накормить группу солдат — разве это достойно пристального внимания? Когда перед всеми стоит гораздо более важная задача, достигаемая совокупностью усилий множественной храбрости.
Читатель должен понимать, чему сочувствовать, чем восхищаться. Иначе какой смысл лить слёзы или радоваться единичным поступкам? Звёзды обязательно сойдутся, их свет укажет верный путь, прочее же рассудят следующие поколения, только им пожинать плоды героизма предков. И только им здраво оценивать прошлое, когда границы поменяются бесчисленное количество раз, исчезнут старые и появятся новые страны. Им станет понятно, насколько была оправдана храбрость некогда живших людей, желавших мира, добившихся мира и живших в мире, как бы потом не сложилась их судьба.
23.01.2017 (http://trounin.ru/makeev84)
Михаил Булгаков «Роковые яйца» (1924)
Это только в мыслях учёный трудится для блага людей в общем и для личных амбиций в прочем. В действительности учёный трудится ради гибели себе подобных, неизменно создавая нечто, что будет использовано для уничтожения одной частью человечества другой, если не в физическом смысле, то в любом прочем. Примеров тому множество. И в тех случаях, когда очевидное разглядеть не получается, значит стоит ожидать худшего в ближайшем будущем, либо минул тот отрезок времени, за который желаемое уничтожение уже было достигнуто и достижение учёного нашло применение в мирной жизни. Нельзя отрицать ход сих размышлений. Опровергнуть его не представляется возможным.
Повесть Михаила Булгакова «Роковые яйца» служит ярким подтверждением. Благой цели ради известный учёный создал Луч жизни, что должен принести благо: накормить голодающих, ускорить селекцию. Но не задумывается учёный: его изобретение — опровержение мысли о постепенной эволюции, растянутой на тысячи лет. Всё отныне происходит почти мгновенно, сулит достижение фантастических результатов. На такой почве Булгаков мог создать что-то важное, отразив устремления учёного. Только прав был Михаил, не позволив доброму делу принять ожидаемый от него вид, поскольку речь идёт о человеческом обществе. Так уж вышло, некого винить, людям захотелось получить мгновенный результат, они начали действовать, нажили тяжёлые последствия и чудом спаслись от катастрофы.
Видеть в «Роковых яйцах» можно и исторический подтекст, как понимание уровня недовольства автора от политических пертурбаций молодого Советского государства. Взяв за основу эзопов стиль, Булгаков исказил реальность, придал ей сказочный вид, чему читатель оказался рад, разглядев открытую критику, на которую можно опорожнить застоявшуюся желчь. Так ли оно — особой существенной разницы нет — всяк волен понимать художественный текст в меру собственной на то способности. Склонные к размышлениям над судьбой человечества поймут «Роковые яйца» иначе, с сожалением приняв ещё одну историю, где человек вместо достойных дел ищет интересующую его выгоду.
Каков главный герой произведения? Напыщенный цыплёнок, умница среди кур, знающий мир в доступной ему узости профессиональных интересов, давящий стремящихся стать похожими на него. Он боится выйти за пределы своего социума, пугаясь требований и всегда уступая там, где как раз и стоит принимать вид необоримого препятствия. Уступив же, так и не понимает, отчего продолжает давить последователей, не обращая внимания на проблемы вне сферы его интересов, которые он сам и породил присущей его закрытости от всех недальновидностью.
Определяющий жизненный путь эксперимент оказывается в руках посторонних людей, не представляющих, чем они теперь располагают. Они не понимают силы Луча жизни, ввязываются в авантюру и порождают монстров. С этого момента воспринимать «Роковые яйца» можно в свете любых техногенных катастроф. Предложенная Булгаковым версия развития событий — не такой серьёзный просчёт, чтобы его всерьёз воспринимать и в такой же мере опасаться. А может и взят был Михаилом именно такой пример, так как описанное им допустить можно, представить слабость человечества перед ним — тоже возможно, понадеяться на природные силы в качестве уберегающего Россию от наступающих вражеских полчищ спасения — вполне допустимо.
Было бы интересней, случись на страницах произведения не увеличивающаяся смертельная опасность, а, наоборот, уменьшающая. Тогда спастись от этого было бы гораздо труднее, либо вовсе невозможно. Бояться зримо великого — пещерное суеверие, опасаться незримого — настоящая беда человека на долгие тысячелетия вперёд. Но надо понимать, человек всегда будет под видом меньшей неприятности понимать большую, подтверждая, насколько недалёк он на самом деле. Булгаков мог это понимать, поэтому не стал придумывать трудно поддающееся воображению, дав наглядное представление об опасности.
25.01.2017 (http://trounin.ru/bulgakov24)
Райдер Хаггард «Нада» (1892)
Африка неизмеримо богата на истории, игнорируемые читательским миром. Сами африканцы не пишут, а если и пишут, то о том практически ничего неизвестно русскоязычному читателю. Есть у африканцев всё для того требуемое, но не пользуется спросом их былое. Остаётся полагаться на такого писателя, как Райдер Хаггард, сумевшего занять нишу в литературе, снова и снова открывая до того неведомые миры.
В «Наде» читателя ждёт расцвет империи Зулусов под руководством жадного до человеческих жертв Чеки (он же Чака, он же Шака). Сей властитель правил железной рукой, устранял неугодных и при желании мог наполнять ущелья телами подданных. Чека сумел создать крепкое государство, повергавшее соседей и ставшее грозной силой. Его мог остановить только технически более оснащённый противник, полагающийся при ведении боевых действий на огнестрельное оружие. Иначе остановить орды зулусов не представлялось возможным. Выстроенная Чекой империя падёт уже после окончания событий, описанных Хаггардом. Важна сама личность правителя, волей судьбы объединившего воинственные способности своей нации.
Повествование ведётся от лица Мопо, знахаря Чеки, особо приближённого к нему и потому знающего многое, чего не знали современники и не могут знать потомки. Хаггард опирается на известных исторических деятелей, окружая их выдуманными личностями, строя сюжеты, которых в действительности никогда не было. Не стоит винить в том автора — в художественной литературе подобные приёмы не порицаются. Главное, Хаггард получил возможность отразить быт зулусов, познакомив с ним читателя. Есть от чего придти в ужас и есть чему восхищаться.
Построенная на насилии страна, жители которой пребывают в постоянном страхе, являясь при этом звеньями сплочённого объединения, заменяемые при необходимости и не являющиеся важными частями, поскольку Чека вовлекал многие народы, не делая между ними различий. Племена стирались по мановению руки, без принуждения убивая себя и детей, когда того желал правитель. Мясорубка, скажет один читатель. Муравейник, добавит другой читатель. Всё ради процветания всего, без проявлений нужд отдельных представителей человечества. Даже Чека действовал согласно сложившимся условиям, готовый погибнуть, если к тому принудят обстоятельства.
Не хотел быть причастным к большинству лишь главный герой произведения — Мопо. Он бежал от тяжёлой доли, попал в распоряжение Чеки и отныне стал вариться в котле, покуда не отобьётся от напастей, чтобы однажды рассказать некоему европейцу историю жизни. Так начинается сказание, озаглавленное Хаггардом в честь дочери знахаря, красавицы Нады, появляющейся на страницах чрезмерно малое количество раз. Не в названии дело! Мопо сумеет сохранить ребёнка Чеки (царь убивал отпрысков, боясь быть свергнутым), вырастит его под видом своего и на том сложится добрая часть повествования. Пускай и не в том духе, как того мог ожидать читатель.
Что особенного в поведении действующих лиц? Они упиваются значимостью, непомерно гордые, решают проблемы с помощью присущего каждому из них авторитета. Такое поведение следует чуть ли не взять в качестве примера, говоря, как в действительности надо жить. За столь высоко возведённой ими стеной бьётся такое же решительное сердце и так же высоко парит душа. Обмана на страницах произведения нет. Нет места в «Наде» и подлостям. Желаемое открыто высказывается, либо замалчивается, ежели тому есть оправданная необходимость. Хитрить в такой манере получается у одного Мопо, привыкшего скрывать правду и сдерживать сердце, смиряя трепет души.
Африка велика. Рассказать о нравах всех племён невозможно. Стоит ли верить Хаггарду, когда он делится с читателем подробностями жизни тех, кто не пережил годы правления Чеки? Читатель сам решит. Были ли племена, выбирающие правителей с помощью борьбы за обладание дубиной или прочие… Представленного на страницах не перечесть. Оно и не требуется. Прикоснуться к жизни зулусов в «Наде», значит пережить погружение в мир непередаваемых эмоциями страстей.
26.01.2017 (http://trounin.ru/haggard92)
Эмиль Золя «Радость жизни» (1884)
Цикл «Ругон-Маккары» Книга №12
Дабы разбавить общий депрессивный тон повествования, забыв о политических и экономических аферах Ругонов, не придавая значения разложению семейства Маккар, Золя взялся рассказать читателю о взрослении девушки. Натурализм выразился в поучительной манере: читатель узнаёт о том, что такое месячные, какие симптомы у подагры и как правильно принимать роды, как реанимировать бездыханного младенца. Остаётся предполагать, что до Золя о подобном старались не писать. Тем лучше для Эмиля, не постеснявшегося отразить на страницах физиологию в присущей ему откровенной манере.
Произведение «Радость жизни» воспринимается оторванным от цикла. Главной героиней является Полина Кеню, дочь Лизы Маккар. Она не унаследовала негативных черт, живёт безбедно и вполне себе предприимчивая натура, склонная познавать мир и иногда добиваться желаемых целей. Над ней стоит попечительский совет, включающий родственников, вплоть до Аристида Саккара. На её имя регулярно переводятся деньги. Думать о будущем, бороться за лучшие условия и вообще проявлять себя ей не требуется. Судьба к ней благосклонна. Этим, читателю известно, мог похвастаться редкий Маккар.
Кто-то должен внести разлад в повествование. Роль разрушителей спокойствия Полины Золя отдал опекунам. Сделал это Эмиль в свойственной ему манере наделять действующих лиц набором отрицательных черт. Не могут придуманные Золя персонажи быть полностью добродетельными. Обязательно над ними довлеет некое чувство, портящее жизнь им и окружающим. Сами опекуны скорее отягощены необходимостью заботиться, но стараются извлечь прибыль, оперируя деньгами несовершеннолетнего ребёнка. Сын опекунов тоже влияет на Полину, сперва позитивно, после становясь источником основной драмы. И там, где Маккар сходит с ума, спивается или трагически гибнет, главная героиня стоически терпит удары судьбы.
Не могут быть Маккары добродетельными. Исключением является Полина Кеню. От её присутствия у людей поднимается настроение, все к ней тянутся и она оправдывает их ожидания. В её силах облегчить страдания больных, умилостивить гневливых, дать надежду. Полина готова стерпеть любое проявление грубого к ней отношения, с трудом его принимая и погружаясь в переживания. Она словно не замечает жестокостей мира. Осознаёт происходящее, старается сделать лучше для всех, продолжая верить в улучшение ситуации. Что должна была воплощать Полина, то досталось её окружению. И окружение гибнет, тогда как Полина продолжает жить.
Читатель так и не узнает, кем ей доведётся стать, какой она выберет жизненный путь. Может Полине суждено прожить наедине с собой остаток дней, никому не мешая и никак не влияя на события бурного времени Второй империи. Золя на протяжении произведения рассказывал о череде выпавших на её долю несчастий, пока не позволил главной героине смириться с действительностью. В том и заключается радость жизни, что тебя не беспокоит происходящее вокруг, ты живёшь в согласии с собой и иногда вспоминаешь прошлое, которое лучше не вспоминать.
Прочее предлагается не предполагать. Золя описал Полину Кеню так, как ему хотелось. Даровал ей меру горестей, меру счастья и меру осознания бесплотности суеты. Желавшие зла, ушли со страниц, не сумев добиться нужных результатов. Кто набивал карман, растерялся. Кто громче других кричал, стих. Были и те, кто поистине любил, хотел быть ближе прочих, но выбирал других, чем приближал Полину к смирению с судьбой. Многого могла добиться главная героиня, найди она верных друзей. Не нашла. На том её след теряется.
Написать историю взросления девушки оказалось полезным делом. Были и такие французы, отличные от всегда радовавшихся переменам потомков львов 1793 года. Кто-то из них хотел простого человеческого счастья в виде тихой гавани.
27.01.2017 (http://trounin.ru/zola84)
Евгений Касимов «Назовите меня Христофором» (1977—2012)
Писать всю жизнь и после собрать всё воедино — это ли не счастье для человека? Писать обо всём, чаще о неустроенности жизни — это ли не горе для человека? Писать о себе самом — это ли не попытка осознания собственной сущности перед лицом всего человечества? Писать про счастье, горе и осознание себя — это ли не беда русских людей? Что-то определённо не так, что-то не даёт смириться с обыденностью, что-то гложет, заставляет сомневаться, побуждает вершить перемены и приводит к худшим из возможных результатов. Как не называй происходящее, суть от того не изменится. Справиться с настоящим получится не скоро. С ним будут бороться. Будут ломать хрупкое равновесие, снова дестабилизируя обстановку. От кризиса до кризиса: криворуко делокриво покривозывая кривошаго кривомудро кривоверно ко кривому благокриволепию.
Что об этом может сказать Евгений Касимов? Герой одного из его рассказов — мальчик Костя — живёт детскими забавами, рассекает на велосипеде, видит остатки некогда гремевшей в его родных местах войны. И не может он понять, отчего так ранее происходило. Не волнует то и Касимова, важнее другое — почему мальчика назвали Константином, тогда как хотели дать имя Христофора. Суета не так важна, как нет сути и у самого рассказа. Евгений делится чем-то личным, о чём можно судить при условии близкого знакомства с автором, иначе оценить широту детских воспоминаний не получится. Но именно детство формирует в человеке первые взгляды, создаёт из него творца будущего, чтобы он мог на свой манер воспринимать действительность.
И так получилось, важным для Евгения стало отражение людского стремления к личному благополучию, минуя интересы прочих. Человеку важно набить карман, обеспечить условия существования, озаботиться ростом престижа и не позволять произносить в свой адрес негативную критику, какой бы справедливой она не была. Не нужно вспоминать о совести, когда речь заходит о шкурных интересах. Позволительно обижать престарелого родственника, добропорядочного гражданина, сводить на нет заслуги профессионала. Чем больше обиды будет нанесено, тем скорее неугодного получится сломить. Это Евгением порицается, только ничего не поделаешь — таковы реалии наших уходящих дней.
Ныне реалии усугубляются. Человек начинает есть человека ради процесса поглощения. Процесс со смаком описывается. Со смаком читателем внимается. С жаром после обсуждается. Круг знакомых соглашается. Процесс поглощения человеческого естества получает подпитку. Журналисты раздувают пустые сенсации, зазывают кричащими пустыми заголовками, создают так называемое общественное мнение, к обществу не имеющее отношения. И в этой среде страдают честные люди, готовые, в силу присущей им наивности, показать иную точку зрения, озаботиться изменением ценностей и согласные приносить действительную пользу. Им верят, на них опираются, но их ненавидят и их обвиняют в том, с чем они же и пытаются бороться.
Можно найти цельное зерно в рассказах Касимова, если читатель с автором окажется солидарен. Большая масса предлагаемых текстов никак не потревожит мысли, пройдя перед глазами массивом из нагромождения букв. Некоторая часть историй всколыхнёт эмоции и спровоцирует на выражение личного мнения. Так всегда бывает — это закономерность литературы — для донесения нужной информации, необходимо окружить её чем угодно, дабы читатель сумел вычленить то самое цельное зерно, чего автор и добивался. Безусловно, читатель может придти к отличным от автора мыслям, но то не станет проблемой. Главное, выработать личное отношение к прочитанному, на прочем скажется иное.
Таково понимание творчества Евгения Касимова.
28.01.2017 (http://trounin.ru/kasimov12)
Михаил Дудин «Вершины: Книга переводов» (1986)
Понять поэта может каждый, стараний для того не надо никаких, а кто-то сам порадуется, однажды, свои мысли рифмой изложив. Но как же быть с поэтами, чьи речи полны от иностранных слов, для понимания которых не хватает знаний в области иностранных языков? Как оценить старания грузина, понять его грузинский слог? Как оценить его соседа армянина, армянский ежели понять не смог? Как должное отдать всем тем, слагает кто на непонятном языке? Как избежать читателю проблем? Или забыть, не создавать проблем уже себе? Всегда поможет подстрочный перевод, примерно доносящий суть стиха, вот только смысл в поэзии совсем не тот и форма подачи для поэзии совсем не та. Пускай возьмётся за обработку истинный поэт, пусть и без знания оригинала, не примет белый чёрный цвет, важнее отразить подобие душевного накала. И вот грузинский слог понятен нам, понятен слог у армянина, как будто поэт писал всё это сам, сия методика с трудом, но всё же применима.
Михаил Дудин выбрал тех, кто связан с Россией был духом, прошлое их объединило всех, разъединив национальным слухом. Николоз Бараташвили радел за русскую державу, в ней видел Грузии судьбу, предвидел возвышение и славу, чему слагал поэзию свою. Аветик Исаакян заботами мира преполнялся, он в образах искал всё то, чего, лишённый, по свету метался. Эдит Сёдергран, мелодичность её поэзии поймёт ценителей ценитель, там рифма редко проскользнёт, дочерью Санкт-Петербурга она была, писала же на радость шведам шведским языком.
Вот перед читателем Бараташвили, умерший рано, в двадцать восемь лет, его при жизни не ценили, а том как ценят ныне — сведений нет. Скорее нелюбим он в Грузии грузинам, любовь его к России им претит. Любил Россию он по тем причинам, которых теперь больше нет. Сменились годы, извелись враги, над Грузией, как прежде, реет гордый флаг, грузины, должно быть, оправиться смогли, преодолеть оранжевый, окутавший их, мрак. Нет дум о катастрофе пред страной, не разверзается пред нею вражеская пасть, Бараташвили — певец Грузии иной, той, что могла исчезнуть и пропасть. Он с грустью рифмовал, он дам пленительных любитель, он молод был и он того не знал, что быть ему когда-нибудь забытым. Меланхоличен Николоз, природу воспевал, её вершины, думал, будто понимал, что все они едины. Единство мнимо, на миг доступно пониманью, оно сегодня зримо, завтра приводит к расставанью.
А вот поэт Армении Аветик Исаакян, символистов знаки собиравший, объехал порядком стран. Писал из разных мест, был родиной томим, и рифмы в поэзии его передвигались вмести с ним. Кто из читателей вникать начнёт в красу его стихотворений, поймёт, какой Аветик в поэтическом деле гений. Не просто так переводить Исаакяна брался Блок, возможно находивший суть, возможно даже между строк. Писать в масштабе уровня Вселенной, о чём Аветик думал непременно, досталось кажется лишь Блоку одному, Дудин взялся отразить скучнейшую мирскую суету. Не повезло, бывает и такое, полезные свойства нашли и у Алоэ. Найдут полезное и в творчестве Исаакяна исследователи, допустим, из даосского храма.
Что скажет читатель о творчестве финской поэтессы Эдит Сёдергран? Мыслей извлечение. Влекомое желанием дать людям такое, над чем им предстоит долго, очень долго размышлять. Поэту под силу поэзии любой вид придать. Восхищение, дикий восторг, стакан полный, сапог с дыркой, эксперт к знатокам сего зван. Просто творение. Нет, не простое, поэзию следует лучше знать. Рифму необходимо искать. Удивление, дикое чувство, пол ровный, стакан с дыркой. Подсказка дана вам. Пропало сомнение. Мнение позволительно любое. Читателю решать, насколько он готов с этим схожему внимать. Охлаждение, дикая апатия, стих годный, рифма с дыркой.
28.01.2017 (http://trounin.ru/dudin86)
Стендаль «Красное и чёрное» (1830)
Корень всех зол — корсиканец Наполеон. Не давал он спокойно жить людям, вторгался в их мысли и служил образчиком успеха, воплощая собой устремления сирых и убогих, как из ничего можно стать всем. Наполеон давно умер, ныне он — объект поклонения. На него равняются. И если где-то не получается добиться требуемых результатов, там разливается неподъёмная хандра. Уж коли в человека с плохим выговором и непритязательной внешностью влюбилась сама Жозефина де Богарне, покорительница мужских сердец, а сам Наполеон к тридцати годам совершил революционный переворот в Париже и встал на прямой путь к титулу Императора Французов, то почему нечто подобное не могут совершить прочие амбициозные люди? И они пытаются. Хорошо, если не сравнивая себя с Наполеоном. Повторить его жизнь дано единицам, вышедшим из нулей.
Главный герой романа Стендаля «Красное и чёрное» — абсолютный нуль. Нет в нём ничего, кроме амбиций. Ему посчастливилось стать обладателем смазливой внешности и феноменальной памяти. В него влюбляются девушки, он наизусть помнит Библию. Девушкам он с радостью отвечает взаимностью, смысл запоминаемых текстов он не понимает. Но ему нужно стать кем-то, стать выше занимаемого положения, разжиться жиром для ранжиру. Идеалом для главного героя является Наполеон, о нём он знает всё. Но главный герой — не повторение Наполеона. Обстановка ныне на та, хотя никто ему не мешает объявить о себе миру и совершить переворот в Париже. Главный герой всё равно остаётся нулём. Он тонет в амбициозных желаниях, совершает мелочные поступки. Не хватает размаха душевным порывам, поэтому в нём нет ничего, о чём хотелось бы говорить.
Как доносит до читателя сюжет произведения Стендаль? Он, опираясь на газетную заметку, строит собственное представление о событиях. Показывает обстановку во Франции, описывает провинцию, город, мэра. Подробно останавливаясь на деталях. И далее детали получают приоритет, отодвигая повествование на задний план. Важнее Стендалю было показать внутренний мир действующих лиц, их метания, переживания, самоедство, осознание собственной никчёмности. тщетность и суетливость. Никто из них не желает уступать, каждый боится общественного порицания, хочет быть выше обыденности. Им мнится, будто они тверды в поступках, шероховаты и недоступны, в действительности являясь размягчёнными натурами, скользкими и отталкивающими личностями. Они нули, не желающие выбиться в единицы.
Трудный период для отражения выбрал Стендаль. Нрав французов утих, представленное на страницах поколение оказалось потерянным. Их думы и желания не отличаются той степенью значимости, каковой обладали отцы и какая достанется детям. Обстановка в стране нормализовалась: былое вернулось назад и не собиралось снова сдавать позиций. В такое время Францию населяли аморфные люди, жившие трагедиями пустой повседневности. Им не хотелось свершать перемен, они мыслили себя в созерцании мира и покоя. Но куда девать амбиции единиц, видящих в своих устремлениях отражение мнения большинства? Мелкие страсти раздуваются ими до громадных размеров и становятся причиной безвременной гибели. Общество в тот момент не собиралось принимать их помыслы.
Видеть отражение действительности в произведении Стендаля с трудом, но получается. Пишет автор согласно представлению о романтизме, освещая на страницах «Красного и чёрного» происходящее в оттенках в ряде моментов отличных от возможного быть на самом деле. Излишне приукрашен главный герой, чрезмерно страдают остальные действующие лица. Стендаль старался дать нулям то, что на нули повлиять не могло — они продолжали оставаться нулями. Единицы если и были, то в отрицательном значении.
29.01.2017 (http://trounin.ru/stendhal30)
Решад Нури Гюнтекин «Мельница» (1944)
Турция 1914 года, у власти находятся младотурки, страна погружается в жесточайший кризис. Недалёк тот час, когда Османская империя прекратит существование. Третьего октября, близ Бодрума, произошло землетрясение с магнитудой в семь баллов, толчки ощущались вплоть до Анатолии. Именно там располагается поселение Сарыпынар, где развернулось повествование романа «Мельница» за авторством Решада Нури Гюнтекина. Ничего существенного не случилось, человеческих жертв и разрушений не было, но для пострадавшей Турции отовсюду посыпалась финансовая помощь. Перед властями возникла проблема — как освоить поступающие на восстановление поселения деньги. Они будут стараться распределять справедливо, начнут бороться с внутренними пороками. Обо всём этом Гюнтекин и рассказывает.
И как же об этом он рассказывает? Со слов читателей — превосходно. Решад переполняет страницы сатирой, поднимает важные проблемы и представляет распил бюджета таким, каковым он обычно является. Зачем одаривать нуждающихся, когда нужда не повод для оказания помощи? Зачем восстанавливать ветхий жилой фонд, когда ему итак недолго осталось стоять? И далее в том же духе. Человек всюду человек, какие бы различия не пытались найти между странами и народами. Всюду ситуация остаётся одинаковой, ведь люди всюду одинаковые.
Читатели хвалят. А хвалят ли «Мельницу» люди, предпочитающие смотреть на текст со стороны его осознания и понимания? Уловить суть происходящих на страницах событий трудно. Ясно одно — случилось землетрясение. Это активно действующими лицами обсуждается. Повествование тонет в диалогах. Может возникнуть мысль, что ничего нет, в том числе и выделенных на восстановление поселения средств. Развиваются события, совершаются ходы, разбираются варианты, только ничего не делается. Головы персонажей пухнут. Пухнут языки. Пухнет объём «Мельницы». Содержание растёт. Да всё мука, развеянная повсеместно. Следовало построить пекарню, построить же решатся, ожидаемо, медресе. На том миссия чиновников окажется выполненной.
Сильная позиция религии — особенность Турции. Как не старались младотурки снизить значение медресе, им это было не по силам. Гюнтекин в очередной раз обратил внимание читателя на данную проблему. Опять в его произведении общество разделяется на порицающих религиозное образование и сопротивляющихся введению светских школ. Время для кардинальных перемен ещё не настало. Кроме религии хватает других тем, вокруг которых в «Мельнице» ведутся жаркие споры. Делят то, чему найти применение не могут, кусают локти и стараются заново пересмотреть имеющиеся варианты.
Что подсказало Гюнтекину сюжет с землетрясением 1914 года, чтобы он опубликовал произведение в 1944 году? Нужен доступ к биографии писателя, дабы понять ход его мыслей и общественную позицию. На одном желании тематика бюрократизма не поднимается. Видимо, имелись к тому предпосылки. Что-то беспокоило Решада, если он отсылает читателя к событиям минувшего прошлого, причём не имевших для населения существенного значения, кроме нежданно-негаданного обогащения перед набирающим силу террором правившего триумвирата.
Может лихорадило Турцию, занимавшую нейтральную позицию, не присоединявшуюся к противоборствующим сторонам на полях Второй Мировой войны. Стране могли обещать финансовую поддержку или некоторые уступки, которые были нужны туркам, но без особой надобности, чтобы подвергаться опасности, ввязываясь в политическую авантюру. Государственные деятели могли всерьёз обсуждать освоение денежных потоков, примеряя их к тем сферам жизни, где и без того всё было в порядке. В таком случае роман «Мельница» Гюнтекина мог послужить для турков предостережением от опасных игр. Может он имел значение для горячих умов, остудив пыл и указав на имеющиеся проблемы, продемонстрировав, насколько бесполезно брать лишнее, имея избыток полезного.
29.01.2017 (http://trounin.ru/guntekin44)
Андрей Дмитриев «Крестьянин и тинейджер» (2012)
Продукция на экспорт должна соответствовать ожиданию заграничного покупателя. Что люди знают о России? Вот примерно всё то они смогут найти в произведении Андрея Дмитриева «Крестьянин и тинейджер». Одно расстроит покупателя, не найдёт он в книге упоминания о медведях. Останется ему предполагать, будто дикая живность мигрировала в благоприятные для проживания соседние государства, подальше от суровых реалий российской природы. Остались жить на исконных землях лишь люди русские, горя не знающие, ибо не подозревают, насколько их положение можно считать горестным. Вот на нём-то Андрей Дмитриев беспрестанно акцентирует читательское внимание. Сразу становится ясно — продукция на экспорт. Иначе, зачем автору было говорить в отрицательном тоне о том, что скорее следует считать положительной чертой открытых миру душевных глубин?
Главного героя произведения зовут Герасимом. Это старинное греческое мужское имя некогда означало старшего, чтимого и уважаемого человека. Ныне же Герасима для краткости называют Герой, а порой и Герычем. Намекая на женственность в первом случае, во втором — на сходное обиходное название наркотического вещества. Всё так. Чтить в наше время осталось женоподобие и пристрастие к дурману. Другое в людях не рассматривается. Какой может быть разговор о внутреннем стержне? Когда разглядеть в человеке получается одну шляпку от гвоздя, наблюдаемую пониже спины.
Читатель сам разберётся в особенностях жизни главного героя. Поймёт, почему он прогуливал школу, по какой причине его отчислили из института, вследствие чего он оказался в глухой деревне, как там заново себя переосмысливал и почему в итоге согласился стать частью шведской семьи. Разбираться детально нет надобности — повествование прозрачно, в меру логично и в очередной раз приводит к мысли, что всё в мире возможно, люди идут по разным дорогам и вполне могут существовать такие индивидуумы, как представленный Дмитриевым персонаж.
Портит произведение неравномерное повествование. Андрей не рассказывает одну историю, он наполняет сюжет возвращениями к прошлому действующих лиц. Становится известно об отношениях главного героя с девушкой, о мытарствах его семьи, также читатель понимает, как тяжело жить людям в деревне от того, что они не понимают нужды себе подобных и не умеют вести подсобное хозяйство, в том числе и не представляют, каким образом следует содержать животных. Нет в «Крестьянине и тинейджере» крестьян и тинейджеров, вместо них стереотипы о крестьянах и тинейджерах — это тоже портит произведение. Ожидаемого преображения действующих лиц не происходит. Городские и деревенские жители не стремятся придти к компромиссу. Все продолжают жить теми же устремлениями, какими они жили до начала повествования и продолжат ими жить после. И это тоже портит произведение.
Вернёмся к первому абзацу. Произведение «Крестьянин и тинейджер» соответствует требованиям покупателя. Разве могут после такого утверждения звучать порицающие слова? О чём бы автор не говорил — он старался ради читателя. Важнее мнения читателя для писателя нет ничего, если он желает продавать свой труд. И если продажи пока не радуют, значит произведение не вышло за пределы страны, не получило должного общественного внимания и не удостоилось зарубежных премий. Всё это где-то там впереди. Либо причина в ином: заграничный покупатель не верит в представленную Дмитриевым Россию. Возникает вопрос — почему? Не было медведей, борща и таинственной русской души. Вместо этого суть свелась к традиционным европейским ценностям, какие имеют место быть в глухих уголках Европы. И даже там, случается, уж если не медведь, то белка-то забежит.
30.01.2017 (http://trounin.ru/dmitriev12)
Готфрид Лейбниц — Сочинения 1669—76
Готфрид Лейбниц оставил обширное наследие для размышлений. О придании гармонии собственным трудам он не задумывался, создав тем дополнительные проблемы последующим поколениям. Лейбниц активно переписывался, редко публиковался, забывал проставлять даты, пользовался для общения тремя языками, отдавая предпочтение французскому и латыни, изредка излагая мысли на родном немецком. Чтобы лучше понять личность Готфрида Лейбница, нужно сперва пройтись по верхам его философии, это позволит увидеть его становление, закрепление им пройденного и выработку новых мнений.
Лейбниц был всегда вежлив, возвышал собеседников, принижал собственные заслуги, делая так в начале посланий, после резко переходя к отражению воззрений, опровергая абсолютно всё, о чём бы ему не приходилось думать. В том и заключается особенность жизненного пути Лейбница, он совершенствовался, изменял прежним убеждениям, уверял себя в правильности свежих выводов, позже подвергая сомнению уже их. Черпал Лейбниц идеи от собственных слов, задавая таким образом развитие личной философии.
Вера в Бога никогда не покидала Лейбница. Божественная сущность всегда имела для него решающее значение. Готфрид опирался на неё, понимая, большего авторитета, нежели Высшее существо, не найти. Он же ссылался на Фрэнсиса Бэкона, видя в поверхностном знании философии — причину сомнения в Боге, тогда как её глубокое знание наоборот оправдывает его существование. В одной из первых серьёзных работ «Свидетельство природы против атеистов» (1669) Лейбниц старался связать понимание древними философами природы с божественным промыслом. То, что мыслители прошлого старались отдалить от Бога, Лейбниц переосмысливал в противоположном направлении — шёл в обратную сторону (грубо говоря, деградировал). Готфрид был уверен, телесное не может существовать без бестелесного начала. Единственное, для чего Лейбниц делал исключение, он не старался утверждать, будто всё в мире подвластно божьей воле: кое-что в природе лишено начала.
Лейбниц согласен, мир состоит из атомов, но не согласен, что между атомами может существовать пустота, а сами атомы неким образом сцепляются. Понятно, атомы связывает божественная воля. Приходится смириться с мнением Готфрида, он никогда не усомнится в величии Бога, называя его «Умом, управляющим всем миром». Ещё приходится смириться по причине самоуверенных заявлений Лейбница, считающего, если он сказал и привёл для того ход рассуждений, значит предмет обсуждения должен считаться доказанным.
В 1669 году Лейбниц написал «Письмо к Якобу Томазию о возможности примирить Аристотеля с новой философией». Становится понятно, почему Готфрид с пренебрежением относился к современным ему философам, опиравшихся в размышлениях на труды Декарта. Сам Лейбниц ещё не встал в оппозицию к картезианцам, позволяя только видеть бесплотность потуг измышлений вокруг того, о чём, допустим, задолго до них говорил Аристотель. Может показаться, что не озадачь Декарт мир своей философией, то Лейбниц не сумел бы оправдать собственное существование. Всё полезное для человечества сказали древние, добавить к их мнению более нечего. Пока ещё не говорит ничего нового и сам Лейбниц, он скорее паразитирует на чужом, отзываясь о том крайне нелестно.
В виду дум наперёд, Лейбниц обязательно пришёл бы к опровержению Бога, иного не усматривается. Некогда Готфрид называл Декарта божественно гениальным, сведя в результате многолетних дум сего гения на положение идущего за философами древности. По написанным с 1670 по 1674 годы письмам к Томаса Гоббсу ясно, каких воззрений Лейбниц придерживался в начале пути: Бог для него — монарх над людьми, философия Декарта прославляется. Где-то в этих же годах был написал труд «Существуют две секты натуралистов», Лейбниц развёл натуралистов на сторонников Эпикура (за материальное устройства мира), стоиков новой волны (признают бестелесность души и Бога), сторонников Сократа и Платона (допускающих оба варианта). То есть философы конца XVII и начала XVIII веков старались доказать существование Высшей сущности, либо её опровергнуть.
Труды «О первой материи» (1671) и «Есть Совершеннейшее Существо» (1676) — новые ступени в познании Лейбницем действительности. Собственные измышления становятся приоритетными. Накопилось достаточное количество мыслей, чтобы опираться уже на них. Существование атомов подвергается сомнению, вместо этого Готфрид пришёл к идее движущей силы, в качестве первоосновы всего. Отныне для Лейбница всё вечно стремится к покою. Выводы были сделаны на основании трудов Аристотеля, Декарта и Гоббса. Идея о движущей силе находится в зачатке и в дальнейшем получит требуемое для оправдания развитие. Что касается Совершенства, то оно есть в каждом из нас, это простое качество, оно неразложимо и неразграничимо. Значит, должен быть тот, кто обладает всеми совершенствами. Если говорить о философии, то Готфрид Лейбниц явно считал свои воззрения лишёнными изъянов.
31.01.2017 (http://trounin.ru/leibniz69)
Готфрид Лейбниц — Сочинения 1677—90
Отказ от атомной теории устройства мира принудил Лейбница по новому посмотреть на философию. Единственным его оппонентом, в лице последователей-картезианцев, остался Декарт. Божественный промысел отныне наделялся иными функциями, как оказалось, легко изменяющихся вследствие чьего-то на то желания. Захотел Лейбниц охарактеризовать волю Бога движущей силой — этим он и будет заниматься в последующем. Труд от 1686 года получил громкое название «Краткое доказательство примечательной ошибки Декарта», то есть для Лейбница не осталось авторитетного мнения, учитывая те обстоятельства, что собственные идеи Лейбниц примечал в работах других философов, дорабатывал их и представлял под видом едва ли не результата огромнейшего значения.
Согласно картезианскому учению, Бог всегда хранит определённое количество движения, чем, надо полагать, удерживает мир в равновесии. Движение не прибавляется и не убывает, оно распределяется между телами. Лейбниц на свой лад трактует обозначенное положение, приводя в пример маятник и систему рычагов. Если тело бросить вниз, оно поднимется на ровно такую же высоту, стоит задать ему соответствующее направление и учесть влияние сопротивляющихся сред. С помощью рычагов можно совершать действия, изначальному телу недоступные. Будем считать, что «примечательную ошибку» Лейбниц доказал, он привёл полагающиеся такому случаю формулы. Хотя трудно понять, почему Готфрид посчитал свои изыскания опровергающими слова Декарта, а не дополняющими.
Постоянно говоря о значении Бога, Лейбниц посчитал нужным написать труд «Рассуждение о метафизике». В тридцати семи пунктах Готфрид доказывает пользу от божественной благодати. Бог для него продолжает оставаться Совершеннейшим Существом, истинным монархом бытия, заботливым отцом человечества. Этим Лейбниц к тому же защищает царскую власть, оправдывая её и видя в ней ровно такие же преимущества, как от божественной сущности. Уверенность в благочестии не должна порицаться. Хорошо, когда человек доверяет тем, в чьи руки он полностью вверяется. Раз Бог должен проявлять заботу о всём сущем, значит и монархи обязаны преследовать такую же цель. Остаётся принять точку зрения Лейбница как исходную, проистекающую от благости. На другое Готфрид в рассуждениях не пытается опираться.
Чувство противоречия всему особенно ярко проявляется в трактате «О приумножении наук». Лейбниц, не считающий чьё-то мнение должным превозноситься выше прочих, убеждает в обратном. Он призывал презирать тех, кто считает своё мнение лучшим и более близким к правде или действительности. Остаётся полагаться на ознакомление Готфрида с письмами Эпикура ученикам, считавшего, что несколько объяснений лучше одного. Как до, так и после написания трактата, Лейбниц продолжит философствовать в привычной ему манере. Остаётся гадать, кому он адресовал послание о важности множественности мнений. Возможно, отвечая на очередной упрёк в категоричности, Лейбниц защитил себя речью о необходимости приумножения наук.
Снова Лейбниц взялся защищать древних греков. Ежели они могли ошибаться, хуже от того всё равно не станет. Лабильность отношения к коллегам не позволяет понять, какую позицию по отношению к ним занимал Готфрид. Он мог их сегодня ругать, чтобы завтра хвалить и послезавтра опять ругать. Соответственно и современных ему философов Лейбниц периодически ругал и хвалил, в зависимости от достигнутых им к некоему моменту умозаключений. Получается, утверждая, будто нельзя опровергать чьи-то взгляды, ибо несколько мнений скорее приведут к пониманию истины, Готфрид сумел выработать правильную позицию по отношению к философии и науке. К сожалению, Лейбниц быстро преодолеет этап соглашательства.
Со всеми можно согласиться, кроме тех, кто отрицает существование Бога. Метафизическим представлениям о божественной сущности Лейбниц не изменит никогда. Всё для него продолжает служить подтверждением его правоты. Чаще сомнительно, но тем не менее. Допустим, Готфрид уверен, якобы Рим пал под ударами варваров, насланных Богом истребить многобожие; именно благодаря Богу Карл Мартелл одолел мавров. Впрочем, Лейбниц неизменно противоречив. Уже к концу трактата он сбивается от восхваления до принижения воззрений древних философов, называет своих современников их подражателями.
Всё-таки, почему Лейбниц уверен в правильности своих теорий? Он смотрел не на настоящее положение дел, а стремился заглянуть вперёд. Оправдание непонимания современниками — надежда, что следующие поколения разберутся, кого считать правым. Готфрид уверен, мнение людей будущего будет на его стороне. Об этом он оговаривается в одном из «Двух отрывков о принципе непрерывности». Упоминать божественный промысел и раскрытие заблуждений картезианцев в очередной раз не требуется. Лейбниц суждения свёл к софистике. Выработанное им понимание покоя, к которому всё стремится, оказывается не подобием замирания, а бесконечно малой скоростью или бесконечно большой медленностью. Проще говоря, есть состояние покоя или его нет, то есть оно всё равно имеется, либо не имеется.
В работе «Было время» Лейбниц пришёл к осознанию, насколько ранее он был подвержен заблуждениям, как часто менял понимание происходящего. Говоря обыденными словами, они как раз согласуются с пониманием движущей силы, человек всегда находится в движении, он не обладает постоянством: совершенствуется, либо деградирует, вследствие чего достигается прогресс, либо следует регресс.
1690 год ознаменовался работой «Опровержение атомов, почерпнутое из идеи соприкосновения атомов». Нет в словах Лейбница прежней категоричности. Теперь он допускает существование того, что он ранее отрицал. Отринув атомную теорию, Готфрид всё-таки пришёл к мнению, что она в действительности может существовать, если над ней основательно подумать. Немного позже Лейбниц осознает более важное понимание устройства Вселенной, которая насыщена монадами. Ничего нового Лейбниц опять же не придумал, вновь ему придётся согласиться с предположениями древних философов.
Если задуматься, Лейбниц смотрит на плоскость и пытается судить о ней по присущей ей плоскости. Он продолжает отрицать множественность пустоты, следовательно не может согласиться с существованием неделимых мельчайших частиц. По его мнению, все тела не могут состоять из атомов. Он приводит в подтверждение размышления. И наконец Готфрид приходит к пониманию, оказывается, атомы могут существовать уже по той причине, ежели на то есть воля Божья.
31.01.2017 (http://trounin.ru/leibniz77)
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Архив сочинений 2017. Часть I предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других