Даже люди, разделяющие иллюзии
буржуазного сознания искренне, без всякой задней мысли, ищут формулы для морального и эстетического оправдания бунта агрессивных инстинктов, которые сами они объявляют источником разложения, «дезагрегации» общества.
Иными словами, современность есть просто иное название для окончательного триумфа
буржуазного сознания.
Вся русская литература – воплощённое отрицание
буржуазного сознания и утверждение народности.
Здесь можно обнаружить намёк на то, как именно
буржуазное сознание, современность, будучи всеобщим и всепоглощающим, обращается с чужой историей, с тем, что было до неё.
Соответственно, перед
буржуазным сознанием встаёт вопрос, как относиться к данному факту.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: ташизм — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Если нужны какие-то ещё доказательства, что мы по-прежнему живём в XIX веке, в современности, в эпоху господства
буржуазного сознания, то это обстоятельство есть одно из главных.
Реальные оформители идеологии
буржуазного сознания, как обнаружилось, и в самом деле тщательно избегают всяческого радикализма.
При нём любой образованный человек уже рассматривался как носитель
буржуазного сознания и подвергался репрессиям.
Итак,
буржуазное сознание претендует на универсальность.
Кризис гуманизма, как видим, приводит
буржуазное сознание к внешне различным, но единым по существу формам антигуманистического сознания – в основе своей опять-таки эгоцентрического, не гнушающегося никакими средствами для самоутверждения, враждебного как иным формам человеческого сознания, так и миру в целом.
Буржуазное сознание видит себя беспредельно самодостаточным и беспредельно саморасширяющимся; главный инструмент саморасширения – идея прогресса.
Для одних – стражей и заложников
буржуазного сознания, принимавших издавна заведённый, привычный строй жизни, как бы опасно он ни полз теперь по всем швам, за единственно естественный и допустимый, – постигшая их общество участь знаменовала собой предвестье близящегося конца человеческого сообщества как такового, самой истории.
История предстаёт перед
буржуазным сознанием либо как тиражирование некого формализма, совершенно равнодушного к человеческого материалу, либо как «неразумное правление слепых сил, которое в лучшем случае воплощается в “духе народов” или в “великих людях”, то есть может быть лишь прагматически описано, а не рационально понято».
И
буржуазное сознание пошло по пути наименьшего сопротивления, определив его на основе наиболее приемлемой для буржуазного индивидуализма философской концепции субъективного идеализма как оценку (то есть субъективноемнение) полезности вещей хозяйствующим субъектом.
Но современность делает это не из чистого любопытства (что не отменяет чистоты помыслов многих её героев, конечно): без этих вырытых из земли как бы ненужных старых вещей, без чужой истории всеобщность триумфа
буржуазного сознания будет неполной.
Претендуя на универсальность,
буржуазное сознание претендует на всеобщность этой универсальности; оно разрешает все загадки и даёт ответы на все вопросы, от биологии до экономики, от философии до математики.