Характеристика гражданской бюрократии и налоговой системы
абсолютистского государства была не менее парадоксальной.
Без этого рационализма столь же мало мыслимо возникновение
абсолютистского государства, как и революция.
Всегда в рамках этой стадии, однако, существовало потенциальное поле совместимостимежду природой и программой
абсолютистского государства и действиями торгового и мануфактурного капитала.
Никакого умаления благородного класса в
абсолютистском государстве никогда не случалось.
Как очевидно из названия, его формирование связано с возникновением западноевропейских
абсолютистских государств.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: ссосать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Они создавали современное
абсолютистское государство и не могли дать подданным неограниченную интеллектуальную свободу.
Система родилась в XVI в. и превратилась в главный источник финансов
абсолютистских государств на протяжении XVII в.
В дипломатии
абсолютистского государства, таким образом, также очевидно доминирование феодалов.
Рекламные максимы меркантилизма, провозглашавшиеся
абсолютистским государством, давали убедительное выражение этому временному совпадению интересов.
Правление
абсолютистского государства было правлением феодальной аристократии в эпоху перехода к капитализму.
Следующие сто лет стали свидетелями полного установления
абсолютистского государства, в век сельскохозяйственной и демографической депрессии и снижавшихся цен.
Затраты на эти массивные военные машины спровоцировали острый кризис доходов
абсолютистских государств.
Следует также учесть, что в недрах
абсолютистских государств развивался капитализм и мануфактурный способ организации промышленности.
Все структуры
абсолютистского государства раскрывают, таким образом, влияние работы новой экономики в рамках старой системы: изобиловала гибридная «капитализация» феодальных форм, само извращение которыми институтов будущего (армии, бюрократии, дипломатии, торговли) было превращением старых социальных целей в их повторение.
Первоначально это эссе, разросшееся до отдельной книги, планировалось как вводная часть основной работы, опубликованной тогда же, в 1974 г., под заголовком «Родословные
абсолютистского государства».
В противовес ей в этой книге доказывается, что 1648 г., ни в коей мере не отмечая прорыв в сторону нововременных межгосударственных отношений, на самом деле был апогеем эпохи формирования
абсолютистского государства: он зафиксировал признание и упорядочение международных, или – если говорить более точно, – междинастических отношений абсолютистских, династических политических образований (polities).
Чужая и смешанная история последовательных буржуазных революций нас здесь не интересует: настоящая книга ограничена природой и развитием
абсолютистских государств, их политическими предшественниками и противниками.
Пропитанные римскими доктринами королевской декретной власти и римскими концепциями унитарных правовых норм, эти юристы-бюрократы были рьяными проводниками королевского централизма в первый критический век создания
абсолютистского государства.
Наибольший расцвет и сила
абсолютистского государства великого века (grand siecle) были с необходимостью связаны с подавлением традиционных прав и автономий благородного класса, бравших начало в средневековой децентрализации феодальной политики и освящённых вековыми традициями и интересами.
Причины того, почему сравнительное исследование
абсолютистского государства понадобилось предварить экскурсом в классическую античность и феодализм, станут понятными из второй работы и будут вкратце изложены в её выводах.
Угроза крестьянского недовольства, незримо конституировавшая
абсолютистское государство, всегда, таким образом, сочеталась с давлением торгового или мануфактурного капитала внутри западных экономик, отливая контуры классового господства аристократии в новую эпоху.
Оптическая иллюзия этого частного суждения не делает его нерепрезентативным: именно такими глазами
абсолютистские государства смотрели друг на друга.
Субъективистская теория и теория «блага-в-себе» (либо их помесь) являются необходимым фундаментом диктатуры и тирании, любой разновидности
абсолютистского государства.
Обратите внимание, что история всех
абсолютистских государств испещрена кровавыми пятнами восстаний – яростными вспышками слепого отчаяния, не имеющими ни идеологии, ни программ, ни целей; восстаний, которые обычно подавляли, безжалостно истребляя их участников.
Подъём
абсолютистского государства и последующее рождение национальной столицы ведёт к появлению нового класса – государственной бюрократии, административных и гражданских служащих, с которыми старые городские сословия вынуждены делить своё жизненное пространство.
Согласно либеральной версии истории, пышность и великолепие
абсолютистских государств, что тогда ниспровергались, являлись последними пережитками старого порядка, которому должен прийти конец, когда государства дадут зелёный свет рынкам и научному пониманию религиозной веры, а жёсткие порядки и титулы маркизов и баронесс уступят место свободным сделкам между индивидами.
Затем мною показана картина явно донововременной природы основных абсолютистских институций – продажи должностей, постоянной армии, налогообложения, правовой системы и природы войн, приводящая к заключению, что воинственная природа
абсолютистских государств была крайним выражением политических стратегий накопления, укоренённых в режиме общественных отношений собственности, характеризуемом государством налогов/постов, получающим от крестьянства, владеющего средствами собственного выживания, принудительно извлекаемую ренту.
Говоря вообще, патриархальные формы не в силах препятствовать росту могущества
абсолютистского государства там, где начинают заявлять о себе трудности и соблазны современной жизни; и едва ли возможно – за одним превосходным исключением, обсуждение которого не входит сегодня в мои планы, – проследить выживание этих форм в институтах последнего времени.
Изученная в этой книге реальность подсказывает другую поведенческую модель и иную перспективу, которые не связаны с идеей медленного угасания социальной системы на фоне агрессивной консолидации централизованной власти
абсолютистского государства и расширения рыночных отношений.
Предполагалось, что укрепление
абсолютистского государства обеспечивает общественный порядок и безопасность.
Архивные документы XVII и XVIII веков свидетельствуют о том, как добросовестно, с какой тщательностью чиновники
абсолютистского государства занимались проблемами евреев вообще и придворных факторов в частности.
Периодизация развития
абсолютистских государств даётся без теоретического обоснования.
История становления
абсолютистских государств – это история усмирения непокорных наследственных аристократий, включения класса феодалов в бюрократическую иерархическую машину государственной службы.
Однако
абсолютистские государства ввели систему прямого правления, аннулировав посредников между ними и их подданными.
Создавая
абсолютистское государство, монархи дорожили мнением народа, стремились сохранить видимость демократии времён реконкисты.
Однако осознание этой истины приходит лишь тогда, когда жизнь гражданского общества хотя бы относительно стабилизируется, и
абсолютистское государство начинает восприниматься не как благо, а как зло.
После февральской революции ненависть народа к
абсолютистскому государству привёл к ликвидации полиции и образованию новых органов борьбы с преступностью.
Со временем левыми стали именовать социалистов, противников частной собственности и сторонников радикального преобразования государственного устройства, а правыми – консерваторов, ревнителей традиций
абсолютистского государства.
Противопоставляя себя царствующему двору, она утверждала в
абсолютистском государстве идею внесословного равенства.
В 20-х годах XVIII в, ликвидировав многие чрезвычайные сборы, упразднив архаичные принципы обложения, Петру I удалось на основе подушного обложения создать весьма рациональную систему налогового сбора, соответствовавшую основным потребностям
абсолютистского государства.
Конечно, с помощью придворного театра можно было формировать души только ограниченной аудитории, но в культурном мире
абсолютистского государства практики и культурные нормы двора должны были получать всеобщее распространение.
Церковь превращалась в составную часть чиновничье-бюрократического аппарата
абсолютистского государства.
Только в XVII в., в период утверждения
абсолютистских государств, с появлением новых постоянных, а затем и регулярных армий военная наука продолжила развиваться.
Таким образом, усиление
абсолютистского государства сделало возможным использование общины в полицейских целях.
Этот доклад мог стать частью придворных интриг, свойственных
абсолютистскому государству.
Нам осталось ответить на второй вопрос: каким путём пошла светская наука, справедливо – в известной степени – посчитавшая, что религиозность, навязываемая католицизмом и протестантизмом, лишь замедляет рост политического сознания личности, что лишь путём разума можно обосновать выделение лица как особой, индивидуальной сущности изпод мощной опеки
абсолютистского государства и создать «царство свободы».
Превращение западноевропейского короля-сюзерена в короля-суверена и складывание
абсолютистских государств коррелировало с развитием гражданского общества и, как это ни покажется парадоксальным, с раскрепощением сословий (в отличие, например, от российского абсолютизма), т. е. общество и государство обособлялись.
В условиях
абсолютистского государства это означало, что все на территории государства подчинено воле единого монарха.
Перед глазами начинающего политика были недавние события наполеоновской эпохи, легитимистская политика
абсолютистских государств, стремительные изменения в экономике и обществе, пробуждение национальных чувств, бурное развитие техники.
Во второй половине XVIII века модернизация начала проникать на еврейскую улицу, поскольку
абсолютистские государства подорвали старый европейский социальный порядок корпоративного общества, в котором каждая корпорация была автономной и могла поддерживать свою традиционную жизнь и культуру.