Смертельный удар ей нанесли ещё
неокантианцы, а вся последующая критика, в том числе и со стороны постмодернистов, – лишь мало что добавляющее по существу вопроса приплясывание на её костях.
Таким путём восстановлена будет философская традиция; современная философия, вопреки мнению
неокантианцев, не должна быть лишь развитием «критической» философии, но она должна дать творческий синтез всех новейших философских систем или, по крайней мере, посчитаться с ними.
Предписания должны стать реальными действиями, нормы должны быть не просто «значимыми», как говорили
неокантианцы, но претворёнными в жизнь теми, кто действует и осмысливает своё поведение.
Скорее всего, нет, настолько оно привычно и ожидаемо; а если всё же имеет, то, значит, почему-либо это природное событие рассматривается как важное, с точки зрения его ценности, т. е. природное, как учили
неокантианцы, становится культурным.
Зелинский был ницшеанцем, в некоторой мере
неокантианцем, и дополнение классической филологической работы с письменными источниками установлением внутренней связи между исследователем и объектом исследования было частью его программы изучения древних религий.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: занарядка — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Ещё меньшим оказался для сообщества историков «вес» предложенного
неокантианцами баденской школы метода «отнесения к ценности»: быстро обнаружилась искусственность противопоставления наук о природе и наук о культуре, в особенности когда речь идёт о науках номотетических – экономике, социологии, демографии – и идиографических – истории, этнографии, филологии.
Ситуация напоминала характерную для исторической науки конца XIX в., когда
неокантианцы доказывали, что задача историка не искать «законы», а понять, как определённые люди и группы людей воспринимали мир в прошлом и какие цели они преследовали.
Как марбургские
неокантианцы в целом, представители бахтинского круга считали защиту и развитие культуры не меньшей жизненной необходимостью, чем воспроизводство и забота о биологической семье.
Среди первых большевиков было немало
неокантианцев, весьма критически воспринимавших философские аспекты марксизма.
Помимо обозначенных тем из области философской систематики работы марбургских
неокантианцев интересны ещё и в другом отношении.
В запоздавшем виде эти изменения чувствуют на себе и нынешние российские преподаватели философии, которые в спешном порядке аттестуются на преподавание новой дисциплины – «Концепции современного естествознания», поскольку именно
неокантианцы марбургской школы полагали, что основной легитимной областью философской работы является рефлексия достижений точных и естественных наук.
Знакомство с работами ранних
неокантианцев обратило его интересы к философии.
Так, он рано и независимо от немецких
неокантианцев поставил вопрос об особенностях обобщения в естественных и гуманитарных науках, о типологическом анализе и др.
Конечно же, он не мог иметь в виду и философию
неокантианцев о том, что общество не имеет естественных законов и потому не имеет общечеловеческой природы, поскольку каждую эпоху и каждый народ можно только интуитивно прочувствовать.
Таким образом, слово
неокантианец теряет свой лаконичный смысл.
Свою задачу
неокантианцы видят шире – речь идёт о трансцендентальном обосновании всех фактов человеческого опыта, а не только определённых научных теорий.
Несмотря на упорное стремление
неокантианцев привить широкой публике недоверие и неприязнь к спекулятивным и непрактичным теориям бытия и перекроить на антиметафизический лад классическую онтологию, последняя в конечном итоге брала и всегда будет брать интеллектуальный верх по той простой причине, что практический разум её критиков, приземлённый и часто разрушительный, не способен конкурировать с нею на равных и создавать впечатляющие модели человеческого мироотношения.
Социология
неокантианцев, которые резко отмежевались от позитивизма и объявили, что человек не имеет единой природы, никаких подобных целей перед собой не ставила и ставить не могла.
Поэтому обращение к ключевым фигурам неокантианской философии в настоящее время продиктовано не только историческим интересом: изучая работы старых
неокантианцев, мы можем лучше понять самих себя.
Деятельность
неокантианцев вплотную связана с исследованием возможностей, механизмов и логических основ научной деятельности.
Идиографические науки не должны отказываться полностью от номотетического метода, а использовать его в качестве подчинённого, иначе они рискуют впасть в релятивизм (
неокантианцы неточно называли его «историзмом»).
Такое законодательство разума в области веры содержит в себе нестерпимое противоречие, которое разрешается или полным и окончательным утверждением прав веры, т. е. всего построения «Критики практического разума» (путь большинства
неокантианцев), или же её приматом во всех областях, а в таком случае становится невозможно брать всерьёз «Критику чистого разума».
Да и философия в лице
неокантианцев позиционирует себя преимущественно как философию культуры.
Тем более немыслимы все эти гносеологии
неокантианцев, посткантианцев и феноменологов, которые на совершенно немыслимом фундаменте выстроили целые методологии, в которые и по сей день многие (очень многие) верят.
Так или иначе,
неокантианцы утвердили себя в качестве особой социальной науки, изучающей специфически человеческую реальность.
Это ли не подход
неокантианцев, которые, как мы видели, рассматривали десятки различных уникальных цивилизаций, в которых они принципиально не стремились усмотреть универсальных законов развития, априори отрицая их существование?
Таким образом, представляется оправданным предположить, что
неокантианцев объединяет мнение о том, что эти границы неподвижны.
Он пережил всех других значимых
неокантианцев, хотя и не был самым молодым из них, так что с ним неокантианство закончилось как историческое явление.
Сегодня нет мыслителя самостоятельного значения, к которому бы подходило имя
неокантианца, и иначе быть не может.
Нам больше не нужны новые
неокантианцы.
Сосредоточившись на гносеологии (учении о познании),
неокантианцы сочли необходимым пересмотреть и формализовать его идеи.
Разработка теории ценностей, аксиология, – главное достижение
неокантианцев.
Мир, по представлению
неокантианцев, состоит из двух сфер: действительности (субъектов и объектов) и ценностей.
По утверждению
неокантианцев, трансцендентные ценности, которые не имеют материального бытия, придают смысл всему сущему.
Это была бахтинская реакция на послекантовскую «трагедию культуры» – тот разрыв культурных ценностей и «жизни», на который сетовали
неокантианцы.
Политические взгляды марбургских
неокантианцев, однако, заслуживали бы отдельного и подробного рассмотрения.
Концентрация на вопросах трансцендентального обоснования математических и естественных наук не означает, однако, что
неокантианцы марбургской школы пренебрегали проблемами практической философии.
В отличие от немецких
неокантианцев, которые часто приписывают физическим принципам априорный характер, Пуанкаре прямо отвергает эту точку зрения и называет эти принципы весьма произвольными; они могут быть заменены другими.
Социология
неокантианцев с её интуитивным вчувствованием в уникальные культуры мира не сможет предъявить подобных претензий.