И поэтому изложение православной 
аскетики более всего уместно на основании учения о восьми человеческих страстях и противоборстве с ними.        
     
            
        Ещё больше написано о духовной жизни и о тонких вопросах 
аскетики.        
     
                            
                    
        Вся дохристианская восточная 
аскетика имеет два уклона: отрицательный – поборающий и положительный – возводящий.        
     
            
        Что любовь как влюблённость изобрели трубадуры, перенёсшие правила 
аскетики (созерцание отсутствующего, нежная дума о невидимом, важность икон и реликвий, сердечная глубина переживания) на любовную область.        
     
            
        На языке христианской 
аскетики такая сила называется страстью, но, конечно же, не в том смысле, который вкладывают в это слово авторы лирических стихов и любовных романов.        
     
                    
        
                    
        
    
    
        
            
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: нелегковесный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
                    
                    
                                 
         
     
                                
        Притом иногда очень вдумчиво, потому что родители были православные и знали хотя бы основы 
аскетики.        
     
            
        Христианская 
аскетика рассматривает тщеславие как страсть, или, иначе говоря, как свойство человеческой природы, которое оказалось изуродовано грехом до неузнаваемости и превратилось в собственную противоположность.        
     
            
        Так появилась 
аскетика, а внутри неё – учение о страстях как источнике греха.        
     
                            
                    
        – Разница в том, что в современной 
аскетике отсутствует практически вся мистическая сторона подвижничества, включая высшие ступени духовного знания и делания, связанные с достижением духовного совершенства.        
     
            
        Описанная старцем, древняя 
аскетика выглядела чем-то мистичным, интригующим и пугающим одновременно.        
     
            
        Кроме этого святоотеческая 
аскетика владеет глубинным знанием о внутреннем энергетическом устройстве души, как светящегося яйца, а этого знания в церкви вообще никогда не было в открытом доступе, поскольку оно было только у отцов первых веков и передавалось только достойным от сердца к сердцу.        
     
            
        Трудность установления общих законов в области пастырской 
аскетики не есть невозможность.        
     
            
        Могу тебе твёрдо сказать, что без знания и использования базовых принципов 
аскетики невозможно продвижение по пути схимы, как в монастыре, так и миру.        
     
            
        Нам важно понять сущность этих состояний и найти способы исцеления от них с учётом христианского мировоззрения и опыта святоотеческой 
аскетики.        
     
            
        Проще говоря, именно 
аскетику можно считать наукой о внутренней дисциплине ума, чувства и воли для овладения духовной силой.        
     
            
        В высказывании речь идёт о «наитии свыше», которое в 
аскетике называется «сердечным извещением».        
     
            
        Нужен особый слух, чтобы услышать то, что скрывается за опытом 
аскетики, истязаний плоти, сердечного плача, сокрушения о бесчисленных, но никем не видимых грехах.        
     
            
        Ибо религиозная 
аскетика направляет на развитие в человеке его духовного ядра – главнейшую составляющую человека.        
     
            
        Это та подлинная причина, которая и понудила нас углубиться в святоотеческое наследие и предание, чтобы подвести под создаваемый ими курс не академическое, не гуманистическое и не нравственно-ориентированное в самом широком смысле слова, а именно святоотеческое основание и понимание души через призму 
аскетики с вытекающим именно из этого аскетического понимания инструментарием и практическими подходами.        
     
            
        После этой беседы со старцем, в сердце монаха неожиданно проснулась давно уже забытая тревога, связанная с опасностью оккультизма, поскольку откровение старца об 
аскетике коснулось именно тех тем и вопросов, которые в христианстве и православии всегда считались оккультными и запретными, не говоря о том, чтобы разбираться в этом детально и глубоко.        
     
            
        В три стиха вкладывается всё содержание библейской 
аскетики и науки покаяния.        
     
            
        Можно сказать, что из всех задач 
аскетики самой главной является научить человека непрестанной молитве, ибо это – и начало, и бесконечный конец духовной жизни.        
     
            
        Именно так христианская 
аскетика понимает высшее искусство.        
     
            
        Не существует даже общего языка между психотерапевтическими направлениями, не говоря уже о том, что язык православной 
аскетики практически непонятен неподготовленному читателю.        
     
            
        Эта методология спасения имеет на порядок более высокую планку требований и связана с полным отречением от мира, следованием пути 
аскетики и полным послушанием духовному наставнику (учителю, старцу), который и осуществляет руководство процессом внутренней трансформации (преображения) личности ученика (послушника) на основе глубокого знания (ведения) о душе и её энергийно-силовой природе.        
     
            
        В 
аскетике учение о молитве занимает огромное место.        
     
            
        Но смысл 
аскетики совсем не в этом.        
     
            
        Такое состояние, как страдательное, в 
аскетике именуется «страсть» [11, с. 149].        
     
            
        При этом понятие «воцерковление» совершенно не предполагает глубоких знаний 
аскетики и святоотеческой психологии, как учения о душе, её энергетическом устройстве, структуре и состоянии сил души, состояниях души и этапах достижения душой совершенства по «тетраморфу».        
     
            
        Не любящие нас и хвалящие, а именно ненавидящие нас и наши враги по учению отцов и православной 
аскетике являются нашими лучшими тренерами в жизни, которые и помогают нам вырабатывать непадательность, силу и несгибаемость духа, повышая совершенство души и силу любви.        
     
            
        Современное аскетическое богословие – это ничтожно малая часть 
аскетики святоотеческой.        
     
            
        Синодальная 
аскетика была под копирку списана с западного аскетического богословия католической церкви в 17-м веке, а потому целенаправленно делает упор только на моральные и нравственные качества, а не духовные.        
     
            
        У афонцев есть книги: «Путь ко спасению» (очерк 
аскетики), «Что есть духовная жизнь», «Письма о духовной жизни», «Невидимая брань»…        
     
            
        Вместе с тем, преимуществом данного аскетического базиса и подхода и было то, что при прочих равных обстоятельствах, он давал поистине фундаментальный взгляд на природу человека по всей вертикали его потенциала – тело, душа, дух и обеспечивал соответствие курса согласному учению отцов о душе и преемственность самой святоотеческой традиции в свете современного понимания 
аскетики через призму современной психологии.        
     
            
        Этим и объясняется то обстоятельство, что основной упор делался на катехизис, церковные таинства и душепопечение, а психология и 
аскетика церкви были попросту не нужны, как инструменты.        
     
            
        В значительной мере к этому искажению 
аскетики приложила руку власть и государство, желавшее видеть в церкви своего помощника и союзника по управлению обществом.        
     
            
        Нас с тобой в данной связи больше интересует не история 
аскетики, а её практическое использование в практике схимы.        
     
            
        Парадокс русской 
аскетики: выдать нужду за добродетель, бедность фактическую за интенцию бедности, самоограничения.        
     
            
        Уход в религию всегда был чреват возможностью нежелательных результатов, в 
аскетике именуемых – прелестью, т.е. самообманом, возведённым в ранг неоспоримой и поэтому тотальной истины.        
     
            
        Без самопознания нет покаяния, без самопознания нет духовной жизни, без самопознания не может быть 
аскетики.        
     
            
        Как 
аскетика говорит, что «страсти держатся одна за другую, как звенья в цепи», так и аддиктология (аддикция – приверженность страсти) говорит, что «все аддиктивные расстройства объединяют общие психологические механизмы».        
     
            
        Православная 
аскетика накопила многовековой опыт наблюдений и борьбы со страстями, который позволил свести их в чёткие схемы.        
     
            
        Своим жизненным примером он показывал, что молитва и 
аскетика сочетаются с активным социальным служением.        
     
            
        Заблуждения, проистекающие из неспособности понять этот принцип, лежат в основе не только софизмов этических скептиков, но и ошибок антиутилитаристов и проповедников 
аскетики.        
     
            
        Можно употреблять очень много труда, искреннего, стабильного, пользоваться целым инструментарием технических, психофизических средств 
аскетики, некоторые из которых будут схожи в наших духовных практиках, но просто двигаться не в том направлении.        
     
            
        Нам разжиженная эстетикой нравственная пища куда полезнее неподъемной подчас 
аскетики.        
     
            
        Но если трудно в настоящее время встретить живого учителя благочестия, то это не означает, что научиться христианской 
аскетике вообще невозможно.