Другие. Возрождение легенды

Natali Mats (2024)

Когда-то я была молодой, живой и доброй девушкой, полной надежд и мечтаний. В моем мире магия была чем-то далёким и выдуманным, но всегда привлекала внимание. И вот она постучалась в дверь, и мне открылась Другая реальность, полная загадок и опасностей. Казалось, я готова к вызовам. Научилась управлять своими способностями, стала сильнее и увереннее в себе. Но в жизни за все приходится платить. Я потеряла жениха, а потом отца. Моя свобода стоила непомерно много. Кто бы не ожесточился в таких обстоятельствах? Вот и я опустилась до самого дна, увидела свое низкое, безжалостное нутро. Новые потери заставили меня задуматься, той ли дорогой я иду. Теперь я снова на распутье. Может быть еще не поздно найти путь к себе, к моей истинной сущности. Или такие как я не заслуживают второго шанса?

Глава 13 «Чудо»

— Случилось чудо! Друг спас друга! В который раз. — Я злобно сверлила глазами Великих, переводя взгляд с одного на другого, с отца на наставника и обратно. — А то, что вы при этом растоптали мою душу, это как?! Сопутствующие потери? А Андрей?! Вы знали, что он погибнет?

— Нет, такая вероятность была крайне мала, — тихо проговорил Юрий.

Я снова повернула голову, недоверчиво глядя на него.

— И кто бы мог подумать, что ты его полюбишь? — добавил Платон.

— Про Агату с Георгием вы же узрели! — парировала я.

— Это другое. Там целенаправленно смотрели отвлекающие факторы, — пояснил Юрий.

— Я понимаю твое негодование, — миролюбиво поддержал его отец. — Это был трудный путь, но теперь все позади. Мы снова вместе, и мы стали еще сильнее…

— Сильнее?! Ты знаешь, каково это жить с чувством вины? — Я наезжала в основном на отца, но смотрела теперь только на наставника, потому что в одиночку Платон бы такое не намудрил. Он отвел взгляд и молча ждал, когда жгущий меня изнутри пожар начнет затухать.

— Да, представь себе, — ответил за обоих отец, — здесь все знают, каково это.

— Нет, вы не знаете!.. Жить и каждый миг сознавать, что родной человек ушел из-за тебя… — Я чуть не задохнулась собственным гневом, набрала побольше воздуха и, активно жестикулируя, продолжила: — При свете дня, когда хочешь-не хочешь нужно держаться, что-то делать и куда-то идти, броня из холодного безразличия сдерживает затаившихся демонов. Но стоит прийти времени Ночи, чувствуешь себя голым, беззащитным… ничтожеством. Закрывать глаза страшно. Ты лежишь и вглядываешься в темноту. А «если долго всматриваться в бездну, она начинает смотреть в тебя». Только это не правда! Она не смотрит, она проползает в тебя. Проникает в каждую клеточку и постепенно, очень медленно, с живодерским наслаждением начинает раздирать тебя на части, на молекулы.

Я закончила. Выплеснула все, что мучило меня долгое время. Вроде бы, даже стало легче. Великие молчали. Они хорошо изучили людей. Благодаря этому им так ловко удается манипулировать многими. Дали проораться, сейчас помолчат, а после можно насаждать новые идеи.

Как в садоводстве и огородничестве: сначала на выбранном участке растут сорняки, его облагораживают, снимают один урожай, другой, а потом надо дать земле отдохнуть. Что ж, если первый этап мы прошли, и его цель достигнута — Платон снова с нами живехонький и здоровехонький, то какие семена они собрались бросать в землю теперь?

— Все? Готова спокойно разговаривать? — недовольно вымолвил отец.

— А если нет?!

— А если нет, продышись и поразмысли, прежде чем что-то еще сказать! — предупреждающе зашипел он.

— А вы долго думали, прежде чем такую хиромантию расчертить по чужим судьбам?!

— По своим. В первую очередь, по своим, — едва слышно влез Юрий.

— Ты знаешь, не очень, — язвительно ответил мне Платон.

— Оно и видно, — в тон ему бросила я.

— Ты мне еще подерзи!

Я увидела, что он уже разозлился. По-настоящему. Впрочем, это состояние было обоюдным. Возвращаясь из поездки в Тульскую губернию, как ее старомодно называл Юрий, я поняла для себя кое-какие нюансики произошедших и грядущих событий. И они мне не понравились. Сложно быть в восторге, когда осознаешь, что тебя просто использовали.

Однообразная картина бесконечной трассы, ограниченной с обеих сторон лесным частоколом, начала утомлять. Сплошное темно-зеленое мельтешение. И мысли, крутящиеся вокруг последних событий: убийство белой девочки, мои выборы в Совет, «плохие вероятности на обратную дорогу», о которых вчера предупредил отец. После его возвращения, жизнь снова поскакала аллюром.

Незаметно подкралось состояние дремы. Я взялась правой рукой за отсек подлокотника для всякой всячины. Юра всегда возит в машине что-то съестное. Орешки, леденцы, несколько жвачек. Самое то, чтобы не уснуть.

Воздух как будто поплыл. Я почти забыла это ощущение. Но оно особенное, его ни с чем не перепутаешь…

Видения давно меня не посещали. Они всегда удивляют: и формой, и содержанием. И тем, что приходят в самые неожиданные моменты. Пора бы, наверное, привыкнуть. Но как тут привыкнешь, когда вот ты в своем теле и сознании, едешь по автомагистрали домой, а потом вдруг раз — и на обтянутом кожей руле лежит уже не твоя рука, а широкая ладонь наставника. Да и мир меняется.

За окном Юриного Volvo сейчас была зима или ранняя весна. На пассажирском сидении уже находился не Алик, а Платон в его прежнем, сурово-обаятельном облике. Черное драповое пальто, черные классические брюки, черные зачесанные назад волосы, присыпанные, как снегом, сединой. И темная сигарета во рту.

Юрий полез в подлокотник за зажигалкой; под лакированным деревом щелкнул замок закрывающегося отделения. Включил поворотник, съезжая на обочину.

Примерно неделю назад Колян жаловался, что за несанкционированное изменение маршрута получил леща от Платона. К выкрутасам Юрия отец всегда относился с большим пиететом. Он вообще имел в голове какой-то свой ранжир относительно позволительного поведения для каждого человека из его окружения. Например, Татьяна Петровна, даже будучи в опале, могла себе позволить высказывать в его присутствии всякое, не чураясь острого словца или нелицеприятных замечаний. А Рыжая боялась лишний раз рот раскрыть.

— Юр, нас ждут, — напомнил отец хоть это было без надобности. — Банкет заказан.

— Подождут, — упрямо ответил мой наставник.

— Обычно это моя фраза, — поиронизировал Платон.

Юрий был напряжен. Я бы даже сказала, подавлен:

— Поговорить надо.

Они ехали с похорон на поминки. Не спрашивайте, как я поняла. Я просто знала. Это примерно, как когда видишь сон: оказавшись здесь и сейчас, ты знаешь: кто, где, почему. Так вот, они ехали в какой-то загородный дом или ресторан.

Тем удивительнее казалось приподнятое настроение Платона и озадаченное состояние Юрия.

— Слушаю тебя. — Отец демонстративно развернулся всем корпусом к другу.

— Я видел твою смерть, — выдохнул тот, глядя на приборную панель.

— Хорош дурковать, — не поверил Платон.

— Ночью белиберда всякая снилась. Утром я вероятности покрутил. Прогноз не утешительный. — Юрий серьезно посмотрел ему в глаза.

— Вы издеваетесь что ли?! Только один армагедец закончился!.. А ты опять за рыбу деньги?! Может это последствия пережитого кризиса? — уже настороженно предположил отец.

— Я не знаю. Я сам ничего не понял. Там все запутано. Не поймешь, кто где и что: несколько новых линий, одно из другого вытекает. Малая твоя созрела опять же. Сам черт ногу сломит. Только как я ни смотрел, а итог один…

Платон буравил меня, в тот момент Юрия, злыми серо-голубыми глазами.

— Сколько времени у меня есть?

— От года до трех.

— А раньше ты этого не видел? — раздраженно выпалил Платон.

Насколько я успела заметить, он с удовольствием и легкостью реагировал на неожиданные вызовы. Как шахматист, быстро и уверенно принимал решения. Но тут дело касалось его самого и, конечно, лучше было планировать вдолгую.

Как мы видим постфактум, года с небольшим ему хватило с лихвой. Все успел: и смену подготовить (и я сейчас не про себя), и с Бескудниковой помириться, и меня на свою сторону привлечь. Без добытого нами с Андреем Жезла Аменемхета II туго бы ему пришлось. Но он не был бы Великим Платоном, не обрати ситуацию в свою пользу. Использовав прах моей бабушки, смешанный с могильной землей, он станет практически непобедимым. Если получится. И тут, я думаю, сослагательного наклонения быть не может. У него получится.

Всегда и везде выкрутить для себя максимум — это очень по-лидерски. Кажется, Юра пока так не умеет. Вот Весемир, тот другое дело, они с отцом одного поля ягоды.

Мне совсем не хотелось в очередной раз выступать пешкой в разыгрываемой ими партии. Поэтому сейчас на летней веранде водного ресторана, я не сдерживала свою ярость. Решила, во что бы то ни стало вывести отца на откровенный разговор о его планах.

Сделав заказ, Юрий накрыл наш столик сферой невнимания. А когда общение перешло на повышенные тона — и вовсе вплел заклинание глухоты в свое творение. Никто из людей нас не видел и не слышал. Даже подерись мы, это не вызвало бы никакой реакции у окружающих. Очень удобно с точки зрения решения спорных вопросов.

Тихая музыка, приятный ветерок и прохлада от реки. Можно выпить вина, заесть мясом камчатского краба и открыто обсудить дальнейшие шаги. Тем более, что за столом все свои. Только откровенничать Великие не спешили, как и признавать мое право на собственный выбор, а я начала сомневаться хочу ли идти по избранному ими пути. Слишком трудны и тернисты их дороги. И слишком высока цена за обретаемое могущество. Теперь я это знала абсолютно точно.

— И что ты будешь делать? После того, как вернешь свою личину? — с вызовом спросила я Платона.

Формулировка и моя интонация ему не понравились. Глаза блеснули, напряглись широкие скулы. Непривычные черты лица отца сбивали с толка. И без того внутри меня трепетал маленький испуганный зверек, шепчущий отчаянному брату-сорвиголове, что пора бы угомониться и перестать тыкать огнем в зад разъяренному льву. Но воображаемый старший братец махнул рукой: «Была не была!» И оказался прав.

— Я планирую возглавить Совет, — удивительно спокойно ответил отец и проникновенно посмотрел мне в глаза.

От такой прямолинейности я слегка ошалела. Руки сами потянулись к небольшому кожаному рюкзачку, расстегнули молнию и поставили на стол пластиковый пищевой контейнер с черной землей.

Платон провел над ним рукой, не до конца доверяя. Наклонил голову, как будто пытаясь рассмотреть изящную вещицу под другим углом. На самом деле он смотрел через туман на привезенный компонент предстоящего ритуала. Мы с Аликом вернулись в город после полудня и сразу поехали в офис. На проходной я заметила слабое мерцание, исходящее от содержимого контейнера.

И вот, приняв душ и обойдя посты охраны (босс ввел правило устраивать дежурным неожиданные проверки время от времени), я присоединилась к Юрию на встрече сначала с нашей хорватской гостьей, а сразу после — с Платоном.

— Значит, ты со мной?

Мне показалось или я услышала в его голосе благодарные нотки?!

— Получается, так, — неуверенно подтвердила я.

Что-то подсказывало, мне опять многое не договаривают. Да и обида за то, что меня вслепую провели по веревочному мосту над пропастью, еще сидела внутри, зудя и обжигая кожу, как осиное место укуса. Но, с другой стороны, я прекрасно понимала, почему Великие поступили именно так.

Сейчас я бы и сама воспользовалась наивностью и неосведомленностью себя прежней. Скажете, это подло — играть на чужих слабостях?! В утопически правильном и честном мире — да. А у нас, если его светлейшество Весемир не чурается подобных методов, почему мы, темные волшебники, должны быть образцом морали?

***

— Знаете, чем вы похожи на Платона? — с вызовом спросила Палей шефа.

— Нет, чем же?

— Вы, достопочтимый Весемир, все время пытаетесь продавливать нужные вам решения. А дипломаты склонны предлагать и договариваться. Поэтому найти точки соприкосновения истинным дипломатам легче.

— Ваша теплая дружба с «истинным дипломатом» Детей Ночи начинает меня раздражать, по правде говоря! — Ядовитое начало фразы Весемира не предполагало столь откровенного окончания. Игорь почувствовал себя лишним здесь и сейчас. Им овладело то самое неприятное чувство неловкости, которое ощущает человек, когда становится невольным свидетелем личных склок и разборок. Просто встать и выйти казалось немыслимым, и Морозов явился заложником всего этого процесса.

— Что ж, я могу предложить вам действенный выход, — Наталья Павловна с готовностью ответила на нападки шефа, — нужно всего лишь подписать мое заявление об уходе!

Весемир дернулся как от пощечины.

— Это, знаете ли… — грозно начал он. — Это уже попахивает предательством.

Он сердито посмотрел на Игоря:

— Вы сговорились что ли?

Морозов переглянулся с Палей.

— Нет, — ответила за обоих Наталья Павловна. — Но для вас это повод задуматься…

— Над чем, позвольте узнать? — Весемир раздражался больше и больше с каждой секундой, с каждым произнесенным Палей словом. Но дама и не думала останавливаться:

— Над вашей концепцией борьбы. Серая мораль — не лучшая характеристика для предводителя воинов Света. Вы не советуетесь, никому ничего не объясняете, но по одному вашему слову все должны бросаться из огня да в полымя. Времена изменились, вам стоило бы учитывать это, планируя операции. Потому что в нынешней реальности чудо, что большая часть думающих сотрудников еще не разбежалась!

Слова Палей заставили главу Детей Дня призадуматься. Он взял паузу, внимательно посмотрел на Наталью Павловну, самого Морозова, его рапорт и, наконец, опомнился:

— Игорь, ты можешь идти.

Жаркая дискуссия продолжилась, когда молодой человек закрыл за собой дверь. Это было слышно из соседнего с кабинетом шефа зала. И из следующего.

Спускаясь по старой каменной лестнице Морозов все еще думал, зачем шеф стал предъявлять Палей претензии касательно ее голосования на Совете. Он ведь и сам отдал свой голос Ксении, как заметила Наталья Павловна. Надеялся, что представительницу Ночи не выберут несмотря на это? Или концепция в очередной раз изменилась? Очень, очень сложно стало понимать Великого. Морозов даже, грешным делом, подумал, не выжил ли тот из ума.

Так бредя в своих мыслях по шумному бульвару, он неожиданно увидел перед собой Станислава Кислова — первую жертву таинственной стаи.

Чутье подсказало Морозову, что неплохо бы проследить за ним. Игорь быстро сообразил, паренек что-то ищет: он бегал глазами по вывескам и указателям, шел вперед, а потом нерешительно возвращался назад.

Чтобы объект не заподозрил слежку, Игорь свернул в ближайшую дверь. Это был вход в небольшой салон фотопечати, занимающий одну из комнат на цокольном этаже.

По задумке Морозова следовало отпустить Кислова немного вперед, чтобы спокойно идти за ним на безопасном расстоянии. Станислав Сергеевич нарушил этот план, войдя в подвал следом за Игорем.

Оперативный опыт пригодился. Увидев на стене брошюру с перечислением всех доступных способов для пересылки фото и документов, Игорь отправил хозяину конторки самый безобидный файл из имеющихся в смартфоне.

Спустя буквально минуту подошла его очередь:

— У вас что? — бодро спросил работник фотопечати.

— У меня карта Московской области, я вам на почту отправил, там две страницы. Размер А3, пожалуйста.

— Сто шестьдесят рублей. Оплата?

— Картой.

— Следующий.

— Я вам в мессенджер отправила документ, — услышал Игорь приятный женский голос у себя за спиной.

— Последние цифры 40-46?

— Нет, 069.

— Нет такого отправителя, есть только 40-46…

Повисла неловкая пауза.

Игорь нарочито медленно сворачивал в трубочку свой заказ, стоя спиной к остальным посетителям.

— С девушкой что делаем? — спросил активный работник.

— С какой девушкой? — не поняла женщина.

— Это я! Это моя бывшая! — выкрикнул из глубины узкого коридора Кислов.

Морозов проследил взглядом в направлении, откуда прозвучала странная реплика. Собственно, на необычного посетителя в этот момент смотрели все присутствующие, явно недоумевая. Последняя фраза развеселила и работника, и клиентов:

— С ней что делаем? — повторил свой вопрос фотоательер.

— Распечатываем фото. Два экземпляра!

Сложно предположить для чего они ему понадобились.

Зато интуитивная необходимость в слежке себя оправдала. Полбеды, если это пострадавшее чудо будет бросать в ее портрет дротики или онанировать на него. А ведь может и что похуже удумать, приворот, например, запрещенный Статутом, заказать или, того страшней — порчу.

К облегчению Морозова Кислов не замышлял ничего противозаконного ни в волшебном, ни в человеческом мирах. Игорь неприметно проходил за слабым белым магом до вечера. Первый портрет тот повесил в своей каморке на работе, второй — дома, над кроватью.

Уходя, Морозов усилил, насколько хватало его умений, защитные заклинания над дверью Кислова. Все лучше, чем было. И в задумчивости потопал к метро. До дома добрался, когда уже совсем стемнело и только тогда вспомнил, что с утра во рту не было и маковой росинки.