Бывшие. Я всё ещё люблю

Юлия Крынская

Демид — молодой хирург из богатой семьи. Однажды на его операционный стол попадает разорванная тигром дрессировщица. Демид узнаёт в ней свою первую любовь. Для Евы на первом месте всегда были животные. Шесть лет назад она сбежала с бродячим цирком, унеся с собой тайну… Она привыкла управляться с тиграми, а он орудовать скальпелем. Смогут ли бывшие влюблённые простить друг друга и снова быть вместе?

Глава 2

Демид

Рассветные лучи заглядывают сквозь жалюзи на окне одноместной палаты. Операция шла четыре часа, но я больше переволновался, чем устал. Оказывается, совсем непросто сшивать мышцы и лоскуты кожи на теле женщины, которую, увы, всё ещё любишь. Сижу возле постели Евы и согреваю дыханием её ледяную руку. Целую тонкую кожу запястья. Думал, не прощу никогда, а увидел, и словно не было всех этих лет. Часто представлял себе нашу встречу, но чтобы вот так, в операционной: пьяная в дрова и подранная в клочья…

Машенька, сладко зевая во весь рот, входит в палату. Отсаживаюсь от Евы на подобающее доктору расстояние. Медсестра записывает в журнал показания приборов и приоткрывает окно.

— Там девочка проснулась. Что с ней делать-то?

— Какая девочка? — сижу, не сводя взгляда с обескровленного лица Евы, сам как пьяный.

— Ну дочь этой… Как её там? Колесниковой!

— А где она проснулась? В коридоре? Эти клоуны тоже здесь ночевали?

— Нет, — Машенька смотрит на меня как на парию. — Как раз тот самый случай, когда и цирк уехал, и клоуны свалили. У них поезд, гастроли.

Вскакиваю со стула:

— Что значит свалили? А мы что должны с ребёнком делать?

— Не мы, а вы, — Машенька криво улыбается и достаёт из кармана картонный складень с надписью «Свидетельство о рождении» и пихает мне в руки. — Это вам просили передать.

— Почему мне?

— Никогда бы не подумала, что в юные годы вас кликали «Димедролом».

— Демидролом, — машинально поправляю Машеньку. — Я, действительно, знал Еву раньше. Жили в соседних домах.

— Выглядит старше вас, — Машенька придирчиво разглядывает пациентку.

— Это я её старше… Постой, а почему эта зеленовласая кикимора так просто скинула ребёнка и уехала?

— Не только ребёнка, — вздыхает Машенька. — Утром подвезли вещи Колесниковой и клетку с тигрёнком. Стоят в приёмном. Насрал уже.

— Дурной сон какой-то. — Закатываю глаза. — Тоже мне велели передать?

— Ну не мне же! — Машенька, ещё вчера имевшая на меня виды, смотрит как на чумного. — У меня смена заканчивается. У вас, кстати, тоже. Советую решить вопрос, пока Серафима Андреевна не нарисовалась. Понедельник, как-никак. Вы же знаете её отношение к лихим кобелирующим личностям

Серафима Андреевна — заведующая отделением, ненавидит мужчин по личным причинам. Поэтому я лишь приятное исключение в отделении, по просьбе моей матушки — они подруги детства.

— Я не кобелирующая личность! — Щёки будто кислотой обожгли.

— Если вы объясните ей, почему бродячий цирк подбросил вам ребёнка, буду аплодировать стоя. Этой барышне, — Машенька кивает на Еву, — вы вряд ли в ближайшие часы понадобитесь. Займитесь ребёнком, зверёнком и вообще… Не подставьте нас с этим табором.

В коллективе дисциплина ого-го. Понимаю Машеньку. В маленьком приморском городке репутация дороже золота.

— Как её зовут?

— Катя вроде.

— Хорошо! — Выхожу из палаты и пытаюсь уместить в голове Еву, тигрёнка и девочку, чьё свидетельство о рождении жжёт мне бедро почище раскалённого железа.

— Привет! — Словно ясно солнышко сидит на диване в ординаторской. Девчушка, закутанная в одеяло, сжимает в руках мою чашку с фото лемура. — Мама норм?

— Норм! — обвожу взглядом коллег, переодевающихся после смены.

— Поехали домой, — ощущаю себя полным идиотом. — Там и поговорим.

— Баламут любит козлячье молоко! — Малышка сползает с дивана и руками приглаживает длинные вихры. — У вас тут рынок недалеко есть. Ты на тачиле?

— У меня есть машина, — аккуратно поправляю я, снимая халат.

— Дивно! Слушай, так лопать охота, — соскакивает Катя с дивана. — Давай ещё в мак заедем, по чизу тяпнем?

— Давай, — соглашаюсь и незаметно щипаю себя за ухо. — И молока где-нибудь надоим.

Светка, медсестра с которой у нас было всё и без обязательств, пишет телефон на бумаге:

— Здесь есть и молоко, и всё, что любят тигрята.

— Спасибо, милая! — подхватываю Катю на руки и выхожу с ней из кабинета.

— Мы к маме? — она испуганно оглядывается, слушая мои гулкие шаги в пустынном коридоре.

— Мы к папе! — несложно было прикинуть дату рождения и дату сношения. Первого для Евы и самого лучшего для меня.

Это произошло в подвале на моей куртке. Ева спасала очередных котят там, а я — её. Не знаю, как и почему это случилось именно тогда. Я пришёл домой к Еве, а её мать сказала, что она в подвале. Очередная подопечная Евы подкинула котят.

Спустился вниз, замок открыт. Ева сидела поверх своего пуховика и по всему подвалу разносился запах куриного бульона. Пять котят довольно мурчали возле длинных и стройных ног. Она была так прекрасна и невинна, что я не сдержался. Раньше я даже не решался лишний раз заговорить с Евой о плотской любви, а тут во мне проснулись демоны. Я, первый отличник и спортивная надежда института, набросился на двоечницу Колесникову, и дальше случилось страшное и очень приятное…