Спасатель

Юлия Гауф (2024)

— Минуту, — кричу пилоту. Наклоняюсь над девушкой. Проверяю, к тяжелым в вертолет её, или районной больницей обойдется. Прижимаю пальцы к её шее. Смахиваю локоны с её лица. Шум полевого госпиталя, окриков, сигналов — всё стихает. Моё дыхание останавливается от узнавания. Взглядом цепляюсь за родинку на её шее. За её тонкие пальчики. За ноготки, покрытые перламутром. За жемчужные сережки. За реснички. Она! Растираю Снежане виски, наклоняю её голову и подношу к носу ватный диск с нашатырем. Ну же, приходи в себя, дурёха! — Давай, — шепчу, злясь на неё. — Снежана! Слышу вопрос Никиты за спиной: — Ты с ней знаком? — Знаком, — одними губами произношу, и в этот момент Снежана открывает глаза. Ну привет, беглянка. Когда разводиться будем?

Глава 2 — Хватит с меня стерв!

ДАНИИЛ

Настоящее время

Сдав очередную смену, принимаю душ и переодеваюсь. Вроде, помылся, но чувствую себя до сих пор в дыму. Пропитался гарью.

Еще и совесть гложет, что совсем не в тему.

Помог вчера Снежане, и занялся другими пострадавшими. А её разрешил отвезти в больницу.

— Жена, — выплевываю как ругательство.

Вот и подъедает меня совесть: не успокоил девчонку, не навестил вчера после смены.

Да не обязан я ей ничем! — психую.

Я и жениться не собирался! Но навестить — навещу. Прямо сейчас и поеду.

На крыльце меня ловит Ира, обхватывает запястье и заставляет остановиться.

Киваю ей.

— Дань, какие планы? Ты домой сейчас? — улыбается Ира.

Нормальные дела. Будто не было безобразного скандала, двух недель игнора, за которыми последовали полтора месяца выноса мозга.

— Дела.

— Ясно. Щеки впали, похудел, — она пытается дотронуться до моего лица, но я отклоняюсь.

Ира хмурится. Нервно заправляет черную челку.

— Если хочешь, можешь снова дать мне ключи от квартиры. Пока ты по делам поедешь — я хоть еды приготовлю, приберусь. По-дружески, не подумай.

— Ир, мы не друзья. А насчет еды — я умею заказывать доставку из ресторанов. Так что не утруждайся. Пока.

Отхожу от неё, но точно знаю, что окликнет.

— Даня!

Оборачиваюсь к ней, киваю вопросительно.

Улыбки на её губах больше нет. Злится.

— Я шаг навстречу сделала. Первая! После всего что ТЫ сделал! И ТЫ мне отказываешь? — её сузившиеся глаза стреляют в меня возмущением.

Холостыми пулями.

— Да, отказываю. Ира, я устал.

Устал от тебя — не договариваю, но Ира умненькая, сумеет догадаться.

— Ты женат! — снова заводит она старую песню, искренне злится. — Женат, мать твою! Улетел на конференцию, и вернулся несвободным.

— И я объяснял, почему так получилось.

— Думаешь, я поверила, что между вами ничего не было? — смеется она зло. — Я — дура, по-твоему? Недоразумение, как же. Нечаянно поженили, ну да.

— Да, и я сказал, что разведусь.

— А я должна была спать с женатым мужчиной, ждать и верить?

— Ты доходчиво объяснила, что ничего мне не должна. Еще два месяца назад. Я запомнил, — цежу, сам раздражаясь от очередной сцены.

— То есть, еще и я виновата. Предательница. Бросила женатого мужика, отказалась верить сказочкам. Ну как, кстати, развелся? Мне просто интересно, если бы я поверила тебе тогда — ты бы сдержал слово? Или я бы до сих пор жила с женатиком, рассказывающим мне сказочки?

Достаю ключи из кармана, отключаю сигнализацию.

— Ир, это уже только моё дело — развелся я или нет, — говорю, и иду к машине.

— Даня! — она окликает, но я сажусь за руль, и выезжаю с парковки.

В зеркало вижу лицо Иры — обиженное и возмущенное. Но меня не трогает. Почти.

А раньше горел. И вину чувствовал перед Ирой — мы только съехались, и вот, я возвращаюсь с курсов женатым. Объяснял, успокаивал — не помогало. Ира не поверила, или не захотела поверить в то, что нас с коллегами банально подловила на улице глубоко беременная девушка-промоутер, и чуть ли не со слезами на глазах упросила поучаствовать в липовой свадьбе.

Но для меня и Снежаны она оказалась настоящей.

Пытаться пробиваться через холодный игнор Иры мне надоело через две недели. И как только я принял, что на этом всё — режим игнора она сняла, перешла в режим скандалов.

А я уже ничего с ней не хочу. Не знаю насчет чувств, но такие отношения — нужны ли они?

Добираюсь до клиники. Снежану, конечно же, перевели в самую лучшую — я узнавал.

— Снежана Маршания? Да здорова она практически, — делится со мной знакомый врач. — Слизистые восстановятся, головная боль пройдёт через несколько дней, как и слабость. Её можно было сегодня с утра выписать.

— Но её не выписали.

— Она уверяет, что ей плохо.

— А ей плохо? — допрашиваю.

И получаю однозначный ответ:

— Да симулирует она, Измайлов! Лежит, подкасты слушает, с подружками переписывается. Родственники сейчас пришли навестить — сразу умирающую изобразила.

— Ясно.

— Наверное, хочет полежать в клинике, чтобы родственники дома нагоняй за тусовку в лесном пожаре не устроили. Или еще какая-то придурь. Но придурь — однозначно. Это же ты ее откачивал?

— Я.

— И навестить пришел. Только благодарности особой не жди за спасение жизни. Некоторые считают, что им все обязаны. Ладно, ты у палаты подожди, как её семья выйдет, можешь зайти. Бывай, — он хлопает меня по плечу, и идет по коридору, глядя в планшет.

А я подхожу к палате Снежаны.

Не привык судить по людям с чужих слов, но насчет «жены» и я иллюзий не питаю. Она та еще стерва, как оказалось.

Я узнал, что женат, буквально через час после того, как мне вернули документы. Мы сидели в летнем кафе, и я решил проверить, свой ли паспорт я получил.

Свой. Вместе со свидетельством о браке. В ЗАГСе отказались аннулировать этот брак и признавать свою ошибку. Посоветовали с женой прийти, чтобы прояснить ситуацию.

Но жену я не нашел. Пробивал, выяснил — улетела. Повезло, что живём мы в одном городе.

Вернувшись домой, я не сразу начал искать Снежану из-за тех кругов ада, которые устраивала мне Ира. А когда выяснил, где она работает и учится — начался полный трэш. За него отдельное Снежане «спасибо»!

Бубнеж из палаты из приглушенного переходит в скандальные интонации. Что, принцесса, головомойку тебе устроили? Не поверили в то, что ты умирающий лебедь?

Минута, две, три. Скандал продолжается, нарастает, а моё довольство улетучивается.

Её там не убивают случаем?

Коротко стучу, и вхожу в палату. Первым бросается в глаза мужчина лет пятидесяти — его черные с проседью волосы обрамлены дорогой стрижкой, лицо гневливое, он худощав, но словно занимает собой всё пространство. Арчил Григорьевич Маршания, отчим Снежаны.

За его спиной красивая женщина. Вернее, очень красивая женщина лет двадцати пяти-тридцати на вид. Но я выяснял о своей жене всё, что только мог, и знаю, что матери Снежаны тридцать девять лет.

У окна стоит еще один мужчина, Маршания-младший. И с упреком смотрит на Снежану.

А она лежит, прижимает ладони ко лбу, и чуть ли не плачет.

Играет? Присматриваюсь — губы Снежаны подрагивают, тело напряжено. И атмосфера в палате как на ринге.

— Простите, что прерываю, — Снежана вздрагивает при звуках моего голоса. Так тебе! — Это я вчера оказывал первую помощь вашей дочери. Мне нужно опросить её.

Рассказываю о якобы найденной в лесу канистре с горючим, возможном попадании химикатов в организм, и выпроваживаю всех из палаты.

— Детка, завтра мы приедем. Хватит упрямиться. Не расстраивай Арчила, он хочет для тебя лучшего.

Мать гладит Снежану по щеке, наклоняется, целует. И выходит последней, стуча шпильками.

— Канистра с горючим и химикатами? Могут быть последствия для моего здоровья? — тихо спрашивает Снежана.

Придвигаю стул ближе к Снежане. Сажусь.

— Не было никаких химикатов, да? — догадывается она.

— Будешь жить долго и счастливо. С кем-нибудь другим. Кажется, именно это ты сказала мне на прощание после нашей свадьбы. Я пришел поговорить о разводе. Кстати, зачем ты бегала от меня?

— Я не бегала.

— А я не идиот, — бешусь, вспоминая то, что вытворяла эта мажорка больше полутора месяцев.

Как только моё и без того небольшое свободное время перестали занимать попытки объяснить ситуацию Ире, я пробил, кто же это — моя жена. Первым делом позвонил ей, но Снежана не брала трубку.

А затем внесла мой номер в черный список.

Тогда я поехал в её университет, караулил её у выхода. И дождался. Снежана увидела меня, развернулась, и забежала обратно в здание, куда меня не пропустила охрана.

Спрашиваю об этом Снежану.

— Я тебя не видела, — врет с честнейшим видом.

— Видела. Я и на работу к тебе приезжал. Хочешь сказать, что не просила охрану не пропускать меня? Даже на подземную парковку, чтобы я не поймал тебя у машины, — говорю, всё больше злясь из-за многих недель, проведенных в погоне за малолеткой-женой.

— Я за действия охраны не отвечаю.

— И за действия охраны поселка, в который мою машину не пропускали, ты тоже не отвечаешь?

— Не отвечаю, — упрямится с вызовом.

Стервозина!

— Я же «ни о чем», сама говорила. И не особо хотела сблизиться со мной, сразу после этой тупой свадьбы сбежала. Но от развода бегаешь, будто я любимый муж. Тебе заняться нечем? Это весело, по-твоему?

— «Папочку» выключи, не воспитывай меня. Я уже наслушалась нотаций! — Снежана садится на койке, шипит змеюкой.

— Сейчас я подам на развод. Через госуслуги, при тебе. А ты подтвердишь.

Достаю телефон, открываю приложение. Снежана артистично валится на койку, стонет.

— Что? — сначала пугаюсь, но через секунду закатываю глаза.

— Мне что-то нехорошо. Голова…

Вот же «повезло» мне! Я узнавал — больше никого не поженили по ошибке. Только я так вляпался.

Всё. Надоело.

Встаю, иду к выходу из палаты, и говорю на прощание:

— Не хочешь онлайн — придется разводиться через суд. Без проблем.

— Даниил, стой. Вернись, пожалуйста, — слышу голос Снежаны без театральных постанываний и стервозных ноток.

Оборачиваюсь, но возвращаться не спешу. Стою у двери. Если снова начнутся актерские потуги — сразу выйду, за два месяца у меня выработалась стойкая аллергия на истеричек.

Снежана вздыхает, садится на койке по-турецки, и бросает на меня взгляд, полный надежды.

— Даниил, ты можешь не торопиться с разводом? Месяцев пять-шесть примерно. Я могу заплатить. Без проблем. О цене договоримся. Ты согласен?