Под слезами Бостона. Дьявол не спит

Таша Мисник, 2023

За свои двадцать два года Серена Аленкастри успела разочароваться в людях и потерять веру в любовь. С детства ее преследовали только боль, жестокость и предательство. И монстр, от которого ей удалось однажды сбежать. Серена: «Я нашла укрытие, но даже не подозревала, что это логово самого дьявола».Десять лет назад Эзра Нот похоронил прошлое вместе со своим сердцем. Теперь он не чувствует боли. Теперь он самый настоящий дьявол в человеческом обличье. Жестокий, бездушный и холодный. Его мир покрыт тайнами, там нет места любви. Эзра не рад незнакомкам в его жизни. А самой смелой и дерзкой он покажет, что такое ад.Эзра: «Она хуже всех, кого я когда-либо встречал. Она наглая мелкая лгунья. Так и напрашивается на хорошую порку. И я тот, кто преподаст ей урок».

Глава 2. Город десятилетней стужи

Эзра

Жду свой ви́ски, кажется, гребаную вечность. Стенли снова испытывает мои нервы на прочность. Как будто не хватило этой малолетки в идиотской шубе из белого альпака, в которой она выглядит, как панда, в контрасте с черными волосами.

«И как только ее сюда занесло? И откуда в этом тощем тельце столько дерзости?».

— Я не понесу тебя домой, — Стенли ударяет дном стакана по барной стойке, чем выводит меня из раздумий. — И даже не посажу в такси. Имей в виду, — ви́ски «успокаивается» в роксе, что нельзя сказать о ее взгляде.

— Как будто я тебя об этом просил, — сжимаю в руке стакан и делаю жадный и точно лишний глоток. Мне уже хватит. Но разве я признаю правоту какой-то наглой девки? Идет она к черту.

— Ты опять надрался.

— А ты опять дерзишь боссу. Полетишь следом за этой… Пандой, — очередной глоток осушает рокс до дна. — Еще, — подталкиваю стакан к рукам Стенли.

— Эзра… Может, хватит?

— Ходишь по краю.

— Уволишь меня — потеряешь всех постоянных клиентов. Ты сам прекрасно это знаешь. Да и кто еще будет мириться с боссом алкоголиком?

— Кто здесь алкоголик? — развожу руки в стороны, выпрямляясь на стуле, но, черт, меня уносит вправо, и приходится ухватиться за край стойки.

— Красавчик напротив меня.

— Заигрываешь с боссом? Сделаю выговор.

— Да кому ты нужен, — хмыкает Стенли и подливает мне ви́ски.

— Ты бы охренела, если бы узнала о степени моей востребованности, — вытаскиваю из кармана вибрирующий телефон. — Кстати, об этом, — трясу экраном перед лицом Стенли, на котором мигает имя «Рэйчел». — Да, слушаю.

— Я жду тебя вообще-то. Ты собираешься сегодня приехать? Уже утро, — недовольно лепечет из динамика Рэйчел.

— Приеду. Стягивай трусики и раздвигай ноги шире.

— Эзра!

— Хотя трусики можешь оставить. Разберусь с ними сам, — поглядываю на Стенли, которая демонстративно закатывает глаза, и отключаю вызов.

— Поверить не могу, что такие девушки существуют, — бубнит она.

— Существуют и не такие. Поверь мне.

— И вот зачем ты ей нужен в такое время и в таком состоянии?

— Просто она знает, на что я способен даже в таком состоянии, — специально играю бровями, в то время как Стен всем видом пытается изобразить приступ рвоты.

— Фу. Она дура. Всегда это говорила и никогда не отрекусь от своих слов.

— Она дура. Факт. И отлично сосет. Это все, что мне сегодня нужно, — потягиваю терпкий ви́ски

— Ты отвратителен. Знаешь?

— Знаю. И не собираюсь меняться.

— Вот серьезно, Эзра. И ее это устраивает? — Стенли прекращает тереть в руках стенки стакана и перебрасывает полотенце через плечо.

— У нее нет вариантов. Либо она принимает меня таким, какой я есть, и трахается со мной, либо идет искать другой причиндал, на котором можно поскакать.

— Я уже говорила, что ты отвратителен?

— Каждый день, — усмехаюсь, разбавляя слова алкоголем.

— А ты сам не хотел бы притормозить? Морочишь голову девушке, изменяешь ей, ни во что ее не ставишь…

— Стоп-стоп-стоп, дорогая моя, — даже приземляю стакан обратно на барную стойку. — Я не изменяю. И не лгу. Потому что мы с Рэйчел не в отношениях. Мы трахаемся. Когда удобно мне. И если бы ее что-то не устраивало — она бы не терпела. Я ей ничего не обещал. И хватит здесь твоей дамской солидарности. Я вовсе не монстр. Я не держу ее. Это все он, — указываю на своего младшего Эзру в штанах.

— Выпендрежник, — усмехается Стенли и легко ударяет меня по лицу полотенцем.

— Не завидуй.

— Да чему мне завидовать?

— Хотя бы тому, что тебя уже давно хорошенько не отжаривали.

— Иди к черту, Эзра, — она резко ставит второй стакан на стойку и плескает в него ви́ски.

— Прости, подруга. Я не хотел.

Алкоголь преломил грань дозволенного. Знаю, что разрыв с Кристи́н до сих пор не забыт. Раны Стенли еще не залечены даже текилой, которую она втихаря тягает после смены. Эта рыжая сучка разбила ей сердце, которое не смог надломить ни один самоуверенный плейбой.

— Стен, прошло два месяца, — кажется, я устроился семейным психологом. Или это все ви́ски.

— А у тебя прошло десять лет. Но ты до сих пор напиваешься, как черт.

Жмет где-то в груди. Непроизвольно, но жмет так, что я стискиваю гребаный рокс до хруста стекла под пальцами. Один-один. Ударил по больному я — бьет и она. Заслужено, мать твою. Но чертовски больно. И я осушаю свой стакан до дна без очереди.

— Прости, я тоже не хотела. И не должна была, — шепчет она, не смотря мне в глаза.

— Все нормально.

— И кстати, — быстро переводит тему, чтобы отвлечь меня. — Ты зря это насчет Серены.

— Кого?

— Серены. Ну девушка, которую ты прогнал.

— А… Дерзкая девочка-панда, — усмехаюсь, вспоминая ее сумасшедший прикид.

— Она сегодня отлично поработала. У нее есть опыт. И она нравится людям.

— Но не нравится мне.

— Тебе никто не нравится. А мне приходится вкалывать за двоих.

— Учту. И увеличу тебе зарплату. Пользуйся, пока я добрый и пьяный.

— Эзра, я не робот. И мне нужен человек, как Кэт, которую ты…

— Уволил, — перебиваю.

— Запомнил наконец-то, — Стенли отпивает из своего стакана. — Чем тебя не устроила Серена?

— Мне хватает одной стервы в баре, — подмигиваю Стен. — Двух не выдержит моя нервная система.

— Какие мы нежные, — Стенли наиграно надувает губы и строит милую гримасу. — Эзра. Верни мне ее. Я настаиваю.

— Потому что она тебе понравилась? Тем более нет. Мне не нужны здесь служебные романы.

— Идиот. Я говорю, что она справляется. И не боится налета ошалевших мужиков. Я сегодня буквально вытянула ее за стойку! Любая другая бы оторопела. А эта, с виду серая мышка, оказалась ни разу не мышкой.

— Уж точно не мышкой, — вспоминаю резкий тон нахальной брюнетки, ее черные сдвинутые брови, искривление которых утяжеляло и без того озлобленный взгляд темно-синих глаз. Вспоминаю и снова завожусь. — Идет она на хрен.

— Эзра. Пожалуйста.

— Нет. Даже если ты предложишь мне себя.

— Не дождешься, — хмыкает Стен и закатывает глаза. — Я не сплю с алкоголиками и придурками.

— Насчет последнего я бы поспорил.

— И как я только тебя терплю? — она пытается нахмуриться, но я все равно замечаю слабую улыбку на ее симпатичном лице. Кристи́н — последняя дура, раз отказалась от нее.

— Сам удивляюсь. Ладно, мне пора, — сползаю со стула и вытираю губы тыльной стороной ладони. — Нужно остудить промежность Рэйчел, раз уж ты снова меня отшила, — издаю театральный вздох огорчения. — И напомни мне завтра уволить тебя за несоблюдение субординации.

— Несомненно, — Стенли бросает мне вслед. — Не нарушаем традиций.

— Само собой.

— Надеюсь, у тебя не встанет.

— Я начну готовить его в такси, — указываю взглядом на область ширинки и набрасываю на плечи кожаную куртку. — Приятно, что ты переживаешь.

В спину летит очередной смешок Стенли и звук захлопнувшейся двери бара. Постепенно просыпающийся Бостон встречает меня зимним ливнем. Больше, чем себя, я ненавижу этот город, хоть и являюсь полным его олицетворением. Холодный, черствый и безразличный. А когда грянет мороз — и обледеневший. Как и в нем, во мне нет места чувствам. И если бы у меня не было родного брата, им бы стал старик-Бостон. Этот Бостон, каким он является сейчас. Ведь десять лет назад он бушевал для меня самыми яркими красками. Десять лет назад он жил. Ведь тогда еще был жив и я.

Такси, в котором я едва не засыпаю, довозит меня до восточной части города к дому той самой Рэйчел, фамилии которой я даже не знаю. А, наверное, должен был, раз трахаю ее уже около полугода. Хотя… Мне абсолютно плевать.

Ступаю из машины в лужу и уже жалею о том, что вообще приехал сюда. Я снова перебрал и едва стою на ногах. Пока тащился несколько кварталов, перехотел даже видеть ее смазливую мордашку. Волоку свое тело по лестнице и представляю, с каким выражением лица она, как обычно, откроет дверь: улыбка растянет алые губы, припухшие от нескольких инъекций, отчего подправленный хирургом нос слегка вздернется, голубые глаза засияют от счастья, а объемные ресницы заморгают слишком часто. Она будет рада видеть меня даже в таком омерзительном состоянии, а я буду думать лишь о том, как бы быстрее красный контур ее губ сомкнулся на моем члене.

— Эзра! — Рэйчел открывает дверь с первого звонка, как будто сидела у нее, как собака. — Я так ждала тебя.

— Не спала что ли? — переступаю порог и, не разуваясь, прохожу в квартиру.

Грязь с мокрой улицы отпечатывается на светло-коричневом полу, а затем и на кремовом ворсистом ковре, но Рэйчел, как обычно, не говорит ни слова.

— Нет, — она плетется за мной, поправляя белокурые кудри, и делает вид, что не замечает моей наглости. Она привыкла. — Говорю же, что ждала тебя.

— А я говорил ждать, раздвинув ноги шире, — падаю на кожаный диван и облегченно выдыхаю от усталости, разбросив руки по спинке.

— Ты такой нетерпеливый, — смеется она, прищуривая голубые глаза. — Думал обо мне сегодня?

— Ага, — даже не пытаюсь насытить голос энтузиазмом. — Так… Ждала меня, говоришь? — устраиваюсь поудобнее на диване и прикладываю руки к пряжке ремня.

— Да.

— Скучала? — молния на джинсах ползет вниз, и она медленно подходит ближе.

— Очень.

— Покажи, как сильно ты скучала.

Одного моего взгляда достаточно, чтобы Рэйчел встала на колени. Она улыбается и поглядывает на меня исподлобья, высвобождая член из боксеров.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — шепчет она и пробегается пальчиками по головке прежде, чем коснуться ее языком.

Я не отвечаю. Хватаю ее за волосы и наматываю выбеленные пряди на кулак, насаживая ее глубже. Из моих уст вырывается стон. Это то, что сегодня поможет мне расслабиться. То, что прервет гнев. Утолит ненависть к себе. Ко всем. К малолетке в идиотской шубе, осмелившейся мне дерзить. Рэйчел сделает все так, как мне нравится. Так, как я хочу. И проглотит каждое мое недовольство.

Надавливаю на ее голову рукой, пока она не поднимает на меня прослезившиеся глаза. И только тогда отпускаю, позволив ей сделать вдох ртом.

— Тебе нравится? — она смахивает растекшуюся под глазами тушь и проводит языком от основания до кончика члена.

— Нравится, — хватаю ее за плечи и поднимаю с колен. — А теперь иди сюда.

Разворачиваю Рэйчел задом и толкаю на диван. Она упирается локтями в кожаную спинку и томно стонет еще до того, как я вхожу в нее.

Она принимает мой грубый толчок и вскрикивает. Накрываю ее рот ладонью, только чтобы не слышать ее голос.

«Вам уже хватит. Вам действительно хватит. Я. На хрен. Та, кто вышвырнет тебя отсюда», — пульсирует и отдается в мозгу каждое слово дерзкой Панды ее грубым для девушки голосом.

Она вывела меня из себя. Она вызвала во мне гнев. Она спровоцировала меня на эмоции. А отвечать за это придется Рэйчел.

Жестче сжимаю ее щеки пальцами и все резче двигаюсь в ней. Она кричит подо мной от каждого рывка. Выгибается, пристраиваясь задницей к паху, и каждым движением просит большего. Она это получит.

Прогибаю ее спину и вхожу до основания. Рэйчел мычит в мою ладонь, скользя локтями по поверхности дивана. Она уже дрожит и сжимается вокруг меня, но я сегодня точно не «финиширую», даже если она отсосет мне еще раз.

Гребаная Панда.

Ноги Рэйчел трясутся, но ее оргазм не провоцирует мой. Но, думаю, ей плевать. Она кончила и спокойно сегодня уснет. В общем-то, мне тоже все равно.

— Сделай мне кофе, — произношу, выходя из нее.

— Не останешься? — сбито дышит она.

— А я когда-то оставался?

— Ну я подумала… Ведь утро… Тебе никуда не нужно.

— Мне нужен кофе, — натягиваю джинсы и даже не смотрю на раскинувшуюся на диване Рэйчел, которая все еще подрагивает и жадно хватает ртом воздух. — И как можно скорее.

Она выполняет мою просьбу, едва успев вскочить обратно в трусики, и приносит мелкую чашку прямо в ванную, где я умываю лицо.

— Твой кофе, — Рэйчел подступает ко мне и проводит свободной ладонью по моему плечу, замирая прямо за спиной. Вижу ее улыбку в отражении зеркала и еще раз споласкиваю лицо.

— Какая у тебя фамилия, Рэйчел? — сталкиваюсь с ней взглядом сквозь капли на когда-то чистом зеркале.

— Берч. Неужели тебе хоть что-то стало интересно, — она льнет грудью к моей спине.

— Не обольщайся, — прерываю тактильный контакт и тянусь за полотенцем. — Так, значит, Берч…

— Ага.

— Рэйчел Берч.

— Звучит? — усмехается и наблюдает за мной.

— И внешность, и имя — подходящие для порно-актрисы.

— Хам, — до этого сияющая улыбка смыкается в узкую полосу.

— Почему хам? — теперь усмехаюсь уже я. — Чем тебе не комплимент?

— Я не работаю в порноиндустрии. У меня свой салон красоты.

— Не задумывалась о смене профессии? С твоими навыками тебе не было бы равных.

— Почему ты всегда так груб со мной, Эзра?

— Ты просто не умеешь принимать комплименты, Берч, — специально разделяю каждую букву ее фамилии и запиваю ее глотком уже остывшего кофе. — Мерзость.

— Ты мог бы хоть иногда быть нежнее? Я же все-таки девушка, — бормочет мне в спину, когда я миную ее на выходе из ванной.

— А я был уверен, что тебе как раз-таки нравится погрубее. Разве нет? — встряхиваю свою куртку и просовываю руки в рукава. — Несколько минут назад ты подтверждала мои слова на диване. А пару дней назад — на парковке в моей тачке. А если вспомнишь прошлую неделю…

— Я не об этом. Я о твоем отношении ко мне. Мы вместе полгода, а ты…

— Вместе? — из горла вырывается громкий смех. — У меня алкогольные галлюцинации и пора бы уже завязывать с ви́ски? Или ты сошла с ума?

— В каком смысле?

— Твою мать, Берч, ты серьезно? Какое, к черту, «вместе»? Мы вместе разве что трахаемся, потому что по-отдельности это бы выходило не так классно.

— Но… Я…

— Проспись, детка, — касаюсь большим пальцем ее подбородка и провожу по нижней пухлой губе раньше, чем она успевает вставить хоть слово. — И прекрати нести чушь — твой умелый ротик создан не для этого, — Рэйчел улыбается. Наверняка она приняла мои слова за похвалу. — Мы ведь взрослые люди и получаем вместе кайф, который ты не будешь ломать своими разговорами, верно?

— Хорошо, Эзра.

— Вот и славно. Я позвоню, — сбрасываю руку с ее лица, переступаю порог квартиры и, не оборачиваясь, хлопаю входной дверью.

После отвратительно сваренного кофе и не менее отвратительной пародии на разговор «о нас» я протрезвел и, наконец-то, свалил. Купил в ближайшем Starbucks латте и поехал домой.

***

— Уже восемь утра, Эзра, — попытки пробраться незамеченным не увенчались успехом.

Как только я провернул ключ, этот мелкий засранец поймал меня с поличным.

— Охренеть. Уже восемь, — сбрасываю ботинки, избегая испепеляющий взгляд карих глаз. Это он точно унаследовал от мужской составляющей нашей семьи.

— Я приготовил завтрак.

— Я не завтракаю, ты же знаешь, — треплю его по голове, разлохмачивая темные волосы, и прохожу дальше по коридору. — И вообще, почему ты не спишь? Сегодня ведь выходной. В школу не нужно. Чего ты поднялся?

— Это называется режим, Эзра. Тебе не понять, — как обычно невозмутимое выражение лица десятилетнего мальчика опускает меня, тридцатилетнего мужика, на дно. — И у меня через три часа тренировка, помнишь?

— Ключи от Шевроле в кармане, — указываю на сваленную на тумбу куртку. — Сам справишься? Только смотри аккуратно — малышка Камаро старше тебя раз в пять.

— Очень остроумно, Эзра. Эта шутка перестала быть смешной еще в прошлом месяце.

— Просто у тебя нет чувства юмора, — прохожу мимо просторной гостиной прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж к моей спальне. — Разбуди меня через два часа. Нельзя ведь пропускать твое карате.

— Джиу-джитсу.

— Один хрен для субботнего утра. И кто только придумал ставить эти тренировки в такое время.

— Никто не виноват, что ты таскаешься где-то до рассвета.

— Я слышу нотки осуждения в твоем голосе, маленький боец, — замедляю шаг, останавливаюсь на середине лестницы и, прищурившись, гляжу на мелкую копию недовольного десятилетнего себя. В такие моменты он точно вылитый суровый я ровно двадцать лет назад.

— Где ты был? Опять с той Рэйчел?

— Да, — упираюсь локтем в перила и провожу свободной рукой по мокрым от дождя волосам, пытаясь зачесать их кверху, но тщетно — мокрая челка снова липнет ко лбу.

— Но ты ведь не любишь ее. Зачем проводить с ней столько времени?

— Выключай режим зануды, Бостон, и не докапывайся. Откуда только эти вопросы берутся в твоей голове.

— Они там созревают, потому что у меня есть мозг.

— В этом уж точно никто не сомневается. Дашь мне поспать?

— Ладно.

— Два часа.

— Помню.

— И не смей прикасаться к ключам от Шевроле, — тычу в него пальцем, натягивая на лицо наигранную серьезность.

— Как раз обдумаю это в течение двух часов.

Бостон поправляет свою строгую черную рубашку, которую носит постоянно, потому что ему так нравится, и скрывается в стенах гостиной.

Этот Бостон, названный в честь города, в котором раньше должны были сбываться мечты, тоже очень на него похож. Так же холоден. Так же черств. Так же безэмоционален. Только тому Бостону — триста девяносто один год², а этому — всего десять, но, кажется, что он уже обледенел, как и я сам.

Примечания

2

— В данном контексте под Бостоном подразумевается столица и крупнейший город штата Массачусетс в США, был основан в 1630 году.