Аккадская формула

Таисий Черный, 2018

Старший дознаватель Министерства инфернальных отражений попадет в небольшой город для уточнения обстоятельств довольно старого дела. Однако ему приходится расследовать совсем другое. Он оказывается в центре настоящей битвы и становится участником очень странных и опасных событий. На обложке – картина Ф. Гойи "Гойю лечит доктор Аррьета". Институт искусств, Миннеаполис.

Глава 2

Альфред закурил сигару, первую за это утро, и, развалившись в некогда шикарном кожаном, хотя теперь уже изрядно потертом кресле, стал обводить ленивым взглядом приемную магистрата. Время, как и во всех помещениях такого рода, и в особенности в тех, что бывают с высокими потолками, тянулось медленно, словно дым сигары, поднимающийся в витиеватом танце куда-то вверх к потолку. Танец времени так же, как и дым перетекал ленивыми струями, поднимаясь, и затем, снова опускаясь, уже чуть быстрее. Эта цикличность как бы напоминала о том, что, оно — время — не имеет ни начала, ни конца, и переживет любого на этой земле, вот так же медленно поворачиваясь то вверх, то вниз, предавая забвению целые эпохи, и затевая вслед за тем новые.

Альфред уже по третьему разу рассмотрел всю обстановку, проглядел от заглавия до тиража купленную загодя тощенькую сероватую, словно промокшую в тумане, местную газетенку, и снова со скучающим видом принялся разглядывать обширную комнату, оклеенную обветшалыми серыми обоями, мучительно ожидая приглашения, наконец-то, пожаловать. Остановить взгляд тут было решительно не на чем: помещение было довольно сумрачным, поскольку окна были завешены тяжелыми шторами. Кроме того, обставлена комната была весьма строго и без изысков, если не сказать — убого. Вдоль стен сплошь тянулись застекленные книжные шкафы и бюро, очевидно некогда красного дерева, но изрядно растрескавшиеся и облупленные. Вполне возможно, что вся эта рухлядь помнила даже первое нашествие варваров. Во всяком случае, было несомненно, что с момента выхода из мастерской краснодеревщика, данная меблировка ни разу не подвергалась даже легкому косметическому ремонту. «Да уж, — размышлял про себя Альфред, ерзая в кресле, — а старик-то и вправду был редкостный скряга».

Прошло еще минут двадцать. Альфред встал с кресла и принялся медленно обходить книжные стеллажи, скорее с тем, чтобы размять ноги, нежели поглазеть на расставленные по полкам однообразные фолианты. Это были, видимо, годовые законодательные уложения, все как на подбор одинаковые — синие с позолотой корешки, без единой буквы, и лишь внизу каждого тома стояло какое-то монументальное римское число вроде MCCXXXVI.Томов хотя бы с сотенными номерами обнаружено не было. Их, видимо, уже давно отнесли в запасники, быть может даже лет двести тому назад. Вскоре вышел секретарь — молодой человек, одетый строго, хотя и довольно старомодно. Он был, очевидно, из вчерашних студентов, по какому-то счастливому случаю (вряд ли по серьезной протекции) обретший эту бесцветную должность. Ничего не выражающим голосом он сообщил, что барона фон Ланге просят войти. Альфред раздавил сигару в хрустальной пепельнице, и, одернув сюртук, неторопливо направился к двери.

Войдя в кабинет, он огляделся, и лишь затем увидел в конце комнаты, можно сказать — вдалеке, у противоположной стены, в полутени, отбрасываемой тяжелым занавесом, худощавую фигуру, склонившуюся за столом над каким-то документом. Альфред неторопливо подошел поближе и негромко кашлянул. Человек оторвался от чтения, привстал и протянул руку:

— Временно исполняющий обязанности бургомистра Луиджи Феррано. Чем могу служить?

— Позвольте присесть, — с некой невнятной интонацией не то вопроса, не то утверждения, осведомился Альфред, деланно оглядываясь в поисках стула.

— О, да, конечно! Прошу меня простить! — Феррано, немного смутившись, указал на ближайшее кресло.

— Видите ли… — начал Альфред неторопливо, — я пишу статьи для Большой Имперской энциклопедии. — Он протянул визитную карточку, достаточным количеством которых его предусмотрительно снабдило Министерство. — Я специализируюсь на биографиях и готовлю статьи обо всех, даже мало-мальски значимых людях империи. А тут я узнал о смерти вашего бургомистра, и решил заехать, собрать материал с тем, что бы подать его в ежегодный альманах. Общеизвестные биографические сведения у меня уже есть, и теперь я бы хотел получить некоторое впечатление о покойном, как о человеке. Что бы вы могли сообщить интересного о жизни вашего патрона? Ведь вы были под его началом довольно долго, не так ли?

— Ну, не так уж и долго, всего пару лет, но думаю, что и через десять лет я бы знал о нем ровно столько же, сколько и теперь.

— Вот как? — удивился Альфред — Столько же мало, или столько же много?

— Да, практически ничего, если честно. — Феррано лишь пожал плечами.

— Вы не были знакомы с его семьей?

— Нет, совсем не был. Господин фон Кляйне ведь никогда никого в гости не звал, я уж не говорю о каких-то больших приемах. — Феррано почему-то стал вертеть в руках перо.

— Интересно, — Альфред сделал какие-то пометки в блокноте. — А почему? Как вы полагаете?

— Как бы тут выразиться… — Феррано явно пытался, как можно осторожнее подбирать слова, — видите ли, сказать, что он был скуп — это ничего не сказать. Но если бы только это…

— Скуп говорите? — Альфред приподнял бровь, словно был удивлен.

— О! Ну, судите сами. Много вы видели людей нашего круга, — Феррано кашлянул, словно бы поперхнулся, — которые… хм… морковные очистки заваривают как чай?

— Неужели! — писатель фон Ланге был словно сражен этой новостью.

— За два года я не видел ни одного прошения, которое бы он удовлетворил, если из городской казны надлежало взять хотя бы фартинг! Но при этом, как ни странно, он охотно давал деньги на строительство дорог и мостов, например. Хотя, надо сказать, после проверял каждый булыжник, не украл ли его кто-нибудь… Да что там! Я видел его в одном и том же галстуке все эти два года нашей совместной службы!

— Надо же! Никогда бы не подумал! — писатель Альфред уже исписал две странички в своем блокноте. — А что же еще?

— Еще?

— Вот вы, говоря о том, что покойный был скуп, упомянули, мол «если бы только это».

— Не хочется говорить дурно о покойном, поймите меня правильно…

— Ну что вы! Не стесняйтесь, прошу вас. Вы ведь всего лишь излагаете факты, не так ли? А я уж после подберу нужные слова, чтобы никому обидно не было, доверьтесь мне.

— Ну что ж… — Феррано откашлялся, скорее из некоего стеснения, — Еще раз прошу понять меня верно, но мне кажется, что ко всему прочему, наш покойный бургомистр еще и страстно ненавидел людей. Не кого-то конкретно, а просто всех…

— Вот как? Но у него ведь были друзья или приятели? — писатель фон Ланге быстро строчил что-то в блокноте, время от времени бросая короткие взгляды на Феррано.

— Да бог с вами! — Феррано лишь махнул рукой куда-то в сторону. — Думаю, что весь наш город делился в отношении к нему лишь на две части: на тех, кто его не любил, и тех, кто люто ненавидел.

— Ну, а как же семья? — поинтересовался писатель.

— Не знаю, — я с ними не знаком, как и говорил, — но слухи разные ходили. Если все, о чем болтали, это — правда, то не думаю, что пропитание почти что одним хлебом и чаем без сахара сильно способствует душевной близости, не так ли?

— Да уж… — энциклопедист был уже явно не на шутку озадачен. — Ну, а к какой из половин «почитателей» господина Кляйне вы бы себя отнесли?

— Не знаю… — замялся Феррано. — Любить я его, конечно, не любил… Наверное, все же к первой… Простите, у меня еще очень много дел сегодня. Не соблаговолите ли зайти в другой раз, попозже?

— О, благодарю вас, и прошу простить за отнятое время! — писатель фон Ланге встал и поклонился кивком головы. — У меня, пожалуй, все. Не смею вас более отвлекать!

Он снова пожал протянутую руку, закрыл блокнот, и, сунув его подмышку, зашагал к выходу.

Выйдя из приемной, и убедившись, что там никого, он согнулся над столом секретаря, и шлепнув на стол визитную карточку, почти томно прошептал: надо поговорить. Буду ждать сегодня в восемь в трактире «Красный петух». Не пожалеете! И совсем уж неофициально подмигнув, Альфред направился к выходу.

***

— Ладно, дорогуша! — сказал Альфред строго. — Или ты отвечаешь на мои вопросы, или… сам понимаешь… Дело твое тухлое, хоть ты и секретарь исполняющего обязанности самого бургомистра. Мне и доказывать ничего теперь не надо! У меня есть трое свидетелей, готовых подтвердить все, что ты тут наболтал! — Три жилистых высоких парня из частной сыскной конторы «Гончие Псы» разом кивнули.

— Так как? Будешь отвечать? Или сразу в камеру полицейского упраления?

Бывший студент опустил голову и едва заметно кивнул.

— Только пусть они уйдут совсем. Я и так уж в ваших руках, господин Ланге. — он вроде бы даже шмыгнул носом.

— Условия, Манфред, буду ставить я. — Холодно ответил Альфред.

— Это не условие. Это — просьба. Очень вас прошу, барон. Я вам все расскажу, если только…

Альфред кивнул в сторону двери и трое агентов тотчас исчезли.

— Слушаю вас, молодой человек.

— Итак… Как я и сказал… Мы полюбили…

— Полюбили?

— Да. Именно! — секретарь вскинул голову. — Именно! Это не было «содомией», как у вас это называют! Наша любовь ничем не отличалась от той, что обычно мужчины испытывают к женщинам. Но я не могу этого доказать, и лишь прошу мне верить. Я не так давно любил одну женщину, да что там.. я и теперь ее люблю… хоть и почти безответно… Да и Луиджи тоже имел не один роман прежде. А тут… Мы оба не предполагали, что такое возможно…

— Понятно, и что?

— Один раз, когда бургомистр уехал на несколько дней осматривать строительство какого-то моста…

— Вы занялись этим прямо в кабинете?

— Да… — бывший студент обреченно кивнул. — Никто не ожидал, что он вернется так скоро… Мы чувствовали себя в полной безопасности… Да и дело было уже к вечеру…

— Понятно… — протянул Альфред. — И вы решили его убить?

— Да бог с вами! Что вы такое говорите? — секретарь даже рукой махнул. — И в мыслях не было… Хотя, конечно, когда он умер, мы вздохнули с облегчением… Мы решили, что сам господь нас благословил…

— Так, и что дальше?

— А что дальше? Ничего. Этот боров помер, а у нас теперь есть все шансы сохранить свои должности, если конечно, вы…

— Что вы изучали в университете?

— Право. Немного философию.

— И все? — спросил Альфред строго.

— И все. А что? — секретарь пожал плечами.

— Но, быть может, вы интересовались когда-нибудь халдейской магией? Или Египетской астрологией?

— Да как вам сказать… — Манфред слегка сморщил лоб, — Как все люди, немного интересовался, но быстро понял, что способностей у меня к этому нет, вот и бросил…

— Так уж и нет?

— Герр Ланге, никто и никогда не сможет доказать, что тех или иных способностей у него нет. Это еще, кажется, Зенон Элейский утверждал. Поэтому, раз уж я вообще согласился говорить…

— Вы согласились говорить из страха, а потому — не будем отвлекаться на античную философию! — отрезал Альфред строго.

— Не только из страха, — дерзко возразил Манфред, — я еще также надеюсь на ваше слово джентльмена не придавать огласке наши отношения с Луиджи!

— Ну, это тоже страх, не так ли?

— Ну, если по-вашему страх и честь это — одно и тоже… То — да… Спорить я не буду.

— Хорошо. Оставим пока что эти тонкости, — ответил Альфред уже почти примирительно, — Что вы все-таки думаете о смерти господина Кляйне?

— Да ничего я не думаю, — снова пожал плечами Манфред, — Мы жили в страхе почти месяц, можно сказать своей тени пугались. Этот боров уже подготовил указ об отставке Луиджи и моем увольнении… И тут — такое облегчение…

— Это понятно. А что Луиджи? Что он за человек?

— Луиджи? Да нет, что вы… Он бы никогда… Нет-нет, поверьте, даже под угрозой смерти он бы не смог… Я уверен!

— Не смог что?

— Ну… убить… Вы же на это намекали?

— А что, господин Кляйне был убит?

— А мне почем знать? Понятно, что окочурился старый хрыч, и слава богу… Но раз уж вы тут меня мурыжите, то поди не все в этом деле чисто? Не так ли? Да и с чего бы вам спрашивать собирался ли я его убить?

— Ладно, Манфред. Пока что можете идти. Будете болтать о нашем разговоре с кем бы то ни было, включая и Феррано — пеняйте на себя. Я молчу до тех пор, пока вы молчите. Думаю, что это справедливо. Так или нет?

— Спасибо. А как…

— Ни вам, ни Луиджи пока что ничего не угрожает. Но если вы что-то вспомните… В общем, будет лучше, если вы мне расскажете первый. Если же я что-то узнаю из других источников… В этом случае также все договоренности теряют силу. Это понятно?

— Да… Понятно… — Манфред встал. — Знаете… Есть вещи, о которых я бы не стал…

— Что такое?

— Ну… Я бы не хотел, что бы вы меня воспринимали каким-то истериком или не вполне нормальным…

— Не мямлите, Манфред! Выкладывайте все, включая ваши фантазии. Иногда и они бывают полезны.

— Ну что ж… Я вам уже говорил, что у нас с Луиджи была, да и есть, большая любовь. Но тут я случайно узнал, что иногда он встречается с каким-то человеком, мужчиной, как правило, в таверне «Голова короля». И обычно — я даже стал записывать — после этих встреч Луиджи дня два-три бывал сам не свой. Пару раз даже меня не узнавал! Представляете? А когда после я его спрашивал, что, мол, случилось? — он ничего не помнил, говорил, что мне все почудилось.

— То есть, вы следили за ним? — спросил Альфред.

— Нет… Не совсем. Только один раз. Я наблюдал издалека, но ничего особенного не увидел. Они просто сидели, беседовали, вроде бы играли в карты…

— Это интересно, а что это за человек, с которым он встречался?

— Я не знаю его имени. Не смог выяснить. Но вроде бы это был школьный учитель математики из второй женской гимназии. Это все, что мне известно.

— Ну что ж, Манфред, спасибо. Там посмотрим, что с вами делать. И повторяю — ни вам, ни Луиджи ничего не угрожает, пока я убежден в вашей искренности. Будете лукавить — вы сами понимаете: пеняйте тогда на себя!

— Спасибо, герр Ланге! Я вам очень благодарен за понимание и надеюсь быть полезен в будущем. Вы можете рассчитывать на меня! — воскликнул Манфред, и с этими словами, заискивающе поглядывая на Альфреда, он направился к двери.

Альфред сел и задумался. Следствие начинало понемногу расширяться, что было дурным знамением. Вот, появился новый персонаж: какой-то учитель, но на самом деле вообще непонятно, его ли — Альфреда это дело — смерть бургомистра. Его-то ведь послали разбираться с личностью Клавдии, а вместо этого он, похоже, завяз в другой истории, которая, быть может, и представляет интерес для Министерства, но тогда становится совершенно неясно, как он сможет вести два дела сразу. В общем, похоже, над головой стали понемногу собираться тучи…