Аккадская формула

Таисий Черный, 2018

Старший дознаватель Министерства инфернальных отражений попадет в небольшой город для уточнения обстоятельств довольно старого дела. Однако ему приходится расследовать совсем другое. Он оказывается в центре настоящей битвы и становится участником очень странных и опасных событий. На обложке – картина Ф. Гойи "Гойю лечит доктор Аррьета". Институт искусств, Миннеаполис.

Глава 5

Тем же вечером, не заходя домой, Альфред отослал мальчика-посыльного в агентство «Гончие псы» с запиской лично Маркусу де Ниро:

«Дорогой друг, я нашел то, что вы хотели: продается породистый жеребец пегой масти. 190 талеров. Обращаться следует в контору конного завода Елизара Менаше»

Вообще-то, этот текст был предназначен для газетного объявления, но теперь, поскольку возникли кое-какие сомнения, Альфред решил послать это сообщение напрямую. В конторе наверняка знали, как переправить эту депешу непосредственно в руки Маркуса. Это объявление было одним из «аварийных», где требовалась не только срочная встреча, но также высказывалась настоятельная рекомендация быть чрезвычайно внимательным в плане слежки. Встретиться предлагалось в трактире «Луна и яичница», ибо в объявлении было использовано слово «пегий», а поскольку было упомянуто число 190, от него следовало отнять число месяца, то есть получалось — 180, а это означало, что Маркус должен прибыть к шести вечера, завтра.

***

Позавтракав в «Золотом колесе», Альфред направился в полицейское управление, намереваясь изучить происшествия последних двух — трех лет, которые по своему характеру были бы похожи на ситуацию, связанную со смертью бургомистра. На этот случай, министерство снабдило его специальным документом уполномоченного по делам внутренних расследований при главном полицмейстере. Это удостоверение открывало практически все двери для любых инспекций, и включало даже возможность вмешательства в некоторые следственные действия по текущим делам.

Альфред вошел в управление и, оглядевшись по сторонам, направился к остекленной загородке. Именно там, должен был восседать шеф полиции города. Пройдя ряд столов, где сидели обычные клерки и констебли, он, не постучавшись, вошел за загородку. Сняв шляпу, и после легкого поклона, направленного в сторону лысины, согнувшейся над столом, Альфред сообщил, что хотел бы видеть шефа полиции. Лысина оторвалась от бумаг, и на Альфреда направился недовольный и весьма суровый взгляд.

— Доброе утро, господин шеф полиции, — сказал Альфред бесцветным голосом. — У меня к вам небольшое дело. Надеюсь, это не отнимет у вас времени больше, чем потребуется.

С этими словами он подошел к столу и протянул визитку и удостоверение.

Шеф принял бумаги, и, шевеля губами, прочел, после чего, выражение его лица резко изменилось. Он вышел из-за стола и протянул пухлую руку для пожатия.

— Приятно познакомиться! Шеф здешней полиции — Карл Вольф! — кивком головы он поклонился. — Все, что вам нужно — будет предоставлено незамедлительно! — шеф снова убедительно кивнул.

— Спасибо, герр Вольф. Мне нужны дела об убийствах и странных смертях за последний месяц — и это в первую очередь. А затем и за последние года два, или лучше даже — за три. Это возможно?

— Разумеется, герр Ланге! Прошу вас присесть! Не угодно ли чаю, пока я буду отдавать необходимые распоряжения?

— Благодарю вас, — ответил Альфред таким же бесцветным голосом, — вы очень любезны.

Шеф выскочил за пределы загородки и зашикал на подчиненных. Через пару минут в загородку вошла пожилая дама с подносом. На подносе стоял подстаканник с крепким чаем, блюдечко с нарезанным лимоном, небольшая хрустальная сахарница, из которой торчали маленькие серебряные щипцы и тарелочка с имбирным печеньем, щедро присыпанным корицей.

— Благодарю вас, мадам… — сказал Альфред, принимая поднос, — вы очень любезны!

— Вообще-то… фрау Таттенбах, — ответила дама с достоинством и вышла за загородку.

Альфред отхлебнул чаю, и отметил, что он заварен с большим знанием дела и вообще очень хорош, видимо, привезен откуда-то из колоний. Печенье тоже было выше всяких похвал, и явно испечено совсем недавно. В общем, чаепитие из вежливости, на поверку оказалось очень даже приятным сюрпризом.

Как только Альфред поставил пустой стакан на поднос, — и ни секундой раньше, — в загородке появился клерк довольно заурядной внешности, как, впрочем, и большинство в этом здании. На нем был черный костюм, который создавал ощущение, что он несколько маловат для его хозяина, отчего последний немного походил на диванный валик. При этом ворот сорочки был явно большего размера, чем требовалось. Волосы вошедшего были щедро покрыты бриллиантином и расчесаны на прямой пробор. Клерк сообщил, что часть интересующих инспектора материалов уже находится в комнате секретной части, а остальное будет передано по мере доставки.

«Сколько же это у вас убийств!?» — подумал про себя Альфред, но вслух произнес, — Благодарю вас! Не проводите ли вы меня в эту самую секретную часть?

— С большим удовольствием, герр Ланге! — ответил тот.

«…хм… а быстро они тут ориентируются..»: — подумал Альфред.

Они прошли по коридору в самый конец, где клерк открыл перед Альфредом дверь:

— Прошу вас, герр Ланге. Все интересующие вас дела здесь, — клерк указал рукой на один из трех столов, где уже возвышалась объемистая пирамида из папок.

Альфред кивнул:

— Благодарю вас, вы свободны. Да, вот еще… Могу я оставить материалы прямо тут, когда закончу изучение?

— Да, разумеется. Единственная просьба — сообщите шефу или мне, что вы уже уходите. Я — старший делопроизводитель, мой стол по правую руку от секции, где сидит шеф.

— Понятно. — Альфред кивнул.

Клерк поклонился и закрыл за собой дверь.

Альфред повесил пальто и шляпу и направился к столу, где лежали папки. Стол, надо сказать, как, впрочем, и вся мебель в этой комнате — «видал виды». Лак на его деревянных частях давно облупился, а дерматин, которым была обита столешница, и вовсе прохудился в нескольких местах.

Стул был колченогий и невероятно твердый, и Альфред прошелся к остальным столам, в надежде заменить это мебельное чудо чем-нибудь поудобнее. Однако, остальные оба стула, которые он обнаружил, были ничуть не лучше. Вздохнув и смирившись, Альфред осторожно уселся на твердого шатающегося уродца, и, раскрыв папку с первым делом, принялся ее листать.

***

Прочитав за несколько часов большую часть материалов, Альфред встал, и, потянувшись, достал из жилетного кармана часы. Было уже половина пятого, а, следовательно, нужно было заканчивать, и собираться на встречу с Маркусом. Собрав разложенные документы, и завязав тесемки на открытых прежде папках, Альфред вернул дела напомаженному старшему делопроизводителю и вскоре покинул здание полицейского управления. На счастье мимо проезжал свободный извозчик, и Альфред, обрадовавшись такой удаче, тотчас остановил его и велел ехать к «Луне и яичнице».

Около половины шестого пополудни, Альфред занял столик в углу обеденного зала, откуда было удобно наблюдать за входом и при этом не бросаться в глаза. Люди приходили и уходили самые разные, и при этом самые обыкновенные: приказчики, работники из мастерских, пару раз захаживали крестьяне — видимо, доставляли хозяину свой товар, и вся эта кабацкая суета перемежалась истошными криками, мелкими потасовками — то тут-то там, и хозяйскими окриками, дабы присутствующие вели себя потише.

Как и ожидалось, в шесть без пары минут в дверях появился Маркус и стал медленно обводить взглядом зал. Альфред, немного привстав, помахал ему свернутой в трубку газетой и тот, кивнув, стал продвигаться по направлению к Альфреду, лавируя между столами. Точно также как вчера в «Змее и льве», когда Альфред направлялся к столу «испанского боцмана», Маркус, передвигаясь, оттолкнул от себя пару-тройку назойливых пьяных нагловатых девок и вскоре успешно добрался до места.

Подойдя, он слегка кивнул, а затем, немного поерзав, уселся на лавку. Сложив руки, словно школяр, Маркус вопросительно взглянул на Альфреда, точь-в-точь, как при первой встрече.

— Как дела? — спросил он спокойно.

— Вроде неплохо. — Альфред отложил газету на край стола.

— Что-то случилось? — немного тревожно спросил Маркус.

— Случилось. — Альфред достал сигару, зачем-то понюхал ее и после стал, неспеша раскуривать.

— И что же? — Маркус ерзал на стуле, из чего было понятно, что он уже сгорает от любопытства.

— Вы знаете что-нибудь об экспериментах де Вилланова?

— Ну… вообще-то у него было немало открытий. — Немного подумав, ответил Маркус, — Среди прочего, он один из тех, кто получил философский камень, и это, к слову, достоверно… А что такое, собственно?

— А как насчет опытов с переменой внешности? — спросил Альфред, попыхивая и глядя сквозь дым на Маркуса.

— Ну, — Маркус слегка замялся, — я не думаю, что это серьезно. Легенд относительно этого существует множество, но я, признаться, не встречал ничего заслуживающего доверия. Есть лишь упоминания об этом эксперименте в рукописях его учеников, но повторить этот опыт, насколько я знаю, никому не удалось.

— Думаю, вы ошибаетесь.

— Правда? И кто же этот гений?

Альфред рассказал все, что с ним происходило накануне. Маркус изумленно смотрел на него, лишь время от времени потирая руки. За все время рассказа он ни разу не перебил собеседника, что прежде случалось не так уж часто, и что явно свидетельствовало о его огромном интересе.

Когда Альфред закончил, Маркус еще какое-то время молчал, а после сказал:

— Да, мой друг… Это действительно поразительно. Но какова была цель всего этого спектакля?

— Не знаю точно, но думаю — банальная рекогносцировка. Кто-то хотел разузнать, что именно нам известно и куда мы движемся с нашим расследованием. Я почти сразу понял, что тут что-то не так. Во-первых, я постучал в дверь произвольно, а не условным стуком, и этот тип открыл! Во-вторых, я вас уже узнал довольно близко, и знаком с некоторыми вашими привычками. Можно скопировать внешность, пусть это и невероятно трудно, но нельзя до точки скопировать личность. Например, у того самозванца была привычка проводить ладонью по лицу, словно бы снимая паутину, а за вами я этого не замечал. Кроме того, мы хоть и стали довольно близкими друзьями, но вы ни разу не обратились ко мне: «дружище». В общем, не все там было гладко, но неясно главное — кто это был. Впрочем, в силу того, что я ему ничего так и не рассказал, думаю, визиты еще повторятся.

— То есть нам следует полностью сменить всю систему оповещений и кодов… — задумчиво сказал Маркус. — А, собственно… Как он узнал, какие именно вопросы вы будете задавать? Ну, хорошо, про любовника — это ладно. Он или даже они, ибо вполне вероятно, что этот человек действует не в одиночку, видимо тоже расследует это дело. Но вот насчет того спора о вороне?

— Знаете, я думаю, что это как раз довольно просто. Я как-то проводил один эксперимент, еще в университете. Так вот, если вы попросите сотню человек быстро задумать какой-то цвет, а затем немедленно задумать какой-то инструмент, то, примерно девяносто из них подтвердит, что задумали «красный молоток». Когда времени на размышления нет, и нужно говорить первое попавшееся, на ум приходит самое простое, самое яркое и то, что на поверхности памяти. Это может быть что-то недавно произошедшее, или же то, что поразило когда-то очень сильно. Разумеется, он рисковал, но рассчитывал на то, что, не имея времени на размышления, я спрошу нечто для него предсказуемое. Случай о споре с вороной, в сущности, известен всему городу. Так что, ничего особенно невероятного в его ответе не было. Ну, а если бы он и не ответил, то понятно, что шума я бы не стал поднимать, а скорее всего, просто бы удалился восвояси. Так что риск был для них не так уж и велик. Но, я не понимаю другого: допустим, можно изменять собственное тело, но каким образом при этом меняется все, в том числе и одежда!?

— Честно говоря, — спокойно ответил Маркус, — я не думаю, что вообще меняется что-либо физически. Скорее всего, изменяется восприятие окружающих. Вы просто «видите» перед собой другого человека, ну или даже все вокруг видят, причем не факт, что все видят одно и то же. Собственно, тем же вопросом задавался ученик де Вилланова — Раймонд Луллий⁹. В одном из трактатов¹⁰ он написал, что если бы во время «перемен лица» происходило физическое превращение, то непременно должен был бы меняться вес превращаемого субъекта. Ему вроде бы удалось не только повторить опыт де Вилланова, но и провести эксперимент с взвешиванием превращаемого. В силу того, что вес не менялся, он и пришел к выводу, что изменяется лишь восприятие окружающих.

— Интересно! И что же, все окружающие видят одно и то же? Ну, вот, скажем тогда в «Золотом колесе», все видели испанского боцмана? Хотя, да… вы уже сказали…

— Я пока не знаю точно. Хотя у того же Луллия я встречал некое упоминание мимоходом. Он писал, что просто изменить внешность — не бог весть, какая сложная задача, и ее может при известном усердии решить и довольно средний алхимик. Но вот добиться, во-первых, желаемого образа, а во-вторых, устойчивого — вот тут я как раз и подумал, что он имеет в виду ситуацию, когда все видят измененные образы одинаково. Так вот эта задача очень нетривиальная и доступна единицам. Он не написал, однако, удалось ли это кому-либо, включая его самого или же его учителю — де Вилланова.

— Да… Я понимаю… — Альфред потер ладонями виски, словно пытаясь отогнать головную боль.

— Противник умен, тут слов нет… И каковы будут наши выводы? — спросил Маркус.

— Выводы очевидны, я думаю. Но есть кое-что еще, — сказал Альфред, убрав руку от головы.

— Что именно?

— Понимаете, прежде, чем мы примем новую систему кодов, вам придется доказать мне здесь и сейчас, что вы — это вы, и что я не говорю снова с самозванцем.

— Разумно, — заметил Маркус без всякой иронии, — Что ж… через час я жду вас у себя дома. Вы зайдете и скажете Иосифу — это мой слуга — вы его знаете, что я просил вас, меня обождать. Это на тот случай, чтобы вы не подумали, будто я с Иосифом в сговоре. А дальше — сами увидите. Не помню точно зачем, но мы с ним придумали систему из шестнадцати чисел, вроде паролей с отзывами. Ну, суть в том, что человек может измениться и без опытов де Вилланова. Скажем — получить ожоги или шрамы. Так вот, чтобы в таком случае не возникло сомнений, мы и придумали эту систему.

— Ну что же, давайте попробуем… — Альфред встал и двинулся к двери,

— До встречи, — Маркус помахал ему ладонью.

В квартале вверх по улице, Альфреда, как и было оговорено, поджидал извозчик. Экипаж стоял на обочине, лошадь переминалась с ноги на ногу, а ее хозяин — немолодой уже человек с желтоватым худым лицом, подремывал, закутавшись в старую солдатскую шинель. Альфред тронул его за плечо и велел ехать на улицу Медников. Возница молча кивнул и натянул вожжи.

Спустя некоторое время тряской дороги, экипаж остановился возле дома, где Альфред снимал комнату. Дабы не привлекать внимание, он извозчика отпустил, условившись, что тот его будет ждать завтра утром на площади святой Катарины. Сам он поднялся к себе, довольно громко топая по ступеням, и после шумно хлопнув дверью. Затем обождав минут пять, и, прислушиваясь к тишине в коридоре, Альфред приоткрыл дверь. Убедившись, что там никого нет, он вышел, тихо защелкнув замок. Затем, на цыпочках, словно бы кого-то опасаясь, он перешел к лестнице черного хода, и, ступая по самому краю ступенек, дабы избежать скрипа, спустился вниз, и затем выскользнул наружу. Пройдя через палисадник, он вышел на улицу Медников. Следовало не спеша прогуляться до перекрестка, а затем, убедившись, что слежки нет, спуститься вниз по Угольной улице — довольно кривой и узкой. Здесь в доме Маркуса была дверь черного хода, куда бакалейщики доставляли продукты, и откуда прачки забирали корзины с бельем. Альфред постучал условным стуком. Иосиф его знал. Дверь отворилась на ширину ладони, и после, когда Иосиф убедился, что ничего опасного нет, позволил Альфреду войти.

— Иосиф, — не дожидаясь вопросов, сказал Альфред, — голубчик, не будете ли вы так любезны, и не проводите ли меня в гостиную? Хозяин просил его обождать. Он скоро прибудет.

Иосиф важно кивнул и жестом пригласил следовать за ним. Они пришли в большую комнату с камином, где Альфред с Маркусом провели не один вечер за бокалами шерри. Отдав пальто и шляпу слуге, Альфред с удовольствием уселся в кресло у самого огня, и вытянул уставшие за целый день ноги.

— Не желаете ли чего-нибудь выпить, герр Ланге? — осведомился Иосиф.

— Благодарю. Немного коньяку, думаю, не повредило бы, — он улыбнулся.

Иосиф кивнул и удалился, а затем вернулся через минуту с подносом, на котором стоял пузатый бокал дымчатого стекла, наполненный янтарной жидкостью.

Альфред принял бокал и поблагодарил, слегка кивнув.

Иосиф поклонился и направился прочь из комнаты, слегка размахивая подносом. Альфред раскинулся в кресле, закинув ногу на ногу, и попытался размышлять о прошедших событиях. Однако, не успел он расслабиться и сделать хоть пару глотков, как в прихожей хлопнула дверь и послышалась какая-то суета. «Похоже, вернулся Маркус»: подумал Альфред и поставил бокал на низкий столик. Маркус был, как обычно, весел и бодр. Шумно ввалившись в комнату, он шутил, стряхивал с бороды капли дождя, улыбался и давал Иосифу по ходу какие-то поручения по хозяйству. Обменявшись с Альфредом рукопожатиями, они сели у огня.

— Итак… — напомнил Альфред.

— Да-да, конечно. Иосиф, задержись на минуту, пожалуйста.

Иосиф повернулся и слегка поклонился.

— Если угодно, — сказал Маркус, обращаясь к Альфреду, — запишите то, что вы сейчас услышите, на всякий случай.

Альфред кивнул и достал блокнот с карандашом в золотом футляре.

— Итак, Иосиф… Четыре!

— Четырнадцать, — невозмутимо ответил тот, будто только и ждал подобного.

— Пятнадцать, — продолжал Маркус

— Один, — ответил Иосиф с той же невозмутимой интонацией.

— Шесть…

Иосиф молчал

— Ах да, виноват: девять! — выпалил Маркус, махнув рукой.

— Семь… — сказал Иосиф с некоторым, как показалось, облегчением.

— Вот теперь — шесть!

— Двенадцать.

— Пять.

— Одиннадцать.

— Десять.

— Восемь, — Иосиф кашлянул, — Простите, сэр.

— Шестнадцать, — продолжал Маркус.

— Два.

— Три.

— Тринадцать, сэр…

— Спасибо, Иосиф, все ли сказано мной правильно?

— Осмелюсь доложить — абсолютно верно. За исключением случайной оговорки, после которой вы быстро поправились.

— Благодарю, вы свободны.

Иосиф ушел в кухню, а Маркус жестом предложил последовать за ним. Они оказались в библиотеке.

— Итак, запишите, дорогой друг, названные цифры в виде квадрата.

— В этом нет нужды. Я вижу, что это квадрат Юпитера.

— Верно, и все же, давайте для верности запишем.

Альфред повиновался, и затем протянул блокнот Маркусу. В блокноте был начертан квадрат Юпитера.

— Все верно, — подтвердил Маркус, — и каковы его свойства? Вы помните?

— Не помню, если честно. — Признался Альфред.

— Сумма любого столбца или строки равна тридцати четырем, а всего квадрата, соответственно — ста тридцати шести. Прошу вас выбрать тридцать четвертую книгу в этой библиотеке.

— А откуда считать? — немного удивленно спросил Альфред.

— Да, действительно, — изобразил удивление Маркус. — Откуда? Ну, скажем, а откуда мы начинаем строить гороскоп?

— От асцендента¹¹… — ответил Альфред, всем своим видом показывая, что не понимает, к чему тот клонит.

— Верно! То есть от Востока. — Он подошел к камину и взял с полки небольшую, размером с пятиталлеровую монету, медную коробочку и протянул ее Альфреду. Тот открыл и обнаружил внутри миниатюрный компас, корпус которого был вырезан из слоновой кости, а все надписи и азимуты были нанесены золотом и серебром. Компас, очевидно, был старинным и тончайшей китайской работы. — Какая красивая вещь! — невольно воскликнул он.

— Не отвлекайтесь, мой друг, — ответил Маркус, — Отыщите лучше центр комнаты.

Альфред повиновался и затем почти сразу сориентировался по сторонам света. После он подошел к шкафу, который находился точно на востоке от центра и нашел тридцать четвертую книгу, считая сверху и слева направо. Маркус трепливо ждал. Открыв книгу, и пролистав ее Альфред ничего не обнаружил и вопросительно посмотрел на Маркуса.

— Друг мой, вы неверно считали! — улыбаясь заметил Маркус, — Компас, как вы верно заметили — китайский, а китайцы пишут сверху вниз и справа налево!

Альфред хмыкнул и стал снова считать книги, но уже передвигаясь от верхней полки к нижней, и так снова и снова. Наконец, он нашел искомую.

— Превосходно! — искренне отметил Маркус. — Теперь откройте ее на сто тридцать шестой странице, ибо, как я сказал, общая сумма квадрата равна ровно ста тридцати шести.

— Сто тридцать шесть — это в нашей системе, или тоже в китайской? — огрызнулся Альфред.

— Сто тридцать шесть — это во всех системах одинаково, — невозмутимо ответил Маркус.

Альфред нашел нужную страницу, и обнаружил там сложенный пополам листок бумаги.

— Здесь что-то спрятано, — сказал он, протягивая листок Маркусу.

— Я знаю, — ответил тот все тем же бесцветным голосом. — Прошу вас, откройте и прочтите.

Альфред отложил книгу и раскрыл листок довольно дорогой бумаги с водяными знаками. На нем каллиграфическим почерком было выведено:

«Настоящим заверяется, что человек, стоящий перед вами — есть Маркус де Ниро и никто иной, в силу того, что вероятность совпадения всех факторов, коим вы были свидетелем, составляет примерно один к восемнадцати триллионам, что гораздо больше, чем даже общее количество всех зерен риса на земле»

— Ну, что ж… — сказал Альфред примирительно, — Вы меня убедили.

— Замечательно. — Ответил Маркус. — Но что нам делать в дальнейшем, дабы избежать подобных проверок. Во-первых, это долго, а во-вторых, у меня не так много подобных козырей в рукаве.

— Ну, во-первых, — сказал Альфред, — следует сейчас же создать более серьезную защиту дома, скажем, по методу Гумбольта Касайского.

— А что… — ответил Маркус, — это и вправду хорошая мысль! Хотя, она и работает отсилы недели две… Но она вполне надежна, да и по прошесвии срока, мы ведь всегда сможем ее повпорить. Вот только, я не уверен, что у меня найдется столько соли и гвоздей!

— Это ничего! — заверил его Альфред, — используем то, что имеем. Кстати, который час? — он достал из кармана часы… — Восемь с небольшим… Что ж… Вы не против, если Иосиф сходит, скажем, в «Золотое колесо» с моей запиской к Ласло, и купит пару фунтов соли?

— Это, пожалуй, было бы неплохо! — обрадовался Маркус.

— Тогда за дело! — Альфред написал записку в блокноте, вырвал страницу и вручил ее Маркусу, а тот, позвав Иосифа, передал ее ему.

— Я пока принесу соль, ту, что есть… — сказал Маркус, и уже было собрался идти на кухню.

— Оставьте примерно четверть фунта для прокаливания! — напомнил Альфред.

— Конечно! Я отсыплю, — ответил Маркус и ушел на кухню.

Альфред последовал за ним.

— Маркус, — посоветуйте, где бы взять мелких гвоздей и молоток полегче? — спросил Альфред уже почти в спину приятелю.

— Ах, да… Пойдемте, я вам покажу кладовую, а дальше вы уж сами, согласны?

— Само собой, — кивнул Альфред, пожимая плечами.

— Вот и отлично! — Маркус провел его коридорами и подвел к двери кладовой. — Возьмите, мой друг, все, что нужно и входите в любые комнаты без стеснения.

— Благодарю вас, — ответил Альфред и Маркус удалился.

Альфред нашел относительно небольшой молоток, клещи, мелкий напильник и банку с гвоздями. Все это он сложил в кожаную сумку и затем, прихватив фонарь с восковой свечой, вышел через черный ход на улицу. Далее его действия со стороны могли бы показаться более, чем подозрительными, но, слава богу, на улице в такой час никого не было. Альфред прошел вдоль всего первого этажа, и вбил в каждую оконную раму по гвоздю. Причем, вбив гвоздь примерно на половину, он скусывал клещами шляпку, и затем затачивал напильником до остроты, каким бывает сапожное шило. Когда весь первый этаж был обойден, он спросил у Маркуса лестницу, и проделал все тоже и с окнами второго этажа.

Примерно через час Альфред вернулся в дом, где Маркус в каждой комнате раскладывал по углам горки соли, отмеряя их наперстком.

— Не возражаете, если я пока прокалю соль? — спросил Альфред.

— Да, сделайте такое одолжение, прошу вас, а я скоро уже закончу и присоединюсь к вам, — ответил Маркус.

— Договорились, — ответил Альфред и отправился на кухню, где увидел оставленные Маркусом на столе четверть фунта крупной соли. Он ополоснул чугунную сковороду, и затем протер ее насухо, заодно убедившись, что на ней не осталось прежнего жира или копоти.

Не спеша, он развел огонь в печи, и поставил сковороду на конфорку. Через несколько минут, когда было очевидно, что сковорода нагрелась и отдала весь дым, он бросил на нее пригоршню соли. В свете фонаря, Альфред увидел, что соль ведет себя очень странно: она, то собиралась в концентрические кольца, то скукоживалась, образуя горку, а затем почернела и, тогда раздался довольно громкий хлопок, соль разлетелась по всей сковороде, став совершенно черной.

В кухню вошел Маркус:

— Что тут у вас, мой друг?

Заметив перемены с солью, он тихо присвистнул, и сказал:

— Я сейчас возьму ковш воды, а вы берите сковороду и идите на улицу. Я — за вами.

Альфред кивнул, и, взявшись за ручку сковороды попавшейся под руку тряпкой, и прихватив другой рукой фонарь, стал продвигаться к черному ходу.

Подойдя к двери, он остановился — руки были заняты, и открыть ее он не мог.

— Я здесь, я здесь, — казал Маркус откуда-то сзади, — я открою, не беспокойтесь.

Он открыл, и Альфред ступил на улицу. Дойдя до перекрестка улиц Медников и Угольщиков, он высыпал соль на мостовую, а Маркус залил ее сверху водой, тихо сказав при этом: «Анаэль, Самаэль, Фарам!»

На третий раз, соль уже перестала менять цвет, и вообще более ничего подозрительного не наблюдалось.

— Что ж… — констатировал Маркус, похоже, мы отбились, — и, кстати, маловероятно, что они за нами следили и сейчас тоже, поскольку соль взорвалась не очень сильно.

— Согласен, — ответил Альфред, — но завтра, я настоятельно рекомендую поручить Иосифу большую уборку. Пусть наймет человек пять, поскольку нужно будет справиться от рассвета до заката и при этом заглянуть во все щели, отодвинуть все шкафы… Но, вы и сами, верно, знаете, что к чему! Так что, не буду вас утомлять.

— Да, знаю. Конечно! — улыбнулся Маркус.

— Что ж, тогда давайте вернемся к тому, как нам быть с системой идентификации друг друга. Я думаю, нужен какой-то парный предмет, который можно было бы, скажем, положить на стол, и при этом не вызвать подозрений, что это пароль.

— Верно… — ответил Маркус. — Многие прежде пользовались парными перстнями, но у меня таковых нет. Впрочем, у меня есть одна идея! Вы слышали прежде о кельтском огаме?

— Нет… не приходилось, — ответил Альфред прямо. — А что это?

— Ну, в сущности, это один из довольно примитивных методов шифрования, одной букве или цифре ставится в соответствие один символ. Так вот в качестве символа кельты использовали деревья, цветы… да что угодно. Среди прочего, можно использовать цвета, например. Допустим, мы ставим в соответствие каждому цвету одну цифру: Красный — один, оранжевый — два и так далее, плюс еще черный и белый. Получается ряд от одного до девяти. Желательно располагать цифры по отношению к цветам случайным образом. Затем вы и я задумываем трехзначное число — каждый свое. И тогда мы можем составить задуманное число из цветных шнуров, какие используют для рукоделия. Например, ваше число, предположим — 586. Тогда комбинация цветов будет — голубой, черный и синий. Голубой — в упомянутом мной ключе — это 5. Но лучше, как я уже сказал, чтобы цифры не шли подряд. В дальнейшем, задуманные числа можно менять нечасто, а вот систему число-цвет, то есть ключ — надо менять при каждой новой встрече. Скажем, на четных встречах, я передаю новый ключ вам, а на нечетных — вы мне. По-моему не сложно. Таким образом, при встрече, вы кладете на стол кисет или кошелек, к которому приделана кисть из цветных шнуров — ничего подозрительного, верно? Я кладу свой предмет в ответ — вы считываете мое число, вы его должны помнить, и на этом идентификация оканчивается.

— Да, неплохо… И выглядит довольно надежно. Что ж, мое число будет — 496.

— А, понятно! — Маркус улыбнулся. — Единственное трехзначное совершенное число¹²

— Верно! — ухмыльнувшись, ответил Альфред. — Вас ни с чем нельзя застать врасплох!

— Ну, знаете ли, пифагорейство не менее изящно, чем хорошая музыка. И меня эта наука очень вдохновляет.

— Это верно. Меня магия чисел тоже чем-то завораживает.

— Понимаю, — задумчиво сказал Маркус, — что ж… в таком случае, мое число будет… Ну, вот хотя бы — 325.

— Почему 325? — удивился Альфрред.

— Да ничего особенного! Конечно же, это число не настолько ярко и значимо, как, выбранное вами. Но, в магии чисел, а конкретно — в халдейской традиции, оно трактовалось как 32+5, где 32 — это максимальное проявление силы духа и мысли, а 5 — это божественная помощь. В общем, помощь свыше, нам, думаю, совсем не помешает, ибо загадок у нас впереди еще очень много. Вы согласны?

— Ну что же, вы правы, что тут возразишь… — Альфред пожал плечами.

— Тогда я запишу первый цветовой ряд, а на следующей встрече вы мне передадите свой вариант.

— Согласен. — Ответил Альфред.

Маркус присел к бюро, стоящему у окна, вынул лист бумаги и стал писать. Через пару минут он вручил Альфреду лист, на котором было написано:

« Красный — 2, Оранжевый — 9, Желтый — 1, Зеленый — 3, Голубой — 8, Синий — 7, Фиолетовый — 4, Белый — 5, Черный — 6»

— Итак, мой друг, на следующей встрече, к вашему кошельку должна быть приделана кисточка из трех шнуров: фиолетового, оранжевого и черного. У меня же будет — зеленый, красный и белый. Теперь об оповещении… Предлагаю пройти в мой кабинет и там все обсудить.

Маркус, спустя час или чуть больше, вышел из кабинета, и стал спускаться по лестнице, ведя Альфреда под локоть и освещая тройным подсвечником дорогу. При этом они продолжали что-то обсуждать. Присев у камина с бокалами, они продолжили беседу.

— Ну, а теперь, думаю, следует обсудить то, что вам удалось выяснить в полиции? — спросил Маркус

— Знаете, я немного устал. Ничего особенного я там пока не открыл, хотя поговорить все-таки нужно непременно. Вы завтра на службе?

— Вообще-то нет. Думаю, мне пока еще рано «возвращаться» из своего «вояжа».

— Пожалуй, вы правы. Тогда поговорим за завтраком в восемь в «Луне и яичнице»? Как вам такая идея?

— Превосходно. Буду ждать вас к восьми, — ответил Маркус.

С этими словами Альфред встал, кивком головы изобразил поклон, и направился к двери.

Примечания

9

Райму́нд Лу́ллий (ок. 1235, Пальма-де-Мальорка — 1315, Пальма-де-Мальорка) каталанский миссионер, поэт, философ, теолог и алхимик. Один из наиболее влиятельных и оригинальных мыслителей средневековья.

10

Очевидно, имеется в виду трактат R. Lully “Acerca de las formas de cambio de apariencia” 1685, Toledo. Этот трактат был переиздан по рукописной книге 1285 г.

11

Асцендент — точка в Зодиаке, которая на момент события или же рождения, была точно на Востоке.

12

Совершенное число́ — целое положительное число, равное сумме всех своих собственных делителей. 496 имеет следующие собственные делители: 1, 2, 4, 8, 16, 31, 62, 124, 248; их сумма равна 496