Аккадская формула

Таисий Черный, 2018

Старший дознаватель Министерства инфернальных отражений попадет в небольшой город для уточнения обстоятельств довольно старого дела. Однако ему приходится расследовать совсем другое. Он оказывается в центре настоящей битвы и становится участником очень странных и опасных событий. На обложке – картина Ф. Гойи "Гойю лечит доктор Аррьета". Институт искусств, Миннеаполис.

Глава 3

Шагнув со ступеньки коляски на скользкую брусчатку мостовой, Альфред тотчас полез в карман, и, достал несколько мелких монет. Заплатив кучеру вперед, он велел ожидать его возвращения. Трактир «Луна и яичница», у которого остановился экипаж, был абсолютно ничем непримечателен, располагался на перекрестке дорог в трех лье к северу от города, и потому был выбран как одна из возможных точек встреч.

Выдав кучеру необходимые инструкции, Альфред также, за отдельную плату, велел изображать, что в экипаже что-то сломалось, и он — возница — занят ремонтом, а потому и стоит тут, и новых седоков не ищет. Сам Альфред, прогулявшись вокруг квартала оружейников, и убедившись, что слежки нет, вошел в дверь трактира. За стойкой он увидел хозяина — Большого Карлоса по кличке Брадобрей. Прозвище это он получил лет пять — шесть тому назад, когда пьяный матрос перебил принесенную ему посуду и отказался платить за причиненный ущерб. Чудовищным ударом, Карлос вышиб из него дух и повалил на стол, заваленный обломками тарелок. Затем, уже не спеша, он намылил его голову и лицо, и также не спеша обрил беднягу своим любимым ножом, который был острее всякой бритвы. После он привел смутьяна в чувство, вылив на него ведро воды, и выставил за дверь пинком под зад. Стоя рядом с Альфредом, Карлос возвышался почти на голову, и при этом выглядел значительно шире. Однако, несмотря на свои внушительные размеры и неистовые повадки, его лицо казалось довольно добродушным, если, конечно, в этот момент его никто не злил.

Карлос, как и было сказано, стоял у стойки в своей любимой красной рубахе в синюю клетку, поверх которой был надет кожаный мясницкий фартук. Штаны он всегда заправлял в сапоги, отчего походил более на купца, нежели на трактирщика.

Войдя внутрь, Альфред почти незаметно кивнул в сторону стойки. Карлос в ответ поднял глаза вверх, как бы приглашая подняться на второй этаж. Двигаясь к лестнице, приходилось переступать через пьяных и поваленные скамьи, что заставляло высоко поднимать ноги, подчас доставая коленями чуть не до подбородка. Перешагивая несколько раз на целых полтора-два шритта⁴, и балансируя при этом на одной ноге, Альфред очень старался не оступиться, и не грохнуться на грязный скользкий пол. Однако, как он ни старался ступать осторожнее, он все-таки поскользнулся на разлитом кем-то пиве, и чуть было не упал на спину, прямо возле лестницы. Впрочем, в последний момент он все-таки сумел немного выровняться и приземлиться не на спину, а на руки и правое колено. Выругавшись, и отряхнув полу сюртука, он встал, и, чуть прихрамывая, стал подниматься по скрипучим ступенькам в полутьму коридора второго этажа.

Маркус был уже на месте и стоял у мутноватого окна, заложив руки за спину, когда Альфред вошел и затем неслышно притворил дверь.

— Садитесь, — сказал Маркус, не оборачиваясь, — Вы голодны?

— Да, немного, но не беспокойтесь. Давайте сначала о деле, — ответил Альфред, снимая перчатки и усаживаясь за стол.

— Ну что ж… Давайте, — Маркус вздохнул и отойдя от окна, поискал глазами куда бы сесть. Наконец, он выбрал довольно потертое кресло, что стояло напротив Альфреда, и, придвинув его еще ближе к собеседнику, уселся, попутно разглаживая на коленях брюки. — Итак, что у нас нового?

— Нового… — Альфред слегка пожал плечами, — Да почти ничего. Но, нам теперь известно, почему бургомистр готовил прошение об отставке Феррано. То есть, у Феррано, конечно, был мотив, но… — Альфред немного скривил губы и стал вертеть пальцами в воздухе, словно бы подбирая слова.

— Что, но? — спросил Маркус, немного поерзав.

— Ну, как вам сказать? Ну не мог он отправить бургомистра на тот свет, да еще посредством черного ветра. Не того полета эта птица. Я пока не могу это доказать, но я убежден. Ну, нет в нем должной силы, что ли. Как я его ни проглядывал… Пустой он. А этот любовник его — и подавно, хотя… что-то с ним не так… Глаза мне его не понравились почему-то…

— Любовник? — Маркус поднял брови.

— Именно… Он и Манфред — любовники. Но это строгая тайна. Я дал слово чести. И вы тоже должны дать слово молчать, договорились?

Маркус сделал понимающий жест рукой.

— Тогда кто же? — спросил он, — Может все-таки, кто-то из них? Мотив налицо…

— Вот и я спрашиваю о том же… Но нет, это не они, уверяю вас. — Альфред даже в сердцах махнул рукой. — Зря только время потеряем.

— Что-нибудь еще? — спросил Маркус серьезно.

— Есть еще одна зацепка, но, похоже, совсем незначительная. Даже и не знаю… — Альфред провел ладонями по темно серым довольно гладким доскам стола, словно бы разглаживая несуществующую скатерть.

— Что такое?

— Видите ли… Манфред утверждает, что у Феррано есть приятель, с которым тот иногда встречается. Нет-нет, там ничего такого предосудительного. Я проверял позавчера. Встречаются в корчме «Голова короля», если помните, она почти у самого леса. Пьют пиво, болтают, иногда в картишки перекидываются, и не более.

— И что?

— Но, по словам того же Манфреда, после таких встреч, Феррано впадает в какую-то летаргию или же состояние, похожее на нее. Он вроде и делает что-то, но потом мало что помнит. Иногда даже знакомых не узнает…

–Летаргию, говорите? — Маркус нахмурился.

— Не я говорю, а Манфред. Больше вроде никто этого не замечал, хотя, он больше ни с кем и не общался, насколько мне известно.

— Летаргия… — задумчиво повторил Маркус. — Видите ли, мой друг, причин у подобной летаргии может быть множество, включая и самые обыденные. Например — лунатизм или падучая. Но, проверить этого приятеля все-таки стоит. Вы знаете кто это?

— Да, знаю. Это — учитель в женской гимназии — Густав Йоркович.

— Йоркович? Знакомая фамилия… Где же я ее слышал? И редкая довольно-таки, нездешняя… Видимо, он откуда-то из Трансильвании или даже с Черных гор… — Маркус поднял голову, и, почти полностью прикрыв глаза, стал шевелить губами…

— Вам она действительно знакома? — удивился Альфред.

— Вроде бы… хотя, быть может — и дежавю… Но ощущение, впрочем, весьма устойчивое…

— Может, человек с такой фамилией заходил по каким-то сыскным делам? — предположил Альфред.

— Может быть, но это как раз вряд ли. Клиентов я, как правило, помню всех и довольно долго… Тут что-то другое… Какая-то устойчивая ассоциация… какой-то большой зал и кафедра…!

— Университет? — подсказал Альфред.

— Тоже вряд ли…Там я давно не бывал… Благотворительный бал, быть может… Нет, нет, все — не то… — Маркус стал размахивать кулаками. — Все не то! Не то! Зал заседаний… Нет не то, не то…

— Может, есть проповедник с такой фамилией? Вещал с кафедры, а вы и запомнили?

— Нет! Не то… — Маркус кусал губы, мучительно пытаясь вспомнить имя.

Затем Маркус вскочил со стула и стал носиться по комнате из угла в угол. Иногда он останавливался, шипел и снова рубил кулаками воздух. Затем он сел в кресло у окна и глаза его стали ясны:

— Послушайте, Альфред, я вспомнил! Честное слово! — Маркус сиял — Этот самый Йоркович был свидетелем защиты на суде Клавдии! Ей богу!

— Вот как? Вы уверены? — Альфред был немного поражен предыдущей сценой. — И что нам это дает? Что он говорил, каким образом свидетельствовал, я имею в виду?

— Он выступал всего один раз и совсем недолго, минут десять от силы. Но, по сути, его свидетельство было ключевым. Он сказал, что у его соседки начались роды, а муж ее был в отъезде уже почти с неделю, и что он приехал за Клавдией, чтобы та помогла. Таким образом, в ночь смерти старосты, ее не было в городе, и потому обвинения в убийстве старосты с нее были сняты.

— Стоп, стоп! Маркус, какой еще староста? — замахал руками Альберт.

— Ах, ну да… Дело в том, что Клавдию судили по совокупности дел. Во-первых — вызов черного ветра и последующий мор скота, а во-вторых, ее обвиняли в убийстве старосты деревни, где Клавдия и проживала. Староста тот, якобы обладал неопровержимыми доказательствами того, что черный ветер вызвала именно она. Но я уже не помню, откуда взялось это предположение. И потом со стороны защиты, было еще выступление врача, который считал, что староста умер от апоплексического удара…

— Апоплексического удара? — переспросил Альфред. — Тогда откуда они взяли, что его убили?

— Я уже не помню точно, можно будет уточнить. Но обвинение настаивало, что смерть была неестественной, и являлась следствием колдовства Клавдии.

— Хорошо, а кто-нибудь проверял, действительно ли она была на родах? И если это колдовство, то какая разница, где именно она была в это время?

— Относительно ее места нахождения в момент убийства или же — естественной смерти старосты — ничего не знаю, если честно. Меня тогда интересовала только магическая сторона дела. Но, думаю, это не поздно проверить и теперь. А в плане колдовства, ей как будто инкриминировали, что она сотворила «ложе Иштар», вы знаете, что это такое?

— Пожалуй, в общих чертах… Там используется некая манипуляция с пентаклями⁵

— Ну, в общем — да. Создается два пентакля — Сатурна и Луны. Обязательно в халдейской традиции. Затем пентакль Сатурна подкладывают под матрас тому, кого хотят убить. А с пентаклем Луны нужно выйти к окну будущей жертвы. В момент полнолуния, пентакль следует поднять над головой и сказать заклинание, относящееся к демонам Намтара и Идпа⁶. Если силы у мага достаточно, и если удастся склонить демонов на свою сторону, то тот, против кого направлено колдовство умрет от скоротечной лихорадки или же апоплексии. Но все дело в том, что при этом колдовстве нужно быть рядом с будущей жертвой. А защита как раз и строилась на том, что Клавдии в тот момент в поселке не было.

— Понятно. А почему решили, что он умер именно в результате такого рода колдовства?

— Симптомы…

— Симптомы? — переспросил Альфред

— Ну да… Врач установил смерть от апоплексии, но там еще что-то было, что и дало основание затевать процесс о колдовстве.

— Да, это очень любопытно, и надо бы все-таки узнать о деле Клавдии подробнее, но одному мне не справиться. Надо ведь и в поселок к ней съездить, и с этим Йорковичем переговорить. А вы ведь пока что не должны появляться на людях, поскольку вы вроде как в отъезде. Но меня вот еще что волнует: почему бургомистр не уволил секретаря, да и Феррано тотчас же? Чего он ждал? Особенно, если принять во внимание его тяжелый характер.

— Да, в самом деле… — задумчиво ответил Маркус, — ведь прошло не меньше месяца.

— Тридцать восемь дней, — уточнил Альфред сухо.

— Да… это неясно. Но как теперь это выяснить? — Маркус почесал в затылке.

— Пока не знаю, но думаю, стоит еще раз потолковать с нашим новым приятелем Манфредом, — задумчиво сказал Альфред.

— Знаете, я, пожалуй, поищу в архиве, может какой-то след покажется. Дело в том, что после смерти бургомистра, часть его бумаг из кабинета была опечатана и передана на хранение в архив вплоть до вступления в должность нового бургомистра.

— Интересно. И как вы собираетесь вскрыть печати? — поинтересовался Альфред.

— Не знаю пока. Надо сначала осмотреться. А помощник, я думаю, у нас есть. Видите ли, у меня есть племянница. Смышленая и довольно образованная девушка: гимназию окончила с отличием, причем училась по усложненной программе. Сестра мне все пишет, чтобы я куда-нибудь ее пристроил гувернанткой или же экономкой. Я до сих пор отделывался общими фразами, но, похоже, нам стоит ее использовать, как вы полагаете? Ну, а если все сложится, и она себя зарекомендует, то, быть может, в вашем Министерстве найдется место и для женщины тоже?

— Не знаю, не обещаю, — ответил Альфред задумчиво, — но давайте попробуем. Мне выделена небольшая сумма для оплаты наемных помощников, так что ваша племянница в накладе не останется, я думаю.

— Вот и отлично! — Воскликнул Маркус — Завтра же отпишу сестре, и дня через три-четыре, максимум — через неделю, думаю, она будет здесь!

— Прекрасно, — ответил Альфред. — А пока — вы поработайте с архивами, а я еще раз всех допрошу.

— Что ж, до встречи! — Маркус протянул руку и улыбнулся своей широкой улыбкой.

Альфред надел перчатки, взял со стула трость и шляпу, и, ответив на крепкое рукопожатие Маркуса, направился к двери.

Примечания

4

1 шритт — мера длины, примерно равная 0.75 м.

5

Пентакль — предмет, похожий на медаль, который изготавливается из разных металлов, в зависимости от назначения. На аверсе обычно изображают печать ангела или духа той или иной планеты, а на реверсе — обращение к божеству, ангелу или демону на каком-либо магическом языке.

6

Намтара и Идпа — демоны чумы и лихорадки в халдейской мифологии и магии.