Аккадская формула

Таисий Черный, 2018

Старший дознаватель Министерства инфернальных отражений попадет в небольшой город для уточнения обстоятельств довольно старого дела. Однако ему приходится расследовать совсем другое. Он оказывается в центре настоящей битвы и становится участником очень странных и опасных событий. На обложке – картина Ф. Гойи "Гойю лечит доктор Аррьета". Институт искусств, Миннеаполис.

Глава 1

История, о которой далее пойдет речь, происходила довольно давно, и началась во время визита Альфреда фон Ланге, тогда еще старшего дознавателя Министерства в небольшой город Марионвиль, расположенный посреди обширных лесов и болотистых равнин, прорезанных с юга могучим потоком великой реки святого Игнатия. Причиной этой поездки стал черный коровий мор и затем череда странных событий, о которых и будет рассказано подробнее ниже. Главной подозреваемой в этом деле была некая повитуха Клавдия — женщина, якобы вызвавшая своим колдовством черный ветер¹. В общем, интересуясь такого рода случаями, в Министерстве сочли разумным отправить старшего дознавателя Альфреда фон Ланге, в Марионвиль, не особенно афишируя при этом его визит. В Министерстве также решили, что будет разумным наделить его чрезвычайными полномочиями, на тот случай, если придется прибегнуть к помощи властей или официальных лиц. После долгих и мучительно скучных инструкций в самых разных начальственных кабинетах, Альфреда, наконец, снабдили всеми необходимыми документами и средствами, а также и предписанием относительно даты отъезда. Выйдя на воздух после всей этой болтовни, Альфред отметил, что к его прежнему пониманию задачи, едва ли добавилась хоть сколь-нибудь существенная деталь.

По приезде в Марионвиль, нужно было выяснить, и притом без лишнего шума, представляет ли Клавдия интерес для Министерства. В случае положительном, следовало ее арестовать и препроводить для дальнейших допросов в канцелярию Министерства. Он выехал в указанный день, и спустя неделю тряской унылой дороги, размытой непрерывными осенними дождями, прибыл к месту назначения.

Добравшись до места своего назначения, Альфред, расположился в одной из гостиниц и, около двух недель налаживал нужные связи в городе. Он, прежде всего, познакомился со многими трактирщиками, как в городе, так и в окрестностях, поскольку нет лучших осведомителей в этом мире, чем люди, связанные с этим ремеслом. Кто-то из них согласился работать за небольшую плату, а кто-то просто из «уважения к Министерству». Кроме того, Альфред через тех же трактирщиков, а также и кое-кого из прислуги у себя в гостинице, узнал все, что мог обо всех влиятельных людях города. Относительно же процесса Клавдии оставалось много вопросов, но кое-кто все же обмолвился, что некто Маркус де Ниро уже как будто предпринимал некоторые шаги в плане расследования дела Клавдии, и на основании его выводов, повитуха была признана невиновной по всем статьям обвинения, как коллегией присяжных, так и самим магистратом. Так писали газеты. Довольно скоро выяснилось так же, что этот самый Маркус де Ниро является хозяином частного сыскного агентства «Гончие псы». Желая узнать больше подробностей по этому делу, Альфред решил познакомиться с этим сыщиком несколько поближе, с тем, чтобы выяснить главные моменты, на которых строилось обвинение и защита.

Жил Маркус в небольшом двухэтажном доме с черепичной крышей и беленым фасадом, выходящим на широкую, не менее чем в тридцать локтей, улицу Медников. Альфред нарочно оставил свою гостиницу, и снял комнату на втором этаже в доме, что располагался напротив дома Маркуса, с тем, чтобы по возможности не выпускать этого человека из виду. Комната, которая ему досталась, была чиста и уютна, стены были аккуратно побелены. У одной из стен имелся небольшой камин со стеклянной загородкой и аккуратно сложенной вязанкой дров подле него. У противоположной стены находилась весьма удобная кровать, с довольно мягкой периной. Посредине комнаты стоял массивный обеденный стол с четырьмя, грубо сработанными стульями из тигрового клена. Имелся также платяной шкаф темного дерева, и в углу — медный умывальник, начищенный хозяйкой до зеркального блеска и отгороженный от остальной комнаты японской ширмой, с рисунком по шелку, изображавшем рыбаков, вытаскивающих сети.

Через несколько дней наблюдений и расследований, Альфред пришел к выводу, что Маркус человек довольно нелюдимый, но при этом весьма уважаемый в городе. Два года назад, как раз когда ему стукнуло сорок, он овдовел. Детей ему бог не дал, и потому он проводил свободное от службы время, либо на охоте, разъезжая по мрачным окрестным лесам и полям, либо в собственной библиотеке, которая насчитывала у него, по слухам, более двух тысяч томов. Он был, по словам трактирщика Кривого Ласло, очень искусным охотником, не то слово даже: этот дьявол, — по словам этого самого трактирщика, — один раз на спор попал из арбалета в глаз вороне, которая сидела на шпиле собора! По другим свидетельствам, Маркус, хоть и был книжным человеком, но при этом, обладал недюжинной силой циркового атлета. Как-то раз его решили обобрать два подвыпивших матроса, коих в Марионвиле шныряет немало, когда наступают холода. Они стягиваются в город зимовать, бросая корабли до весны в какой-нибудь из многочисленных гаваней, разбросанных по берегам Св.Игнатия. Главным образом, эту публику здесь привлекает дешевизна жилья, обилие водки и возможность продать кое-какой скарб, нажитый в прежних походах. Двое таких подвыпивших молодцов и напали на Маркуса неподалеку от его дома. Говорят, что судья впоследствии назначил этим двум пройдохам довольно легкое наказание, поскольку им еще нужно было долго приходить в себя на больничной койке, дабы они смогли бы это наказание принять.

Стало также известно от разных людей, что Маркус бывает довольно часто в таверне «Золотое колесо», где Кривой Ласло как раз и был хозяином. Собственно, именно поэтому Альфред и стал наведываться туда, почитай каждый вечер, и от скуки слушал последние городские сплетни, которыми Ласло всегда делился с большой охотой. Вскоре, как и ожидалось, там появился и Маркус. Собственно, тот, заказав кварту пива и свиное колено, сам подошел к столу Альфреда и спросил разрешения присесть, несмотря на то, что свободных столов вокруг было предостаточно.

— Я весь внимание, — сообщил он, усевшись и сложив руки на столе, словно школяр.

Его круглое лицо с темными бакенбардами действительно выражало некоторое любопытство.

— Простите? — ответил Альфред, делая вид, что не понимает, чего от него хотят. Хотя, впрочем, этот визит и столь прямо поставленный вопрос и вправду были весьма неожиданны.

— Быть может, мне будет позволено знать, — как ни в чем ни бывало, объяснил Маркус, — кто за мной шпионит? И с какой целью?

Альфред немного опешил от подобной прямоты, и стал было отговариваться:

— С чего вы, сударь, решили, что….

— Оставьте! — прервал Альфреда Маркус довольно грубо, — Человек, лицо которого мелькнуло трижды за два дня, да еще в самых неожиданных местах — явный шпик. По-другому не бывает, понимаете?

— Сударь, вы ошибаетесь, уверяю вас!

— Перестаньте! — снова отрезал он. — Вы знаете математику?

— Да, изучал…

— Ну, тем лучше, — Маркус достал из сапога небольшой свиток и развернул на столе. — Извольте видеть! Такова модель. Здесь — распределение вероятностей… Это — условие нормировки. То есть, вероятность тройной встречи на такой поверхности, как наш город, составляет… — он ткнул пальцем в число с множеством нулей после запятой.

— Другими словами, — продолжал он, — в нормальном случае мы могли бы встретиться три раза примерно за восемьдесят семь лет. А вы, насколько я знаю, приехали всего-то две-три недели назад. Посему — извольте объясниться.

Альфред кашлянул, он был совершенно ошарашен и не смог сразу найти, что ответить. Он всегда считал себя довольно искусным наблюдателем, да и чего греха таить, и шпионом тоже, но тут был вынужден признать свое поражение, и потому лишь смог ответить:

— Сударь, я действительно искал встречи с вами, но видит бог, слежка никак не входила в мои планы!

— Да? Тогда это странно! А ну-ка — покажите ладони! — потребовал Маркус.

Альфред повиновался. Он даже не стал смещать рисунок папиллярных линий. Во-первых, он уже понял, насколько Маркус не прост и что он все равно заметит подвох, а во-вторых, скрывать действительно было практически нечего.

— Хм… — Маркус задумчиво потер подбородок, — Похоже, вы не шпик… Действительно. Но вы и не какой-нибудь простак с ярмарки! — Этот человек был явно не из тех, кто тщательно подбирает выражения в беседе. — У вас, безусловно, есть и сила, и Дар, и еще… — он снова повертел ладони Альфреда, — какая-то тайна… — он указал пальцем на бугор Марса. — Но чего вам все-таки нужно от меня? — спросил он напрямик.

— Видите ли, — начал Альфред, — я собираю для своей книги всякие необычные случаи. Меня очень заинтересовало дело, промелькнувшее не так давно в газетах…

— Какое именно? — спросил Маркус, отпивая из темной деревянной кружки.

— Дело повитухи Клавдии.

— Ах, это…. — Маркус вцепился зубами в свиное колено и, оторвав изрядный кусок, запил его пивом. — На службе, знаете ли, столько жидкости теряешь, — сообщил он, жуя, — не меньше, чем в какой-нибудь кузнице, а пиво отлично помогает…

Он снова оторвал зубами кусок мяса и осушил кружку до дна.

— Еще одну! — заорал он, слегка повернувшись и, подняв левую руку вверх.

Мальчишка — помощник трактирщика мгновенно принес еще одну кружку с колышущейся пеной, и тотчас словно растворился, прихватив с собой пустую.

Альфред терпеливо ждал, пока Маркус насытится, одновременно обдумывая свою позицию.

— Тут, в общем-то, и говорить не о чем, — сказал он, закончив жевать. — Вы помните, в чем ее обвиняли?

— Да, кажется, будто бы она вызвала черный ветер.

— Ерунда! — отрезал он. — Во-первых, черный ветер может вызвать только маг с воздушным союзником. Это описано и у аббата Кремера и у Герберта Леонвильского, и, представьте, даже в записях самого короля Рудольфа. Но дело не в этом, я и сам могу это доказать, без того, чтобы прибегать к таким авторитетам. Просто приведенные ссылки лучше работали в суде.

— Допустим, с воздушным, — немного задумавшись, сказал Альфред. — А откуда вы знаете, какой именно у нее союзник? Она ведь вам не могла рассказать? Или рассказала?

— Да нет, конечно же. Да и что толку? Кто бы ей поверил? Нет, здесь другой ход был нужен. Просто в тот лунный день, что она родилась — а я его вычислил — у нее мог быть только огненный союзник. К тому же, вся эта история началась в четверг, понимаете?

— Ну да, конечно… — Альфред пытался припомнить все детали этого дела, — и Юпитер был тогда в Весах…, а тут — черный ветер….

— А я, кстати, и не уверен, что причиной всех тех событий был именно черный ветер. Не спорю, очень похоже, но отнюдь не обязательно. Да, так вот, возвращаясь к делу Клавдии, я видел свою задачу в поиске оправдательной логики. Я уже понимал, что у нее огненный союзник, но я пока не мог понять какой именно: сова или саламандра? Потом понял: сова. И в самом деле, косвенным доказательством было то, что ни у одной из ее рожениц, ни разу не наблюдали родильной горячки!

— Как любопытно! — искренне воскликнул Альфред. — А что с ней теперь?

— Да ничего. — Маркус пожал плечами, — Живет как жила. Молва понемногу утихла, я еще какое-то время занимался тем случаем, дабы выяснить причину всех событий, а после бросил.

— А как Клавдия выглядит или — выглядела? — спросил Альфред.

— Ну, как вам сказать… Вообще-то, я бы никогда не подумал, что она из простолюдинок. Уж очень у нее благородная осанка, что ли… Она вообще довольно высокая, чуть пониже меня. Брюнетка, глаза тоже черные… Что еще… Ну, все, что положено иметь женщине, у нее было.. — Маркус сделал несколько волнообразных движений в области груди и бедер.

— Сударь, вы бы на себе не показывали, — улыбнулся Альфред.

Маркус громко засмеялся, и, смахнув рукавом слезы, и, снова отпив из кружки, весело сказал:

— А вы не лишены чувства юмора! Это — здорово! Не люблю, знаете ли, напыщенных «индюков»!

— Вы сказали, — продолжил Альфред, — что бросили заниматься этим делом. Почему так?

— Не знаю… почувствовал что-то… — Маркус бросил кость на стол и откинулся на спинку стула.

— Что именно? — с некоторым удивлением спросил Альфред.

Маркус снова молча склонился над своей кружкой. Он несколько раз закрутил на донышке остатки пива и после внимательно рассматривал получившийся вихрь.

— Как вам сказать… не могу объяснить, — наконец, ответил он. — Это что-то такое… очень уж необычное. Во всяком случае, я встречал подобное описание событий лишь однажды у протопопа Михая Сирина, в его книге «Об исчадиях ада», не доводилось читать?

— Доводилось, — ответил Альфред, кивнув. — И не раз… Любопытный труд, не так ли? Особенно о переходах в миры магов.

— Да вы, я гляжу, тоже человек книжный, — почти обрадовался Маркус.

— Так, немного, — скромно ответил Альфред. — Но, до вас мне, вероятно, далеко.

— Не скромничайте! Да и пустое дело — меряться ученостью, ибо лишь дела наши являются мерилом, каким отмерено нам будет.

— Это верно, — согласился Альфред.

— Кроме того, те события уже давно улеглись сами собой, а вот то, что нынче происходит, — он понизил голос почти до шепота, — меня правда беспокоит.

— Что происходит? — искренне удивился Альфред.

Маркус оглянулся по сторонам, будто высматривая кого-то, и затем, также, почти шепотом, неожиданно спросил:

— Вы когда обычно ложитесь спать?

Альфред немного удивился такому вопросу, но ответил, стараясь быть невозмутимым:

— Обычно, довольно поздно. А что?

— Отлично! — снова обрадовался Маркус, и оглянувшись по стороным, сказал, — Заходите сегодня на рюмочку шерри, часам к восьми. — Он многозначительно подмигнул. — Тогда и поговорим.

Альфред кивнул, а Маркус спокойно встал, скатал обратно в трубку свой свиток с расчетами и сунул его за голенище сапога. Затем, оставив на столе несколько монет, он, не оглядываясь, направился к выходу.

***

Огонь камина играл и переливался в бокалах янтарного шерри. Оранжевые пятна плясали и на потолке. Маркус покуривал свою трубку и неторопливо рассказывал.

— Даже не знаю, мой друг… Ничего, что я вас так называю? Вот и хорошо… Не люблю, знаете ли лишних церемоний… Да, так вот, я не могу сказать, что именно явилось самым первым событием в этой истории. Однако я бы начал со странной смерти нашего бургомистра. Это случилось около месяца тому. Было дано официальное медицинское заключение, что он умер во сне от апоплексии. И в самом деле, на первый взгляд все это было довольно похоже, если бы не одно обстоятельство, на которое, впрочем, так никто серьезного внимания и не обратил. Я, к слову, тоже поначалу ничего странного не усмотрел. И вот недавно, раскрываю трактат Иоганна Тритгеймиуса «Природная магия»… — он потянулся за книгой, лежащей на столике подле, раскрыл ее на закладке. Надев круглые металлические очки, Маркус стал водить указкой черного дерева, по уже изрядно пожелтевшей странице, испещренной мелкими буквами…

— Ага, вот: «В случаях попадания в черный вихрь, человек неизбежно погибает. Смерть при этом выглядит естественной, но есть ряд признаков, способных помочь отличить данную смерть от всех прочих. Во-первых, губы пострадавшего всегда иссиня-черные, а в волосах могут наблюдаться спутанные клубки, которые невозможно после расчесать. Во-вторых — кровь такого несчастного полностью меняет цвет, и чаще бывает почти черной, иногда — темно-синей или даже темно зеленой. В-третьих, глаза умершего часто направлены в разные стороны, а положение тела может говорить о некоей предсмертной судороге, и, таким образом, часто его поза напоминает всадника. Иногда, но не всегда, на теле появляются синие или черные шрамы, которых прежде, при жизни умершего не наблюдалось. Так в 1383 году близ Леонвиля наблюдался такой случай. На животе умершего был обнаружен шрам в виде символа Сатурна, что дало основания тамошним властям открыть дело о злонамеренном колдовстве.»

Ну, и так далее… — подытожил Маркус, закрывая книгу. — И что же вы думаете? — продолжил он несколько торжественно, — Именно так все и было! Я поднял протоколы осмотра тела, и обнаружил, что губы были черны, глаза глядели в разные стороны, поза, как они написали в отчете, была напряженной и напоминала ту, что бывает у кулачных бойцов, ну и еще кое-что. На шрамы, к сожалению, никто внимания не обратил, а теперь уже поздно требовать эксгумации, да и оснований, как вы понимаете, для этого маловато. В общем, имеем то, что имеем. Я, понятно, заинтересовался этим делом, и начал свое негласное расследование. Своей первейшей задачей, я поставил выяснить, кто мог желать ему смерти. Это было несложно. Таковых нашлось немало. Наш бургомистр, был, увы, человеком неуравновешенным и малоприятным, хоть о покойниках так говорить, и не принято. К слову, первое, о чем упоминали его домочадцы это о его замкнутости и невероятном аскетизме! Он буквально сидел на хлебе и воде! Хотя, супруга и служанка питались вроде бы относительно нормально. Лишь изредка он позволял себе блюда из овощей, а уж мясо или рыбу он и вовсе ел всего-то несколько раз на каких-то официальных приемах. Кто-то мне об этом рассказывал. Впрочем, как ни странно, но при всей своей скаредности, он, видимо, не был алчен. Во всяком случае, наш бургомистр был довольно равнодушен к накопительству. Нет, деньги у него, понятно, водились, но он ни разу не был замечен ни в каких сомнительных связях. А ведь к нему просто косяками шли всякого рода купцы и землевладельцы, пытаясь заручиться поддержкой. Но и тут он сумел нажить множество врагов, отказывая даже в делах, которые могли оказаться очень для него выгодными, и при этом, что называется, «комар бы носа не подточил». Так что, поскольку подозревать можно было многих, дело обещало быть непростым. Но, я не торопился. Я всегда знал, что терпение есть второе имя успеха. В таких случаях, когда не вполне ясно, что и зачем нужно делать, следует сконцентрироваться на нужной идее, но ничего не предпринимать конкретно. Так я и решил. Всякий раз, когда было на то время, я вызывал образ покойного и как бы задавал вопрос: «Кто?». Все шло своим чередом, а я, тем временем, решил поспрашивать у людей его окружения, не было ли чего-то странного накануне его смерти. Но, никто мне ничем помочь не мог. Все только пожимали плечами, мол, что могло быть странного? Весь день он проводил в городской ратуше, а вечерами дома.

— Но! — Маркус поставил свой бокал на столик и затем поднял указательный палец. — Дело в том, что накануне, примерно с месяц до смерти, бургомистр пригласил меня к себе, дабы сделать свидетелем его завещания.

— Интересно. — Альфред отпил из бокала. — Почему вас?

— Почему меня — не берусь судить. Пару раз я оказывал ему ничтожные услуги, и он мне, видимо, стал доверять больше, чем другим. Короче говоря, он показал мне небольшой окованный ларец. В ларце было, собственно, завещание, которое я и заключил своей подписью как обычный свидетель. Но, кроме завещания, бургомистр принес также и пухлый конверт плотной голубоватой бумаги, пожалуй, чуть больше обычного почтового. На нем не было ни марки, ни штемпелей, конечно. Так вот, конверт он при мне запечатал своей печатью, и после велел мне также поставить и сургучную печать с моим вензелем. Я так и сделал. Тогда он тотчас написал на нем: «Вскрыть сей конверт доверяю Маркусу де Ниро, частному детективу и хозяину агентства «Гончие псы», после моей кончины, конфиденциально и без присутствия кого бы то ни было». Ну, и поставил свою подпись и число. Затем он закрыл ларец, и ключ вручил мне. После этого, он просто повернулся и ушел.

— Так, и где же теперь ларец? — спросил Альфред, немного подавшись вперед.

— То-то и оно! — Маркус щелкнул языком. — Ларец после смерти обнаружить не удалось. Перерыли весь дом.

— Ну, а ключ у вас сохранился, я надеюсь? — Альфред был явно ошарашен.

— В том-то и дело. Хе-хе… — Маркус почесал подбородок, — Ключ тоже пропал.

— Как это? — удивился Альфред.

— Да вот так… — ответил Маркус уклончиво. — Я держал его в разных местах. То в конторе, то здесь. Но кто-то его стащил.

— А где вы его прятали в последний раз?

— Здесь. За одной из книг, — Маркус кивнул в сторону книжных стеллажей.

— И его точно там нет? Может, вы плохо искали?

— Поверьте мне на слово, — ответил Маркус холодно, — его там нет!

— А что было в завещании?

— Да, в общем, ничего особенного. Практически все должна была унаследовать жена. Плюс еще несколько мелких поручений и назначений.

— То есть, у жены был мотив и возможность, — сказал Альфред задумчиво.

— Формально — да. — Маркус пожал плечами. — Но, я думаю, что как только вам выпадет случай с ней познакомиться, вы отбросите эту мысль тотчас же.

— Вот как? И почему же? — снова удивился Альфред.

— Ну потому, что это — настоящий ангел во плоти. Более добродетельного и скромного существа я и не встречал ни разу. Да, и вот еще! Бургомистр взял с меня клятву, что никто не узнает о содержании его завещания. Затем он также меня заверил в том, что о существовании этого ларца знаем только мы двое. И что о месте, куда он его спрячет, он мне сообщит позже. Но — так и не сообщил…

— Что ж, оставим пока. — Кивнул Альфред. — А что было в голубом конверте, вы не догадываетесь?

— Что-то, видимо, очень ценное. А может быть — опасное. Не знаю. Он отказался говорить на эту тему.

— Понимаю. Ладно, в конце концов, украденное завещание — это вряд ли дело для моего Министерства. — Альфред встал, прошелся по комнате, а затем снова сел.

— А вот скажите, Маркус, а у бургомистра было какое-нибудь увлечение? Чем он занимался дома по вечерам

— Да, представьте, было. Он реставрировал старые книги. И надо сказать, очень недурно.

— Интересно, а больше ничего странного не было, кроме пропажи ларца?

— Да, в общем-то, ничего, кроме одного, пожалуй. И хоть это события несколько иного рода, я бы хотел рассказать и об этом тоже. Не знаю, как они связаны и связаны ли, но я все никак не могу забыть, ибо мне кажется, что тут что-то не так.

— Ну что ж, это интересно. Расскажите.

— Пожалуй. Сразу после смерти бургомистра начался сильный дождь, который лил с разной силой довольно долго, лишь иногда перемежаясь густыми долгими туманами! А затем, все закончилось, как ничего и не бывало. Причем дождь лил, похоже, только над нашим городом! Если отъехать на несколько лье — все было как обычно. Такой дождь ведь грозил бы страшным неурожаем, но нет — крестьяне в округе почти и не жаловались на это. Второе событие случилось где-то недели через три после того, как я предпринял свое расследование. Дело было вечером, я вернулся домой и обнаружил в дверном косяке воткнутую иглу. Ну, сами понимаете, что это значит… Однако, противник, видимо, держал меня за простака. В общем, как и положено, я обмотал пальцы шкуркой летучей мыши, и, вынув иглу, бросил ее в соляной раствор.

— И что? Игла зашипела?

— Не то слово! Она почти что взорвалась!

— А цвет?

— И цвет стал необычно красный.

— Никогда не слышал о таком. Красный, как что?

— Пожалуй, как обожженный кирпич. И, представьте, и я прежде не слышал о таком. И лишь потом обнаружил у того же Иоганна Тритгеймиуса, правда в другом трактате, что это может указывать на попытку наведения красного морока!² Что скажете?

Альфред только покачал головой.

— Вот-вот, — продолжал Маркус, — а далее, я, как и всегда в таких случаях прокалил каменную соль… — он снова сделал длинную паузу.

— И… — , Альфред снова отпил из бокала и посмотрел сквозь него на свет свечи. Рассказанное Маркусом весьма заинтриговало его.

— И соль поначалу стала практически черной, а затем тоже стала взрываться. Понимаете?

— Понимаю, — ответил Альфред медленно, и стал дергать себя за ус. Эта привычка появилась у него довольно давно: он дергал себя за ус всякий раз, когда мучительно пытался что-то вспомнить. — Как раз недавно, пожалуй, с месяц назад, я читал у Милана Товиса³, что если соль при прокаливании в доме взрывается — это верный признак заговора на смерть или же попытка наслать красный морок. Но я к Товису отношусь, если честно, довольно скептически. Он хоть и был весьма талантлив, но все же, он, скорее деревенский колдун, нежели серьезный маг, и далеко не все мог понимать во всех должных взаимосвязях. Одно дело эмпирический опыт, а другое — серьезное университетское образование. Вы согласны со мной?

— Это верно, — ответил Маркус, — и, тем не менее, я тоже все это понял именно так, как и ваш Товис! И тогда я предпринял, что называется «круговую оборону». Я рассыпал соль вокруг дома. Я развесил по четырем углам в каждой комнате траву Иоанова посоха….

— Стоп! — Альфред поднял руки, как бы призывая остановиться. — Почему Иоанова посоха?

— Ну как вам сказать.… Это было что-то вроде наития… В те пару дней Юпитер был в оппозиции с Солнцем, а Иоанов посох — трава союза Юпитера и Солнца… Акт примирения, в общем… Но, я понимаю, что эта часть вполне может быть поставлена вами под сомнение… Да и вот еще… Могу ли я надеяться, что все сказанное останется между нами?

— Послушайте, Маркус, — сказал Альфред, вставая, — у меня нет склонности к праздной болтовне с кем ни попадя, уж поверьте.

— Ну и хорошо, — ответил Маркус, стараясь быть как можно мягче. — Вы садитесь, садитесь, прошу вас! Значит, никто кроме нас двоих никогда не узнает о том, что я хотел бы вам рассказать еще.

— Дорогой друг, — ответил Альфред, тоже смягчаясь, — как вы уже наверняка догадались, я хоть и не шпик, но все-таки — человек государственный.… Но, я все же обещаю, что смогу вам помочь, даже, если вы что-то и натворили, в порыве своего расследования…

— Ой, да причем тут!.. — Маркус лишь взмахнул руками, — Да, господи, ну что тут говорить.… Ну когда, ваше Министерство предотвратило хоть один «черный ветер», был хоть один случай? А смерть бургомистра? То-то же.… А ведь я следующий.… Или вы не поняли?

— Нет, я понял, — ответил Альфред, и, видимо, отчасти солгал, ибо вообще-то не понимал ситуацию во всей полноте. — Однако, я тут как раз для того, чтобы во всем разобраться, и по возможности предоставить защиту тем, кто в ней нуждается.

— Защиту… — Маркус откинулся на спинку кресла, — От чего? Вы вообще понимаете, что происходит?

— Пока что, не очень, исходя, кстати, из ваших же показаний. Но, поглядим, что дальше…

— Хорошо. Рассмотрим факты. При этом мы не подразумеваем, что если одно случилось после другого, то это означает, что вследствие другого. Согласны?

— Да. — Альфред достал сигару и аккуратно обрезал кончик.

— Итак! Умирает бургомистр. Затем я предпринимаю свои шаги в расследовании. И тотчас появляется эта игла, плюс дом подвергается серьезной атаке. И что я должен думать?

— Понимаю, — ответил Альфред, — но мне пока что вам сказать нечего. Давайте попробуем разобраться. Вы в городе человек известный. Меня же не знает никто. И в этом наше преимущество. Вы будете изображать то, что потеряли интерес к делу, а я попробую что-то разнюхать. Встречаться будем один или два раза в неделю, в случайных местах и ненадолго. А пока что давайте подумаем о наших дальнейших шагах, ну и о стратегии вообще…

— Хорошая мысль, — Маркус оживился. — Так… Давайте нанесем все, что мы знаем на бумагу в виде схемы. Я уже использовал этот метод не так давно: очень эффективно.

С этими словами Маркус удалился, и его не было слышно минут пять. Затем, откуда-то из темноты другой комнаты Альфред услышал его приглушенный голос:

— Друг мой, помогите мне!

Альфред бросил сигару в пепельницу, вскочил и бросился в комнату, куда ушел хозяин дома. Когда он вбежал, то увидел, что Маркус стоит у стола с рулоном чертежной бумаги в одной руке и чертежными принадлежностями в другой.

— Будьте так добры, барон, возьмите свечу со стола и осветите нам обоим дорогу, а то, как видите, у меня не хватает рук все это донести в одиночку.

Альфред облегченно выдохнул.

Они вошли в гостиную и Маркус, раскладывая на столике бумагу, вдруг насторожился.

— Что-то не так? — спросил Альфред.

— Не знаю… — ответил Маркус. — Вам не кажется, что на нас кто-то смотрит?

— Смотрит? — удивился Альфред — Кто? И откуда?

— Я не знаю… — признался Маркус. — Но это уже повторялось несколько раз… Ага… вот теперь ушло…

— Ушло? С вами все в порядке? — насторожился Альфред.

— Думаю да… — ответил Маркус в своей прежней манере. — Но в следующий раз, если я снова что-то замечу, попробуйте задержать дыхание, насколько возможно, и попробуйте прислушаться к своим ощущениям. Думаю, вы наверняка тоже кое-что заметите.

— Хорошо, — кивнул Альфред немного взволнованно. — И часто вам это кажется? Ну, то, что за вами следят?

— Хороший вопрос, — Маркус немного замялся, — пожалуй, это происходило, раз пять или шесть сразу после того, как я начал наводить справки относительно смерти бургомистра.

— Интересно… Тогда это все меняет… — задумчиво сказал Альфред. — Если только вам это не показалось.

— Думаю, что не показалось, — ответил Маркус довольно уверенно, продолжая раскладывать на столе большой лист бумаги и чертежные инструменты, — Хотя, в этот раз, ощущение было несколько менее отчетливым, нежели раньше.

— Знаете, мой друг, вы только не обижайтесь, но иногда колеблющийся свет камина и свечей, полумрак и полуночная тишина играют с нами странные шутки. Я сам, бывало, и не раз, настораживался вдруг ни с того ни с сего.

— Это верно, — согласился Маркус, усаживаясь в кресло. Не спеша, он снова раскурил свою трубку из вишневого корня, и пару раз пыхнув медвяным дымом, бросил спичку в пепельницу. Затем он откинулся на спинку кресла, и без всякого перехода спросил:

— Так что мы нанесем в центре, в качестве главного символа?

Примечания

1

Черный ветер — явление, впервые описанное монахом Хьго из монастыря Сен-Андре. Дело в том, что Хьюго, видимо, был также и чернокнижником, и в результате своих опытов, смог не только переходить в «миры магов», но и возвращаться обратно, что и теперь удается немногим. Хьюго, а затем и многие его последователи единодушно сходились к мысли, что нельзя переносить из одного мира в другой никакие предметы, поскольку это приводит к непредсказуемым и часто катастрофическим последствиям. Кажется, сам Хьюго назвал это явление — «черным ветром», поскольку в его случае, такие явления всегда сопровождались сменой погоды, бурями и продолжительными грозами. Другими признаками черного ветра был также коровий, а затем и лошадиный мор. Корнелий Агриппа также полагал, что спустя четыре дня после возникновения черного ветра, могут погибать младенцы, рожденные в планетарный час Марса. Однако доказать это пока никому не удалось, хотя и действительно, спустя четыре дня детская смертность несколько повышается. (Здесь и далее — примечания А.фон Ланге)

2

Красный морок — колдовское действие, направленное на дестабилизацию противника. Как правило, люди после наведения к.м. сходят с ума, лишаются памяти, часто находятся в жару и бредят. Внешне состояние пострадавшего напоминает желтую лихорадку. Нередко, спустя тридцать-сорок дней больной с наведенным к.м., умирает. Но бывает, что и выживает, хотя остаток дней чаще всего проводит в скорбном доме. Название данное действие получило от того, что галлюцинации у пострадавших выглядят как некие картины в красном или оранжевом цвете. Могут также быть видения чудовищ, преисподней и т.п.

3

Имеется в виду трактат M.Tövis «Tárgyalja az indukált károk fajtáit», Szeged, 1675