Школа. Никому не говори. Том 1

Руфия Липа, 2023

Никто в старшей школе не хочет общаться с изгоями, когда твоя популярность зависит не только от личного обаяния, но и от окружения. Это непреложное правило успеха в подростковой среде.У Любы Поспеловой добрый молчаливый отец и деспотичная властная мать с домостроевскими представлениями о воспитании дочери. У Любы нет никакой свободы, но есть множество обязанностей по дому, и это всё больше отдаляет её от одноклассников. Девушка умудрилась оказаться изгоем в своём дружном и сильном 10 «А», классе с высокой успеваемостью и отборными семьями. Ребята искренне считают Поспелову нелюдимой заучкой и гордячкой, а она всего лишь боится строгой матери и общественного осуждения. Друзей у застенчивой Любы нет, но зато появляется опасный враг – красавец и хитрец Сэро, один из самых популярных старшеклассников в школе, от которого хорошей девушке надо бы держаться как можно дальше… Или не надо? Быть может, именно дерзкий цыган научит трусишку быть смелой и принимать самостоятельные решения?

Глава 4.

Ресторан-бар «Торнадо» работал без выходных, а его танцполы — по пятницам, субботам и воскресеньям. Самой многолюдной дискотека всегда была в субботу: на площадке — не протолкнуться, возле бара не было ни одного свободного стула, а в ресторане столики, смотрящие прямо на танцпол, бронировались ещё с будней.

Молодежь со всей округи приходила сюда потанцевать, познакомиться, себя показать.

Ранние осенние вечера на юге очень тёплые. Ещё жужжали комары; их, кровососов, конечно, мало осталось, по сравнению с летом, но сентябрьское присутствие этих назойливых пискунов раздражало всё так же. Пока не наступали холода, в «Торнадо» работала летняя танцплощадка — широкий асфальтированный двор под открытым небом, огороженный высоким забором из красного кирпича, с массивными коваными воротами. Во дворе, по углам небольшой сцены-подиума, стояли мощные, в человеческий рост, колонки. Под небольшими навесами, наверху, по периметру всего двора — множество маленьких, чтобы музыка равномерно звучала по всему пространству. Музыка настолько равномерно и громко звучала, что в период работы летнего танцпола — поздняя весна, лето и ранняя осень — танцевальный репертуар «Торнадо» было слышно за десятки километров от источника.

На сцене, рядом с большими колонками, располагался пульт диджея. Диджеем человека, ставившего музыку, можно было, конечно, назвать только условно, чисто по провинциальным меркам. Всё его диджейство заключалось в том, что парнишка просто включал с кассет и компакт-дисков популярные танцевальные хиты и медлячки, как по программе, так и на заказ (оплачиваемый, само собой).

Сегодня была последняя сентябрьская суббота, и Сэро не собирался пропускать возможность потусить в центре на дискотеке. Пока летний двор «Торнадо» открыт. Зимний танцпол в разы меньше, толкотня, сутолока. Хотя и в летний всегда набивалось неумеренное количество молодёжи — не развернёшься. Лимита на пропускное количество желающих потанцевать в диско-клубе не было.

Уже почти стемнело. Станичный парк, примыкавший к территории дискотеки, плохо освещался. Пьяная молодёжь постоянно била фонари, и местная администрация не спешила менять в них лампочки. То тут, то там видны были группки весело ржущих молодых людей: где-то курили, кто-то передавал по кругу бутылку с пойлом, кто-то бравадно орал какую-то похабную чушь. Слова поставленной диджеем песни от «Руки вверх» рокотали на весь парк. Чем ближе к грохоту музыки, тем больше жужжавших людских кучек.

Сэро внимательно осмотрелся, стараясь разглядеть в темноте знакомые лица. Имир не захотел никуда идти. Он не был завсегдатаем «Торнадо» и приходил сюда нечасто, лишь когда желал побыть в танцевальной сутолоке. Обещали подойти Паша и Денис со своей девушкой. Если парочка вдруг опять не поссорится из-за ревности или по какой другой ерунде.

Из ночной тени дерева навстречу Ибрагимову вынырнул Паша.

— Салют! Давно ждёшь?.. Ден где?..

Кудрявый коротыш пожал цыгану руку и махнул в сторону кованых овальных ворот, из которых постоянно сновала уйма разгорячённого народу.

— Внутри. Лена очень хотела танцевать. Истерить уже начала. Вот он и повёл её.

— Вот как!.. Пойдём, пошукаем контрамарки.

Ворота как раз открылись, и из-за двери вышли парень с девушкой.

— Привет! Уходите? — обратился к паре цыган. У него было редкое чутьё на нужных людей.

— Да, уходим, а что? — сдержанно ответил парень, а девушка покосилась на Сэро и слегка ему улыбнулась.

— Контрамаркой не поделишься, брат?.. Я деньги потерял: видимо, из кармана выпали, пока за сигаретами лазил, — ни капли не стесняясь своего вранья, Сэро уверенно посмотрел в лицо парню. Потом — на девушку, заигрывающе. Лишь уголки губ лукаво чуть дёрнулись вверх.

Ребята отдали свои контрамарки.

— Благодарствую, родные! Спасибо! От всей души! Всех благ! — цыган и блондин раскланялись и нырнули за дверь.

В глаза ударили цветные лучи мельтешащей цветомузыки, поверхностно освещавшие душный полумрак и выхватывавшие из него фигуры танцевавших. Проход перегородил громила на контроле: Сэро и Паша сунули ему под нос выпрошенные контрамарки и растворились в дёргающейся толпе.

Из колонок гремела «Крошка моя». Сэро почувствовал дискотечный экстаз и будто опьянел. Всё его стройное, мускулистое, юное тело запело, задвигалось вслед музыке, волнами, вместе с танцующими мальчиками и девочками. Эмоции драйва, танца наполняли и отпускали. Плясавшие ритмично прыгали, переминались с ноги на ногу, покачивали задранными вверх руками, трясли головами — словно в гипнотическом пульсе сливались люди, разноцветные всполохи, полумрак, осенний опьянявший воздух и гремевшая музыка. Пахло сигаретным дымом, вспотевшими подмышками, алкоголем и сонмищем без меры вылитых на одежду парфюмерных ароматов, смешавшихся в хаотический клубок, который невозможно было уже разобрать на отдельные композиции.

В большинстве своём танцевали девочки. Парни стояли вдоль стен и глазели на барышень: кто-то любовался танцующей подругой, кто-то присматривал себе вариант на вечер, а некоторые просто бесцеремонно глазели на юные свежие девичьи формы, подчеркнутые вызывающими, довольно откровенными нарядами.

Многие мальчишки стеснялись, считая танцы чисто женским занятием. Из парней танцевали десятки, если не единицы. И эти танцующие парни были, конечно, лучшими: они двигались динамично, в чувстве ритма, плавно, наполненные сексуальной энергией молодых тел и силой уверенности в собственном обаянии. Сэро был одним из таких. Он отдавался с головой танцу, песне, музыке. Его дико красивая внешность притягивала к себе внимание, уверенность и обаяние очаровывали девочек, и они, словно мотыльки, стремились составить ему пару в подтанцовке, улыбались, кокетничали, мечтая заполучить себе притягательного черноглазого юношу.

Кто-то дёрнул цыгана за плечо. Сэро, будто вырванный из гипнотического транса в реальность, очнулся и повернулся назад, по направлению к источнику раздражения.

Позади зелёный луч осветил Ленку, девушку Дениса. Девочка, призывно улыбнувшись Сэро, тут же повисла на нём. Её губы в приветственном поцелуе коснулись его губ, задержавшись на них пару неприличных для дружбы секунд.

Сэро аккуратно отстранил Лену. Огляделся.

— Где Ден?..

Лена повертела головой, нарочито поправляя на стоящих торчком грудях очень глубокий вырез своей синтетической кофты.

— Только тут был! Мы ходили курить, зашли, увидели у стенки Пашку, потом тебя! Я пошла звать тебя, а Денис остался потрындеть с Пашей! Куда они делись?! Может, на улицу попёрлись?! — она почти что орала Сэро в ухо, пытаясь перекричать рёв колонок.

— Тогда пошли проверим!

Лавируя между телами, Сэро и Лена вынырнули с танцпола в парк. Сквозняк тут же обдал вспотевшее тело мальчишки. Неподалёку наводила подозрительную суету разгорячённая толпа. К ней постепенно подтекали любопытствующие. Доносились выкрики, брань.

— И чё ты хлебало своё прижал, а?!..

— Сам ты прижал своё рыло, чмо!!!

— Чё ты вякнул, тварь?!.. Чё ты на меня пялишься?!.. Зенки свои вытаращил и ржал там!.. Предъявы есть, а?!.. Чё ты пялился на меня, спрашиваю?!..

Сэро узнал голос Дениса и нырнул в самое ядро собравшейся разборки. В круге из нервно суетившихся пацанов, схватив друг друга за грудки, топтались, крича оскорбления друг другу в лицо, Денис — друг цыгана, одноклассник Паши — и какой-то неизвестный тип, приблизительно их ровесник. Рядом с Денисом мельтешил Павел. Увидев брюнета, он обрадовался и подскочил с докладом.

— Я и Ден общались у стены, а Ленка пошла к тебе. Тут Ден увидел этого, — Паша раздражённо кивнул в сторону оппонента. — Тот что-то говорил своим и ржал. А Ден подумал, что про него, и быканул! Хрен их расцепишь!

Сэро усмехнулся.

Драки возле «Торнадо» были таким же непременным последствием дискотек, как пьянство и случайные половые связи.

В основном, танцевать приходили несовершеннолетние. Более взрослая молодежь: студенты и старше — сидела в ресторане и глазела на вертевших задами девчат. Разгорячённые же школьники, опьянённые беспрепятственно продаваемым в баре и ларьках алкоголем, куражом и собственным максимализмом, очень любили сбросить напряжение, устраивая выяснения отношений по любой причине, даже самой ерундовой. Разборки, крики, оскорбления, драки давали ощущения власти, удовольствия, адреналина. И крайне редко сцепившиеся расходились миром.

Чаще всего стычки заканчивались избиением, нередко толпой на одного, нанесением повреждений разной степени тяжести. Кто-то после таких налётов оказывался калекой. Был, говорили, случай, когда парня с девушкой забили в парке до полусмерти. На танцплощадке дежурили наряды милиции из нескольких сотрудников. Но что могли сделать пять-десять милиционеров на несколько сотен взгорячённых, распоясавшихся подростков?

Денис Коробкин, высокий плотный русый парнишка, очень любил быть в центре разборок и зачастую становился их зачинщиком. Сейчас, нависнув над противником своими мощными плечами, он свирепо сверлил его серо-зелёными глазами, стремясь, наконец, развязать желанный мордобой. Дрался Коробкин очумело, не зная пощады, но выбирал себе грушу для битья с умом — он предпочитал боевые ранения, но не проигрыш.

Сэро натуру своего дружбана давным-давно распознал и прекрасно сейчас понимал суть сыр-бора. Денис пристал к пацану от нечего делать, лишь бы покуражиться. И Сэро в этом балагане сегодня участвовать не собирался.

— Эй, Ден, браток, остынь! — цыган взял крепкой хваткой за плечи обоих парней и расцепил их. Чужак тут же отлетел к своим в окружение. Денис было дёрнулся в его сторону, но Ибрагимов, надёжно держа руку приятеля около локтя, остановил его.

— Товарищ просто отдыхает. Как и ты. Зачем портить такой прекрасный вечер друг другу?

— Я не позволю какому-то хлебососу с меня ржать!

— Никто с тебя не ржал, урод! Мы вообще своей компанией стояли, никого не трогали, когда этот козёл к нам подскочил! — пояснил пострадавший явно для Сэро, увидев в том дипломата-решалу.

— Слова подбирай, а то я тебе тоже зубы посчитаю! — остудил того Ибрагимов. — Пожмите друг другу руки и разойдитесь с миром.

— Пошёл ты, обрыган! Я тебе щас нахрен руку сломаю! — бросил Коробкин протянувшему было руку парнишке и, похлопав по плечу Сэро, шумно вдохнул грудью прохладный осенний воздух да пошёл прочь.

— Ты нормальный?! Какого лешего ты на рожон полез?! — кинулась к своему парню Ленка.

Денис отпихнул Ленку в сторону, сделал ещё пару шагов и остановился. Потом повернулся к шедшему чуть позади цыгану и по-дружески обнял его, похлопав по спине.

Лена вдруг восторженно завизжала и побежала здороваться к стайке дымевших девиц в мини-юбках.

— Вечер только начался и обещает быть весьма приятным. А ты уже с каким-то лохом свару устроил. Не поздоровавшись со мной. Вот как тебя, Ден, после этого называть?

— Ай, да брось, братан! Забудь! Пошли покурим, — Денис прикурил и смачно затянулся табачным дымом. — Ты уже накатил?

— Не собирался даже.

— А ты, Пахан?

— Неа.

— Трезвенники чёртовы! — Коробкин докурил и щелчком отправил непотушенный окурок в траву. — Пошли вовнутрь!

Внутри гремела и плескалась энергия танца и соблазна. Девчонки, на каблуках-шпильках, в обуви на высокой платформе, в мини-юбках, шортах под самые ягодицы, в коротких обтягивающих платьях, с оголенным упругим декольте, извивались в такт попсе, демонстрируя стоявшим у стен парням свои прелести.

Весь танцпол выглядел как товарная лавка: девки красовались, выставляя, так сказать, товар лицом; парни глазели и выбирали. Юноши постарше и молодые мужчины, сидящие за ресторанными столиками и барной стойкой, тоже приглядывали себе товар. Девочки-подростки это прекрасно знали и стремились изгибаться и вилять телом ещё больше. Там, за ресторанными столиками, можно было подцепить кавалера посолиднее: при машине и деньгах. Чтобы потом, смело глядя подружкам в лицо, хвастаться подарками или джипом, подъехавшим к воротам школы встречать тебя после уроков.

— Смотри, — толкнул локтем цыгана Денис. — Видишь вон ту, с красными волосами, в кофте с кошкой?.. Ничего так, да?.. Я б её трахнул!

На сцене, возле диджея, танцевало несколько девочек, желавших привлечь к себе максимум внимания. Туда, на возвышение, лезли самые уверенные: тебе видно весь зал, и тебя весь зал тоже видит.

Песня группы «Иванушки International» закончилась, и девчонка, с покрашенными в рубиновый цвет волосами, в белой футболке с изображением кошки и обтягивающих джинсах, спрыгнула со сцены и пошла к уборным — воды попить, скорее всего. Денис метнулся, распихивая толпу, к ней наперехват. Сэро наблюдал, как отвязный Коробкин встал у девчонки на пути, что-то сказал, а затем взял за шею и страстно, взасос, поцеловал.

Девчонка не сопротивлялась. Коробкин развернулся и пошёл назад, к Сэро.

— Говорит, у неё парень есть.

— Ты тоже встречаешься, не забыл?

— Ну и что? Я верным быть никому не обещал.

— Против такого весомого аргумента не попрёшь! — Ибрагимов, расхохотавшись, хлопнул Коробкина по плечу и пошёл в самую гущу толпы.

Диджей поставил песню Отпетых Мошенников «Люби меня, люби», и мальчики вдоль стен зашевелились. Все понравившиеся девочки тут же были разобраны на пары, невыбранным же пришлось уйти в сторону и, сложив крестом руки на груди, смотреть на прилепившихся друг к другу ребят. Кто-то, чтобы не чувствовать себя неловко, выскочил на время медляка покурить. Некоторые весельчаки — девушки и парни — ради смеха объединились для танца в однополые пары. К Сэро метнулись несколько девушек, но он им учтиво отказал, показав головой, что идёт в сторону туалета.

И так плотная толпа на танцполе увеличилась чуть ли не втрое. Люди в парах буквально тёрлись как друг об друга, так и о своих соседей по площадке. Это создавало некоторые неудобства. Хотя разгульную натуру Сэро это мало смущало: он во время танцевального угара специально заходил в самую гущу теснившейся, ошалелой от ора музыки разгорячённой толпы и аккуратно вытаскивал из карманов и сумок деньги и сигареты (последние он потом поштучно толкал за пару рублей в школьном туалете нуждавшимся в куреве).

Сэро медленно и незаметно протискивался через девушек и парней, погружённых в нежный мотив песни и в объятия, ловко и осторожно обчищая карманы и сумочки. Ему нравился этот криминальный экстрим: на красивом лице его не мелькало даже тени от заинтересованности кражей или суеты — взгляд был направлен в сторону туалета, а если жертва дёргалась, то цыган тут же изображал на обаятельном лице извинения и по-детски наивно, обезоруживающе улыбался. Чем снимал с себя абсолютно все подозрения.

Когда Ибрагимов, по окончании своего крестового похода, закрыл за собой дверь туалетной кабинки, то сразу начал оценивать награбленное: ненужная ерунда, типа помад и ключей, летела в унитаз или мусорку, а ценное пряталось в потайные карманы джинсов, подшитые изнутри. Он ещё ни разу не попадался, хотя парнишке уже очень хотелось оказаться в подобном переплёте: проверить себя и свои возможности — как он выкрутится из щекотливой ситуации. Шальная натура, уставшая от лёгких побед, просила больше драйва, больше экстрима, ещё больше всплесков адреналина.

Улов был весьма неплохой: в руках оказалась целая зарплата, презервативы, жвачка, немного конфет, пара золотых колец и несколько начатых пачек сигарет. Сэро предусмотрительно засунул все сигареты в одну — наиболее дешёвую пачку, и вышел вон.

Песня почти завершилась. Коробкин сладострастно тёрся о девку с рубиновыми волосами, которая пять минут назад заявляла, что несвободна. У стены стоял Паша — он редко кого приглашал на медляк. У Сэро было ощущение, что Павел ходил в «Торнадо» только потому, что он его с собой звал. Паша любил музыку, но к пьяно-угорелой толкотне относился с недоумением и лёгкой ноткой отвращения. Прям как Имир. Отшибленные книголюбы, блин! Сэро подхватил Пашу, и они оба нырнули в свежую осеннюю ночь.

Тут, на воздухе, было почти пусто. Щас грянет быстрый музон, и часть гостей бара выползет наружу. Мальчишки закурили от нечего делать, задумчиво глядя по сторонам. Их молчание нарушил вспотевший, разгорячённый Коробкин, державший за талию красноволосую партнёршу.

— Пацаны, знакомьтесь: это Наташа!

Наташа поздоровалась и без грамма стеснения уставилась сначала на Пашу, а затем на Сэро. Цыган задержал наглый взгляд на ней. Они будто друг друга прочитали: казалось, будто их роднило некое внутреннее бесстыдство.

— Мы с Наташей пойдём покурим, там, в тишине. Так сказать, познакомимся поближе! Вы, если что, нас не видели, — Коробкин подмигнул друзьям и потащил в полумрак, за угол забора, хихикавшую и оборачивавшуюся в сторону Сэро девушку.

— Чувствую, опять ругань будет, — вздохнул Паша. Цыган кивком согласился.

Не прошло и десяти минут, как к ним подлетела Ленка в сопровождении нескольких девушек. Она явно была вне себя: девчонку трясло, глаза выпучены, грудь от частого шумного дыхания вздымалась, не в силах успокоить свою хозяйку.

— Где этот козёл?!.. Ну?!.. Чего вы молчите?!.. Говорите же!!!.. Это так подло! Девочки видели, как он сосался с какой-то шмарой!!! Тискал эту тварь!!! Где?!

«Опять двадцать пять!» — пронеслось в Пашиных мыслях. Он смотрел на свою одноклассницу не мигая. Ему было стыдно и неудобно, как будто проступок Дениса совершил он, Павел Овчинников.

Ленка и Денис учились в одном классе с Пашей и встречались уже около года. Одноклассники называли их страстной парой, и эта самая несчастная страстность заключалась в постоянных стычках между Коробкиным и его девушкой. Они могли целоваться взасос посреди школы, у всех на виду, а через пять минут так же, у всех на виду, крыть друг друга отборным матом, а то и драться. А потом, на следующей перемене или через пару дней, опять пошло тереться друг об друга, изображая невиданную любовную любовь. Во время ссор Лена пыталась несколько раз использовать Пашу в качестве группы поддержки, и тому стоило немалых сил сохранить нейтралитет.

Сэро же разборки Дениса и Ленки развлекали. Ему нравилось наблюдать, как выкручивался Денис, и для этого повеса нередко специально выдавал Коробкина со всеми потрохами, себе на потеху. Цыган обставлял всё таким образом, что выглядел всегда совершенно не при чём, хоть Денис, почёсывая поцарапанную щёку или укушенное плечо, чувствовал, что без посторонних козней тут не обошлось.

— Слушай, мы действительно не знаем, где он, — уверенно отвечал Ибрагимов, и тут же, как ненароком, воровато дёрнул голову в сторону угла, за который убежали его легкомысленный друг с девицей.

Лена инстинктивно посмотрела в ту же сторону, затем с подозрением покосилась на брюнета. Ему этого было и надо — крючок она заглотила. Тогда, для пущей убедительности, он изобразил на лице мимолётный испуг и ещё раз опасливо кинул взгляд вбок.

Школьница побежала к повороту кирпичного забора, заглянула за угол — и исчезла из виду. Девки-приятельницы бросились по пятам.

Визг и маты не заставили себя долго ждать. Сэро растянулся в коварной ухмылке и быстрее пошёл к источнику шума, чтобы насладиться цирком самолично.

В полумраке, возле росших у забора деревьев, Ленка и Наталья, пыхтя и лягаясь ногами, таскали друг друга за волосы. Коробкин поднимался с земли и, обнаружив свои ладони и джинсы в чём-то мерзком, стал поспешно вытираться о кирпичи и стволы. На грызню уже сбегались отдыхавшие.

— Тыыыы!.. Ты — конченая, вонючая потаскуха! Шлюха! Мерзавка! Дешевая стерва! Что, уродина гнилая, никому ты нахрен не сдалась, да?! К чужим парням свою стрёмное сопло подбиваешь?! — задыхалась от ярости Ленка.

— Да пошла ты! — на голове красноволосой от укладки не осталось и следа, с губы текла кровь; девушка разъярённо крикнула обтирающему руки об забор Денису. — Кто эта корова?!

— Блин, я, кажется, в чьё-то гавно влез…

Ленка кинулась на шатена:

— Урод ты! Променять меня на эту мочалку?! Я тебе щас глаза выцарапаю!!!

Коробкин схватил испачканными руками запястья девушки и швырнул её вбок.

— Отвали, тварь! Я из-за тебя весь в дерьме!

Лена истерически расхохоталась.

— Так тебе, кобелю, и надо!.. Сволочь ты, поганая сволочь!!! Ненавижу! Всю жизнь мне испортил! Почему она с ногами висела на тебе?! Какого хрена ты сосался сейчас с ней и лапал её за сиськи?!.. Радуйся, курва! — обратилась она уже к сопернице. — Теперь этот кусок дерьма — твоя проблема!

Девушка развернулась и побежала в слезах вон из толпы.

Примчавшиеся на шум зеваки пытливо переговаривались, желая посмаковать подробности. Наталья отряхнулась от мусора (видимо, от внезапного налёта Ленки она упала в траву) и поправляла когда-то накрепко уложенные лаком волосы. Денис подошёл к ней и протянул руку, чтобы вытянуть из её волос сор. Наталья отстранилась и ударила наотмашь его по лицу.

— Катись, говноед! Мог бы предупредить, что припёрся со своей мартышкой! Не хочу тебя знать!

— Ну и проваливай, шлюха крашеная! Ты сама не лучше! Вали! Мне насрать! — орал обиженный Коробкин вслед ушедшей девушке.

— Жив? — вволю насмеявшийся про себя Сэро вышел из тени, чтобы изобразить заботливого друга. Денис поднял глаза и с недоверием уставился на цыгана и Пашу.

— Как Лена меня нашла?..

— Понятия не имею, — рассеянно дёрнул плечами цыган. — Мы с Паханом были могилой… Мля, Денисыч, от тебя воняет!..

***

Ибрагимов неторопливо шёл по дороге к себе домой со стороны школы №4. Она была не меньше его седьмой школы, но находилась не рядом с центром, а на одной из окраин станицы, прямо возле кладбища. Паша говорил, что во многих кабинетах окна с видом на могилы, и он иногда вечером видел зеленоватое свечение прямо над свежими захоронениями. Наврал, как пить дать…

Цыган после любовных разборок не стал оставаться в «Торнадо», а проводил вместе с Пашей испачканного Коробкина домой — Денис жил за школой. Коробкин был злой, как чёрт: проклинал обеих девушек на чём свет стоит.

— С Наташкой был такой шанс потрахаться! Она б и отсосала, отвечаю! — сетовал Денис. — А Ленка, курва, всё испортила! И ладно б сама безотказно давала, так нет же! Выпендривается вечно, миньет выпрашивать надо! За неделю пару раз мне подрочила, и на этом всё! Шлюхи чёртовы!

Сэро и Паша молчали. Такие грязные речи были не в духе Дениса — он просто очень злился, и мальчики это понимали, хоть их и не впечатляло слушать этот поток словесных помоев.

Когда оба приятеля уже попали к себе домой, Сэро выдохнул. Наконец-то остался один! Ему было не стыдно за свои козни. Денис Ленку не любил, а Ленка не любила Дениса. Чего их жалеть?

До улицы Шевченко было топать от четвёртой школы очень далеко. Но цыган не напрягался, ему нравилась эта ночная прогулка. Было уже за полночь. Светила полная луна. Станица спала. Ленивый ветерок освежал усталую голову.

— Сэро! Подожди! — девичий голос вдруг позвал цыгана.

Из ворот тёмного, спавшего дома к нему быстрым шагом шла укутанная в халат Ленка.

— Я сидела на лавочке за забором, думала о сегодняшнем… Тут вы втроём прошли… Решила подождать, когда ты назад пойдёшь, домой…

— Зачем? — цыган прекрасно знал ответ на вопрос, но всё же его задал.

— Знаешь, Сэро, Денис как бы классный… Он весёлый, симпатичный, бешеный… Но я не особо его люблю, наверно…

— Тоже мне открытие! Ты думаешь, это никому не видно?

Девушка смутилась.

— Да ладно, не заморачивайся, всем всё равно. Скоро помиритесь. Пока!

— Ой, стой, не уходи!…

«Да я и не собирался. Ну давай уже, доигрывай до конца», — цыган давно догадывался, чего девчонке от него надо, но решил не помогать ей. Пусть говорит и делает всё сама. И тут же состроил непонимающее лицо.

— Это звучит не очень, но я стала с ним встречаться, потому что хотела быть ближе к тебе… Ты мне очень нравишься, — Лена обвила руками шею мальчика и потянулась за поцелуем.

«Во врёт! Ты, зайка, клеилась к Имиру, но он с тобой даже разговаривать не стал — мой братец очень разборчивый. А Ден понял, что с тобой можно быстро договориться, и ты это прекрасно знала. Ты думала, что можешь управлять Коробкиным, а он думал, что ты от него без ума. А сейчас ты врёшь себе», — рассудив про девушкины мотивы, брюнет отстранился.

— Лена, ты сейчас зла на Дениса, но я использовать себя для мести не дам. Спокойной ночи.

Сэро, прислушиваясь, быстрым шагом пошёл прочь; сзади раздались шлепки тапок об асфальт — Лена побежала следом. Ибрагимов на это и рассчитывал. Он повернулся, якобы нехотя дал повиснуть на себе.

Ленка начала его целовать, говоря, что ей от него ничего не нужно, и она не ждёт от него отношений. Она его уже давно безответно любит. Хочет побыть с ним хотя бы раз. Только здесь и сейчас.

Они ушли с дороги в темную, высокую траву. Сэро, уворачиваясь от поцелуев, упал на спину, Ленка села сверху, захлебываясь желанием, задрала свитер, бешено стала целовать его грудь. Цыган расстегнул пряжку ремня и ширинку, а затем принудительно толкнул голову Лены к своему паху. Девушка повиновалась. Сдёрнула его трусы и приласкала ртом.

«Учись, Коробкин, девушек уговаривать», — усмехнулся Сэро и застонал от удовольствия.

***

Солнечный переулок, где был Любин дом, брал своё начало от широкой улицы Таманской — одной из центральных улиц станицы, покрытой асфальтом. Въезд в переулок с Таманской был совершенно незаметным: с асфальта, в густоту деревьев резко шёл вбок завиток гравийной узкой дороги, спускавшейся в низину.

Извилистая дорога переулка была сплошь в мелких впадинах и крупных выбоинах. После дождя проезжая часть представляла собой сборище луж, втекавших друг в друга и вытекавших обратно, с крошечными сухими островками между собой. По этим безводным кочкам житель переулка или его гость, петляя, наивно старался сохранить незаляпанными одежду и обувь. Переулок вился так, что пешеход мог узреть только близлежащие дома, но с каждым изгибом дороги ему открывался новый вид.

По обеим сторонам переулка высились добротные дома то из красного, то из белого кирпича. Впереди каждого жилища — приусадебный участок, организованный хозяевами под личные нужды: там пестрели и благоухали огромные клумбы, у других — лужайки со склонившимися от тяжести плодовыми деревьями, кто-то вырастил тополя, а некоторые засаживали участок сезонными корнеплодами или зеленью. Но и, разумеется, были, по меркам переулочников, нерачительные хозяева, у которых перед домом просто росла трава. А самые нерадивые вообще её не косили, чем оскорбляли взор культурных соседей — любителей побелённых деревьев и разноцветных клумб.

На весь переулок было три двухэтажных дома. Один принадлежал состоятельным пасечникам. Другой — красный, слишком простоватый и некрасивый, с требовавшим покраски забором, — семье мотоболистов. Третий двухэтажный дом, тоже простой и некрасивый, только белый, был в самом конце переулка, в его тупике, и будто прятался за маленькой ржавой калиткой и обвисшим проволочным забором. Там жил странный худощавый лысый мужик с тяжёлым взглядом на суровом лице. Люба всего пару раз видела этого мужика, въезжавшего и выезжавшего из вечно открытых ворот дома на своём бежевом, повидавшем жизнь, жигули. Потом мужик пропал, и дом пугающе опустел.

Остальные дома были просторными одноэтажными строениями квадратов в сто — сто пятьдесят, с треугольными низкими крышами и прятавшимися под самыми их коньками крошечными чердачными окнами. Крыши украшали жестяные водосточные системы с резными узорами.

В больших соседских окнах можно было разглядеть кружевной тюль и расшитые портьеры, на подоконниках — помпезные статуэтки и живые разросшиеся цветы в горшках. Окна — лицо дома. И лица соседских домов не изволили смотреть на прохожих грязными кружевами, измятой и перекрученной портьерной тканью — примета нерях и раздолбаев. Каждая складка занавески была разглажена, и хозяйки выходили из дома намеренно, дабы посмотреть — не виднеется в убранстве окон какой-нибудь неопрятный подвох, незаметный изнутри.

Любин дом красовался почти при въезде в переулок, вслед за угловым крошечным домиком бабы Клары и её огромным огородом. Любино жилье будто выныривало из-за угла чужой огородной сетки. Дом бабы Клары по нумерации относился к Таманской, но её земля выходила в переулок.

Придомовой участок Поспеловых был самым большим в переулке. На нем родители задолго до рождения дочери посадили двенадцать деревьев, их стволы и ветви зимой и летом прятали дом от взглядов посторонних и одновременно притягивали их.

Дело в том, что дом номер 27 (нумерация шла от тупика, всего строений было 28) полностью отличался от остальных зданий переулка. Он больше всех утопал в зелени и деревьях за счёт мини-сада перед фасадом. Крыша дома была не треугольная, как у всех остальных соседей без исключения, а трапециевидная. Выдаваясь в ширину и в высоту, в глазах прохожих №27 выглядел целым замком на два этажа. На самом деле, второго этажа не было. Там, под массивной крышей с большими проёмами, скрывался необъятный чердак. Окна чердака были замаскированы тюлевыми занавесками под жилые, и прохожие, не догадываясь об обмане, изумлялись, почему на втором этаже никогда не горит свет.

Солнечный переулок был маленьким, зелёным, цветущим, петляющим и невероятно уютным. Особенно когда распускались плодовые деревья. Вся улица тогда покрывалась благоухающими бело-розовыми лепестками.

К концу сентября вся густая зелень переулка только начинала желтеть, признавая приход осени.

***

Никто не любит понедельники, и Люба не была исключением.

Выпив стакан молока на скорую руку, она с любовью расчесала блестевшие после вчерашнего купания в бане волосы, оделась-обулась и выскочила в прохладное утро последнего сентябрьского денька.

До окончания четверти ещё три недели. Три недели потерпеть, и целых семь прекрасных дней она не увидит противные рожи своих одноклассников. В библиотеку, слава Богу, ребята не ходят, а она не бывает там, где тусуются они.

Времени этим утром у девочки было с запасом. Можно не торопиться, шагать в школу и погрязнуть в собственных думах. Утренний туман скоро начнёт потихоньку оседать — очень жаль. Потом выползет оранжевое солнце. Туман всегда был приметой ясной солнечной погоды, жаркого сухого дня. Солнце Люба уже давно не любила. Ей нравился дождь и снег. Последнего на Кубани вжизнь не дождёшься!

Тихоня постаралась закрыть калитку без шума, но эта железная гадость всегда скрипела так, будто с момента своего создания специально, из вредности, записалась в ряды стукачей. Хотя именно благодаря этому натужному скрипу Поспеловы всегда знали, что кто-то зашёл во двор.

«Когда я вырасту, я сбегу отсюда. Я обязательно отсюда уеду. Буду жить там, где много дождя и снега. Одна буду жить — никого к себе в дом не пущу! У меня будет маленький домик на горе, с широкими подоконниками — как в сказочных фильмах про эльфов и гномов. Я буду сидеть на этих подоконниках под вязаным одеялом, с кружкой чая, и читать, или смотреть в окно. И никто не будет меня трогать… Здорово-то как!»

— С добреньким утречком, сестрёнка!

Из покрытых туманной ватой садовых зарослей выплыл цыган. Парень уже около получаса ждал выхода Любы, прислонившись к стволу огромной, тенистой алычи и уже стал подозревать, что Имир специально подшутил над ним, дав описания не того дома.

Люба, обомлев, уставилась на мальчишку выпученными от ужаса глазами. Она инстинктивно обернулась посмотреть на окна — вдруг кто-то из родителей сейчас наблюдает за занавеской. А может, соседи смотрят?

— Твою мать!!! — выругалась десятиклассница, напрочь забыв о культуре поведения. — Ты что, ненормальный?!.. Ты специально меня подкарауливаешь в который уже раз?!..

— В смысле?! — шокировался от такого приёма обескураженный Сэро. — Я тебя ещё ни разу не караулил! Просто ждал. Мне скучно одному в школу топать, вот и решил: раз ты неподалёку живёшь, компанию тебе составить. Ну мы же вроде как с пятницы официально знакомы-то, нет?.. Эй, ты чего такая злая?

Люба проигнорировала его шутливый тон и опять пугливо уставилась на окна — надо быстрее уходить.

— Валим!!!.. Быстро!..

Сэро повиновался, удивившись поведению этой девчонки уже в который раз. Теперь перепуганная на мосту «зубрилка» превратилась в неотёсанную командиршу. Юноша попытался дать себе внятный отчёт в том, что его сюда, на Солнечный 27, занесло, но не смог. Лишь только поправил высокую горловину своего свитера на быстром ходу, чтобы стыдливо прикрыть синяки на шее.

Брюнет этой ночью не ночевал дома. Пришёл только на рассвете, чтобы переодеться и взять рюкзак. Вторую ночь подряд парню было не до сна. На выходных, встав в четыре часа утра, мальчик ходил на рынок, где помогал маме с тяжёлыми сумками, ставил палатки, развешивал да раскладывал товар. Руслана не могла подменить маму. Сестра уже подрабатывала, практиковалась в кафешке соседнего городка, готовила торты и выпечку. С субботы на воскресенье Сэро проспал всего час.

Когда рынок зашевелился, мама дала ему денег на конфеты для всей семьи. Особенно для младших брата и сестёр — Розочки, Соны и Яноша. В кондитерском ряду красавчик столкнулся с Натальей — несостоявшейся интрижкой Коробкина. Её рубиновые волосы были собраны в хвост, лицо без косметики выглядело милым и детским. Кокетка подошла к цыгану поздороваться и спросила, помнит ли он её.

— Что за тупой вопрос! Это вчера ведь было: такое не забудешь! Как тебе с Деном обломалось, — съехидничал брюнет.

— Грубиян! — девушка оскорбилась и отвернулась.

— Ну да! Тебя побили ни за что, а грубиян я!

Сэро знал, за что зацепить и как подкатить. Вот они уже сидят на лавочке в парке, щёлкают семечки. Через час — во всю целуются. Он обещал ей прийти вечером, взял адрес и пошёл назад, на рынок, помочь маме убрать палатки и товар.

Наташа училась в одиннадцатом классе школы №1 и жила в малюсеньком покосившемся домишке вместе с сестрой и одинокой матерью. Сестра ушла с каким-то парнем, мама — в гости к новому хахалю с ночёвкой. Всю ночь Сэро и Наталья резвились на её старенькой односпальной кровати, потом смотрели телек и снова занимались сексом. Им было жарко, горячо и хорошо. Наташа любила без стеснения, от всей души, да и Сэро в постели совсем не церемонился.

Около пяти утра парнишка перелез через родной забор и осторожно постучался в окно своей комнаты: рядом была комната младших, а он очень не хотел разбудить чутко спавшую детвору.

Из-за занавески вынырнул сонный Имир.

— Открой! — шёпотом попросил Сэро.

— Что ты говоришь? — изобразил на своём лице непонимание решивший подшутить близнец. — Я не слышу!

— Всё ты слышишь, брехун! Впусти меня!

Имир сощурившись, рассмотрел брата и показал на свою шею:

— Что у тебя здесь?..

— Что у меня здесь? — испугался Сэро и начал ощупывать шею и лицо.

— Фууу! — Имир притворно скривился. — Знаешь что, топай-ка через дверь! Вдруг ты заразный!

И резко закрыл занавеску, довольно усмехнувшись.

— Блин, какого хрена?! — психанув, Сэро пошёл ко входу, молясь про себя, чтобы отец не запер на ночь дверь. Объясняться с родителями повесе не хотелось, но ему повезло — дверь была открыта. Дадо уже встал и кормил животину да птиц в пристройках.

Мальчик сразу нырнул в ванную, смыть с себя чужие запахи и пот ночи. В зеркале на его шее красовались желто-синие, с фиолетовым отливом засосы.

«Чёртова Наташа!.. Когда она успела?!.. Почему я не заметил? Как так попался?.. Ну уж ты мне за это ещё ответишь, лохудра!».

Когда Сэро, помывшись, вышел, Имир уже подтягивался на штанге, врезанной отцом в стены под потолком. Из дверей своей комнаты вынырнула Руслана, поцеловала по очереди братьев и посмеялась с синяков на шее последнего:

— Как тебя замечательно комары покусали, родной! Сладко-то было?..

Красавец состроил удручённую гримасу. Выбора не было: придётся добрую неделю ходить в водолазке или свитере под горло да злиться, что позволил себе так опростоволоситься.

Подростки уже выходили из переулка. Сэро хотел было поравняться с Любой, но заметил, что тихушница тут же отстраняется на несколько шагов вперёд. Ровесника это поначалу задело. Цыган, злясь, придирчиво оглядел со спины спешившую Любу и понял, что странная деваха своим поведением опять его забавляет.

— Куда ты так летишь, грубая?.. Где твоё «доброе утро»? — подколол молчаливую девочку Ибрагимов, не желая играть по её правилам. — Тебе не нравится приятная мужская компания с утра пораньше?.. Ааа, понял!.. Ты поела чеснока и боишься меня своим дыханием убить, нет?.. Я люблю чеснок, если что.

— Помолчи, пожалуйста! — коротко буркнула Поспелова, не оценив иронии мальчика.

— Ну уж знаешь, это как-то невежливо, — с досадой отозвался тот.

— Сэро, прошу, пожалуйста! — пискнула школьница на ходу дрожащим, срывающимся голосом. — Я объясню позже, обещаю!.. И иди, будь добр, подальше от меня… Пожалуйста!!!

Старшеклассники молча вышли из переулка, пересекли Таманскую и повернули за угол. Поспелова резко остановилась.

— За тобой, что, следит ревнивый жених? — недоверчиво предположил мальчик.

— Нет, что ты!.. Фууу!!!

— Ну да, на тебя не похоже, — насмешливо согласился цыган. — Хотя всё может быть…

Люба боязливо осмотрелась по сторонам, потом, выдохнув, стыдливо посмотрела в глаза Сэро, ждавшему объяснений.

— Прости, пожалуйста, мне очень неудобно, — девочка, робко поджав губы, ещё раз заглянула в лицо красавцу, решая, стоит ли ему доверять. — Я тебе скажу, но ты не смейся! Ты же не станешь смеяться?.. Тебе, кстати, не будет жарко в такой закрытой тёплой кофте?.. Погодка сегодня обещает быть весьма солнечной…

— Вот уж нет, не будет! Переживу как-нибудь! — оборвал тихоню Сэро и ещё глубже попытался зарыть свою шею в стоячий ворот зимнего свитера: чёртова Наташа! — Ты мне хотела объяснить своё некрасивое поведение с утра пораньше. Я, между прочим, оскорбился!

— Не надо на меня обижаться, пожалуйста! — начала оправдываться Люба, восприняв всерьёз ироничный тон собеседника. — Просто больше ко мне домой не приходи.

— Это ещё почему?!.. Вот сейчас я уже конкретно оскорбился, знаешь ли! — опять попутал от неожиданности Ибрагимов.

Десятиклассница обречённо вздохнула.

— У меня очень строгие родители. Очень, понимаешь?.. Мне запрещено ходить в гости к ровесникам без разрешения, меня не пускают на дискотеки, в том числе школьные, мой круг общения строго контролируется мамой. А если меня, не дай Бог, увидят с мальчиком…

— Так я ж знакомый мальчик! Твои родители знают моих!

— Ну и что! Меня накажут, понимаешь?! — выкрикнула Люба, отчаявшись донести до понимания яркому, заметному пацану всю катастрофу своего положения. Сказать в лицо популярному школьному красавцу, что он нерусский и это главное его преступление, тихоня не решилась бы даже под дулом пистолета. — Я не хочу быть наказанной! Нет-нет, совсем не хочу. Тебе можно доверять?

Ибрагимов изумлённо слушал объятую страхом Любу и давался диву: он не мог и представить себе, чтобы в его семье или в круге общения, даже просто среди знакомых были такие жёсткие рамки. Сэро, Руслана и Имир ходили, куда хотели, общались с теми, к кому душа лежала, и со своими ошибками разбирались сами. Родители практически ни в чём их не ограничивали. И так же было у всех его друзей. А тут хрень какая-то… Цыган решил, что «зубрилка» нагло привирает, чтобы от него избавиться, и тут же закусил удила.

— Ты не хочешь со мной общаться?..

Люба вместо ответа на несколько секунд засмотрелась на пацанские черты лица. Смуглолицый: вороные густые волосы с редкими бело-желтыми крашеными прядями, аккуратные, чуть оттопыренные уши, угольно-черные брови и лукавые, чуть прищуренные, чёрные, будто смола, глаза с длинными закрученными ресницами, небольшой правильный нос и фигурный насмешливый рот с белыми ровными зубами. Красив до неприличия, гад!.. А ещё не требовалось особых умственных способностей, чтобы понять, что Сэро хитер и опасен. Если она ему сейчас скажет «нет», где гарантия, что цыган не будет ей мстить?

— Хочу. Конечно, хочу! — поспешила доказать обратное девочка, но тут же прибавила. — Только вот отлупленной быть тоже не хочу.

Брюнет хмыкнул.

— Я тебя понял. Так и быть, договорились — я могила! Больше к тебе домой не приду. Ты довольна?..

Люба облегчённо улыбнулась. Ибрагимов плутовато улыбнулся ей в ответ. Ровесник протянул тихоне свою руку в знак примирения, а та, сначала запутавшись в выборе нужной для пожатия руки и насмешив цыгана, ответила взаимностью.

Большую часть дороги подростки молчали. Им, таким разным, не о чем было толком говорить. Сэро вспомнил, как легко Люба болтала с Имиром, и позавидовал брату. Поспелова совсем не задавала вопросов, только приветливо отвечала на его. А школьнику практически не о чем было спросить: ни общих интересов, ни общих знакомых. Ибрагимов ощущал себя на редкость некомфортно и недоумевал, какого лешего ему вообще сдалась эта стрёмная девка, хотя сам для себя уже давно всё решил.

Дома мальчик выяснил, что, оказывается, не раз слышал об отце Любы от своих родителей. Алмаз уважал коллегу по работе, часто упоминал его имя, приносил с работы взятые у Поспелова газеты и книги — литературу дяди Васи потом читала вся цыганская семья. Несколько лет назад предки Любы через свои связи помогли Алмазу устроиться на железную дорогу, и это было для Ибрагимовых колоссальным подспорьем. Больше цыганского мужчину с высшим образованием и приличной трудовой книжкой никуда в 90-е годы, к сожалению, не брали. Чуть позже Лала стала ездить в Турцию за товаром и привозить его на продажу, но сначала цыганской семье, переехавшей из холодной суровой Сибири на тёплый юг, пришлось очень тяжело. Поспеловы помогли Ибрагимовым продуктами и вещами, чем немало облегчили жизнь. И Сэро, слушая уважительные слова о Василии и Александре во время общих семейных посиделок, даже не догадывался, что вот эта зажатая сутулая стрёмная девка — их дочь.

Парнишка понимал, что чувствует к Любе такую же благодарность, как его родители — ко всей семье Поспеловых. А ещё сумасбродная дурёха веселила ровесника своим умением сбить с толку и поставить в тупик. Объевшийся девичьим вниманием, Ибрагимов от души забавлялся и неосознанно тянулся к ученице 10 «А» за новой порцией чудачеств, списывая своё праздное любопытство на зачатки спортивного интереса. «Зубрёжница» показала себя крепким орешком, и проницательный Сэро, чуткий на мотивы поступков других людей, так и не перестал удивляться с её прошлых выходок по отношению к себе.

На повороте дороги, шедшей прямиком к школе, Люба неожиданно остановилась, замолчала и опять начала пугливо озираться по сторонам. Сэро заинтересованно стал ждать. Скептично приняв объяснения тихони насчёт строгих родителей, цыган подозревал, что, возможно, Поспелова — любитель блефа и очковтирательства, специально вводит его в заблуждение, чтобы он плясал по её правилам. Мальчик решил дождаться, когда школьница расслабится и станет играть свою роль хуже.

— Сэро, можно попросить тебя пойти мне ещё раз навстречу и выполнить несколько моих просьб? — робко молвила старшеклассница и покраснела, как варёный рак.

— Смотря какие просьбы… Сначала озвучь, а я уже решу, как мне поступить, — резонно ответил брюнет.

— Хорошо. Ты сказал, что собираешься ходить со мной в школу…

— Когда получится, то да.

— Тогда, когда мы будем ходить вместе… Когда я вдруг подам знак, — Любе тяжело было подобрать нужные слова, потому что она понимала, насколько бредово её просьба будет выглядеть в глазах общительного, уверенного в себе мальчишки. — Ты от меня отходишь и держишься подальше. Нууу, типа мы раздельно идём.

— Зачем?!! — возмутился старшеклассник, ожидавший чего угодно, только не этого. — Бред какой!

— Просто у папы и мамы много знакомых, они могут увидеть, — промямлила Поспелова, сгорая от стыда пуще прежнего.

— И что?! Ты просто идёшь с человеком, приятно беседуешь. Что в этом криминального?!

— Ты же мальчик…

— Я в курсе. С рождения им являюсь.

— А меня дома будут ждать расспросы и неприятный разговор!

— И какой же разговор?!.. Дочь, тебя видели идущей с парнем, значит, ты шла в кусты, гаражи, в чужой дом заниматься странными делишками?.. Колешься, куришь, бухаешь, подрабатываешь проституцией? — высмеял ровесницу Ибрагимов. — Ересь полная! Знаешь, ты уже перебарщиваешь!.. Выставляешь родаков своих совсем отмороженными! Зачем тебе это надо?.. Выдумай что-нибудь попроще и правдивее!

Расстроенная Люба с горечью посмотрела на красавчика и, чувствуя подступающие слёзы, опустила голову.

— Знаешь, Сэро, я подозревала, что ты будешь смеяться… И попробую объяснить. В позапрошлом году выпало много снега, помнишь?.. Он не таял где-то недели две, может, больше. Мороз, сугробы огромные, тротуары завалены, дороги можно было узнать только благодаря бороздам от колес машин. Я едва вышла из дома, греблась по Таманской, проваливаясь в снег. Рядом остановился близкий друг брата, взрослый мужик. Он меня пожалел и подвёз до школы. А когда я вернулась вечером, меня ждала взбучка от родителей на целый вечер. Тогда от стыда и подозрений я не знала куда деться…

Люба с ужасом осознавала, что опрометчиво доверяет одно из неприятнейших воспоминаний едва знакомому человеку, причём парню, да ещё и школьному заводиле с кучей друзей, но глупый рот не слушался её и совсем не хотел закрываться.

— Дома подумали, что друг брата тебя трахнул? — договорил за растерявшуюся сверстницу Ибрагимов. — Типа ты сама напросилась, потому что в машину села?..

Люба не моргая смотрела в строгие чёрные глаза юноши, не в состоянии произнести позорное «Да». Если Сэро расскажет эту историю шутки ради кому-нибудь из приятелей, в школе её просто загноят. Позволив себе так разоткровенничаться, девочка теперь готова была разбить голову о бетонные плиты под ногами, только б всё изменить и забрать сказанное назад. Но было уже поздно.

Насмешливое лицо брюнета, ранее смотревшего на школьницу с недоверием, вытянулось и стало серьёзным. В чёрных пушистых глазах исчезли смешинки.

— Извини, — хмуро произнёс Ибрагимов, пытаясь избавиться от мерзкого послевкусия чужой личной истории. — Я, конечно, пойду тебе навстречу. Не хотел тебя обидеть.

— Я не обиделась! Всё хорошо, — поспешила заверить парня обрадовавшаяся Люба. — Мои родители не злые, ты не подумай! За пять лет до моего рождения у мамы на руках от опухоли умерла в мучениях моя старшая сестра. Мама очень тяжело это пережила, и теперь боится меня потерять, потому что я последний ребёнок в семье. Я понимаю их и стараюсь не расстраивать. Всё, что мама делает, — для моего же блага.

— Я тебя услышал. Хорошо. Будет так, как ты хочешь, — мягко поддержал тихоню парень. — Пошли уже дальше?

— Ещё кое-что…

— Что ещё?! — снова насторожился цыган, не успев расслабиться, и принялся мысленно бранить себя за праздную любознательность и страсть к авантюрам.

— Возле школы мы расходимся и в школе не общаемся.

— А там-то почему?!..

Девочка по-щенячьи умоляюще на него воззрилась.

— Божечка укуренный!.. Ладно! В школе притворяемся незнакомыми! Хорошо-хорошо! — без боя сдался цыган и закатил к небу очи. — Чума, блин, на мою пустую черепушку…

Азартная натура Ибрагимова, наконец, проснулась и взяла своё. «Чем дальше в лес, тем больше забавы, однако!» — усмехнулся красавец про себя, предчувствуя, что взбалмошная «зубрилка» в будущем его интересно и необычно развлечёт.

За квартал до школы Сэро заметил одноклассников и присоединился к ним, оставив Поспелову. Парень вёл непринужденную беседу, но не забывал невзначай кидать взгляд назад на отставшую Любу. Тихоня всё так же брела одна, о чем-то глубоко задумавшись.

«Даже не смотрит, глянь-ка! Идёт себе мечтает!» — насмешливо прыснул десятиклассник. — «Любопытная особа, однако… И всё-таки что-то здесь нечисто! Запрещено общаться с пацанами до такой степени, что и к воротам на пушечный выстрел не подойдёшь?.. Пещерный домострой! Впервые такое вижу! Либо дешёвая брехня, либо вся семейка чокнутая! А если всё-таки коза решила меня надурить, чтобы я поблизости не мельтешил? Ей это почти удалось, блин… Но нафига?.. Или не обманула?.. Нет, не верю, чтобы папин товарищ был так жесток с дочерью!»

Сэро решил, что время расставит всё на свои места. Старшеклассник уже вовсю раздавал приветствия направо и налево, затем примкнул к галдевшим приятелям, собравшимся в кучку под школьными тополями. Обернувшись ещё раз, юноша напоследок проводил взглядом стройную девичью фигурку, скрывшуюся за массивной входной дверью с потоком других школьников, и непременно решил поболтать с ровесниками из 11 «А» да разузнать у них, что за птица такая эта Люба Поспелова.