Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Ольга Хелен, 2021

Северная Америка, Канада, западная полоса, Онтарио. Лес с выдуманным названием НоуХаус страдает все более от развивающейся промышленности. Однако на данный момент это – все еще один из богатейших природных ресурсов для населения. Лис со странным, на первый взгляд, именем Торонта, весьма созвучным названию одного из крупнейших городов Канады, получив прозвище «Мрачная туча» за свой готический стиль жизни аскета и скептика, выделяющийся среди остальных лесных жителей или аборигенов, по вине браконьерства, в один момент оказывается лишен спокойного пребывания на родине. Теперь его главная задача, которой он посвящает всю жизнь, – отомстить человечеству, доказав всю неправомерность действий, совершаемых людьми. На пути Торонта встречает великое множество событий, испытаний, а также характерных персонажей, которые сыграют ключевую роль в перемене главного героя и, быть может, в переосмотрении им собственной жизненной позиции.

Ворланд

Как же долго ждал он, пока заря пробудит спящую землю! Не позволяя усталости взять верх над своим телом, Тор продолжил работу, верный установленному распорядку дня и ночи, упражняясь и записывая формулы к свежим, только что начерченным рисункам. К слову сказать, все убранство скромной кельи — именно так они с Ворландом любили называть временное обиталище Торонты — напоминало только школьную доску, на которой усердные школьники, скрипя до боли в ушах мелками, выписывали что заученные уравнения или же условия задачек, кои им предстояло решить, поскольку вся была покрыта чертежами Торонты и кое-где, в уголках, оканчивающихся красивым завитушками, выведенными вороньим пером с хорошо заточенной остью. Предпочитающий обозначать свои письмена, всегда пунктуальный Ворланд, даже цитируя изречения мудрых гениев и философов, оставляя имя автора рядом с принадлежащим ему фразой, записанной им аккуратно, вне зависимости о материала, коим пользовался. Торонта, в свою очередь, в письме и зарисовках, ценил, прежде всего, скорость и четкость. А посему его почерк отличался не столь приятной глазу чистотой письма и аккуратностью, свойственному вороньему перу, однако ж изобиловал живописностью рисунка, дополняющего каждое утверждение, и геометричной оригинальностью чертежей.

Вот и теперь, ожидающий прилета своего друга, сидел Тор за самодельным деревянным столиком (добродушный бульдог-контролер, очарованный харизмой своего пленника, принес в клетку досок и целый ящик с гвоздями, не преминув поучаствовать в создании столика) и выписывал для себя основные моменты запланированного отмщения. О лестнице и провале, созданном им не так давно (прошло несколько недель, и даже внешне невозмутимый Пэтси в глубине своей паучьей души весь закипал от возбуждения и раздражения, поскольку они все еще не покинули их скромное жилище) Торонта помнил ясно и, конечно, не собирался распространяться кому-либо об этой тайне, тайне известной только их сплоченной команде: Освальда было в какой-то степени жаль, поскольку он не подозревал о возможности у его пленника сбежать в любой момент, хотя она была буквально у него перед носом.

Однако, смею заметить и напомнить читателю, что Торонта ведь не собирался просто сбегать. Он знал о своей основной миссии, выучив весь ее план поэтапно, подобно тому, как Августин Аврелий знал свою «Исповедь» или же как кающийся грешник помнит «Отче наш…»: возмездие должно было осуществиться, и он никогда бы не позволил себе соблазниться на шанс кажущейся теперь такой легкой, до смешного простой свободы. Посвятить в свои планы Ворланда, закадычного и близкого ему друга, Торонта собирался как раз в момент их предстоящей встречи, ибо знал: преданный ворон не станет разглашать его тайну…

***

— Каар…Я вижу, ты по полной зашиваешься, фрэнд, — проницательный, темно-серый вороний глаз внимательно осматривал ссутуленную спину друга, и блеск его радужки был подобен моноклю степенного зрителя, направленного на театральную ложу с высокого балкона.

— Мне нужно закончить работу. Завершу, скорее всего, сегодня, к полуночи — как раз луна осветит в последний раз край опушки.

— Закончить можно все, что угодно. Интересует меня боле, откуда сил берешь ты на свои труды? Ведь время все ж таки не безграничный ресурс и тратить его следует порою с мудрой умеренностью. А у тебя не то, что золотой середины — конца и края не предвидится…

— Время — отнюдь не столь значимый фактор, поверь мне, друг мой. И он совсем не влияет на мою работоспособность. Более того, трудолюбивую мою деятельность может сейчас нарушить лишь одно.

Торонта вдруг откинул голову назад, пригладил виски и уставился своими металлическим, синеватыми глазами в пространство (то был обыкновенный признак умственного напряжения.

— Что же это?

— Смерть, друг мой. Но чувство есть одно, живет оно во мне давно. Умирать Пока что рано, не сделано еще так много. Как выполню свою миссию — стану спокоен, подобно тихому и ясному небу после только что разразившейся грозы.

— Твоей настойчивости можно позавидовать. Но все же, думается мне, и прав я, безусловно, что тает постепенно энергия твоя. Не думаю также, что это мудро — загонять себя в тупик своей деятельной жизнью. Я не могу посещать тебя чаще, но понимаю, что наши беседы отвлекают тебя от времени ярма, что носишь за собой и день, и ночь.

Читатель наверняка заметил: чем более утомлен был главный герой, тем поэтичнее были его выражения. Такая поразительная, на первый взгляд, особенность, думаю, связана и с опустевшим желудком: Торонта почти ничего не ел в плену, кормя свой мозг умственными решениями и задачами.

Друзья разговорились, как обычно, и вновь потек тот самый приятный диалог, содержание и направленности коего устраивала и лечила духовно обоих собеседников, и который так обожали подслушивать слетавшиеся к вольерам и любящие пофилософствовать грачи.

***

Немного подробности, я думаю, не помешает, поскольку биография такого персонажа, как Торонта, не так уж и проста, хранит в себе много неосвещенных покамест в произведении тайн и стоит того, чтобы отвести хотя бы часть главы на этот счет.

Итак, черный лис, известный уже как Торонта, по прозвищу «Мрачная туча» имел гораздо более длинное имя — Адам Джонатан Торнадо. Родился он в семье чернобура⁵ и серебристого песца на краю обрыва, нависающего над пропастью, куда обыкновенно скидывали тела убитых ими черепах горные орлы.

Сие столь нетрадиционное обстоятельство напоминало крушение корабля в бурю, поскольку рождение будущего мстителя произошло не иначе как некий апокалипсис, потрясший землю своим явлением…

Отец Торонты, как уже было отмечено, был чернобурым — в каком-то плане его можно было назвать смоляным — с темной шерстью, в волосках коей уже местами простучала благородная седина, посеребрившая его мех, честолюбивым, энергичным, несмотря на преклонные лета, вспыльчивым, упрямым и гордым зверем. Имя его было Громус, или Гром, но окружающие знали его больше как Охотника на вампиров (Он ловил вечерниц, коллекционируя как весьма интересные экземпляры, а из их крыльев варил различные настои — очень-очень эксцентричный был тип!). Кроме этого столь необычного занятия, отец Торонты ходил на службу. Служба эта заключалась в выполнении определенных обязанностей участников ЛПО — лесных партизанских отрядов.

Исполнять следовало:

1.Всегда быть начеку, особенно в момент прихода на лесную землю людей

2.Шпионить за охотниками, браконьерами и даже так называемыми"мирными"туристами, особливо в случае нанесения ими прямого или командного вреда абрригенем и их семьям

3.Учитывать и вычислять, по возможности, все капканы, ловушки, силки, приманки и привязи, после обнаружения — гасить — то есть обезвреживать

4.Носить с собою маленькие обожженные шишки в целях самозащиты и, если необходимо, нападения

5.Наконец, просто быть добропорядочным гражданином своего леса, оказывал помощь неимущим, обездрленным и раненым аборигенам.

У Громуса было оружие, с которым он не расставался (деревянная палка, праща с обоженными шишками, маленькое походное ружье — и, конечно, огромная уверенность в своих силах и амбициозность, которая нередко являлась одною из причин неудач и ошибок, доставлявших расстройства его супруге).

Стоит отметить, что они с Селиной, матерью Торонты, составляли удивительную, но гармоничную пару, основанную на контрасте разных темперамента и чувств. Селина, принадлежащая к роду серых песцов, с мягкими чертами, мягкими серебристыми волосами и таким же мягким характером, обладала чисто французской красотой: хрупкая фигурка, большие, чуть раскосые серовато-голубые глаза с томными ресницами скрывали решительный и смелый нрав.

Она обладала удивительным даром успокаивать и примирять вздорный нрав Громуса, порою пугающий непредсказуемостью совершаемых отцом Торонты поступков.

Вместе же они дополняли друг друга, подобно тому, как сочетаются в природе гроза и ветер, которые, будучи в союзе, разумеется, склонны порождать резкий гром, а возможно, и тихий, плачущий дождь.

***

Но однажды все зашло слишком далеко, и даже тот, казалось бы, гармоничный союз, кой представляли собой Гром и Селина, не смог победить вышедшую из-под контроля ситуацию.

Раздраженный неудачами в своих похождениях на вечерниц (ибо сторожевые псы уже успели вычислить несколько его традиционных и часто посещаемых охотничьих пунктов, не брезгуя помощью ловчих птиц — ястребов, соколов и пустельг, запросто распространявших точную информацию о его походах), Громус забрел на сей раз в довольно необычную пещеру. Сие место располагалось на юге Ноухауса, тогда еще заросшего, канадского леса.

Зайдя внутрь, он остолбенел: Все убранство необыкновенного места было в буквальном смысле увешано…. вечерницами? Нет, то были безумно красивые камни, не считая сталактитов и сталагмитов, свисающих с краев пещеры. То были яркие, сверкающему самородки, искрившееся разноцветные блеском.

Поглощенный и словно зачарованный, недолго созерцал путник эту красоту — оставив в сторону котомку с оружием и казавшимися теперь такими жалкими и ненужными летучими мышами, начал он собирать камеи, один за другим, один за другим….

"Гром! — тонкий пронзительные голос печальным стоном прозвенел по стенам пещеры. — Пожалуйста, остановись! Прошу тебя!"

Обернувшись, словно очнувшись от заколдованного сна, Громус удивился, заметив, что голос принадлежал не кому иному, как его верной подруге, Селине.

Она продолжала:

"Я пришла, чтобы остановить тебя. Не делай этого, прошу."

"Сели, возвращайся домой!" — резко выпрямившись, Гром сам удивился собственному голосу — до такой степени жестко он прозвучал.

"Нет. — Большие глаза серебристой лисы горели решительным огнем. — Я останусь с тобой, раз уж ты настолько уверен в себе, что не желаешь услышать голос истины. Мы можем быть не одни в этой пещере, и ты это прекрасно знаешь, хоть и не веришь в древние легенды. *

Примечание *: В пещерах обитали (возможно, и обитают) большие, красивые, со следующей чешунй и неутомимым пламенем драконы. Факт, которого бояться все лесные жители.

Громус фыркнул:"Конечно же, мы останемся. Здесь столько всего удивительного. Посмотри только, какой подарок принесла Нам фортуна! А ты дрожишь при мысли от какого-то суеверия, боишься допотопных фантазий, да притом — я совершенно уверен! — несуществующих. Мы возьмем гранаты, лазуриты и малахитовых можно взять пару штук, ты не представляешь, сколько в них драгоценный краски и силы!"

"Да, но не всегда то, что дарит фортуна, нужно брать себе! Она может дать тебе щедрый подарок, а после — отомстить за вечность, проявленную к нему, и забрать за свой дар твою жизнь!"

Упрямство одержало верх в его пылкой душе, не уступив осторожности и самосохранению, и даже любовь и доверие, которые он испытывал, так или иначе к богобоязненной Селине, отошли на второй план перед желанием доказать ей — своей верной подруге — сто он может абсолютно все. Все, включили охоту, службу и захват драгоценных камней из логова дракона (тем

более, если он в него не верил).

Один из камней особенно привлек его внимание — то был даже не камень, а скорее, маленький осколок, но сила его яркого свечения привлекла Громуса более всех других, и он, не поединка, решил потянуться за красивую самородком…. Селина плакала и шла за ним, сжав зубы и маленькие кулачки от бессилия… Внезапно колоссальный По своей силе и громкости крик сотрясение пещеру, а затем огненной пламя светило ее всю, не успев еще сжечь стоящих благополучно далеко Громуса и Селину.

Они оба в ужасе застыли, на их мордах было подобие маски смерти, коя заковала Все эмоции под замок и не давала резко повернуться и сбежать. Вот так стояли и смотрели в пучину, бездну, провал, из-за которой раздался крик… А всего через некоторое мгновение оттуда показалась огромная (больше Селины и Грома, вместе взятых, целиком) голова с разинутой пастью, вся покрытая красновато-изумрудного оттенка чешуей (ведь она отливала обоими цветами — изумрудом и кармином одновременно!) и увенчанная раскидистыми рогами, кои оканчиваличь причудливой формы камнями.

Зрелище великолепное. Но не до великолепия было горе-охотнику и его спутнице. Как ни странно, в этот раз первой среагировала на опасность Селина: Громус оцепенел и стоял, как в бреду, однако она резко одернула его, но при этом упала сама. Словно бы наконец осознавший всю суть происходящего, Гром подхватил Сели — и побежал прямо с ней на руках, прочь, прочь от этого кошмара…

Он все же забрал один из камней — это был тот самый маленький осколок, на который позарился пытливый дух Грома.

***

Им удалось спастись. Однако ж все имеет свои последствия, а за поступки, как говорится, нужно быть в ответе.

Селина была печально права: за некоторые подарки судьбы необходимо платить. Когда побег был осуществлен, Гром не сразу заметил, но Искра от огня пламени дракона попала на прядь пышных волос Селины и въелась найти в кожу. С тех пор серебристый песец страдала головной болью, а потом и вовсе начала таять На глазах. Желающий загладить перед ней свою вину, Гром как мог варил насто и зелья, но в скором времени убедился с глубокой печалью, что все эти меры разбивались об страшную магическую силу языков доверенное пламени, подобно тому, как пена волн разбивается о морское побережье. Селина совсем ослабела и осунулась: ее и без того хрупкая фигурка стала схожа с салатом маленькой, костлявой птички… К счастью, противоядие было найдено. Тот самый камень — единственный, который удалось вынести из пещеры — оказавшийся к тому же осколком аметиста, теперь висел на шее у Сели, как амулет — оберег. Без него она не жила, а просто чахла, существовала кое-как. А камень словно бы возвращал Не к жизни. О ссорах было забыто навсегда. Гром почти не выходил теперь на охоту. Жизнь дорогой и верной подруги теперь приобрела иную значимость в его глазах. Он понял, что может потерять ее с минуты на минуту.

Одним из теплых, майских вечеров они сидели над оврагом, обнявшись. Громус укрывал Селину теплой шалью, а она шептала:"Если у нас родится сын, пусть он будет сильнее, смелее и мудрее, чем мы тогда."

Так и произошло, спустя месяц, когда была сильная гроза, разрывающая небо и сотрясающая землю, ветер был, словно стая волков, погнавших добычу, сметая все на своем пути, деревья трепетали и размахивали ветвями… Известно, Гром и Ветер рождают Ураган. Так на свет появился Адам Джонатан Торнадо, с кратким именем Торонта, про прозвищу"Лис Мрачная Туча".

***

Сколь часто мы ошибки совершаем,

Но стрелки на часах не повернешь назад…

Тот временной отрезок словно возвращаем —

И в лес вдруг превращен уже заросший сад.

Себе даем порою обещанья,

Не исполняем — хоть и верой поклялись!

За этим неизбежно наказанье —

И оборвется невиновного вдруг жизнь…

Поставив во главе желанный интерес,

Глухи мы к чьим-то чувствам и мольбам,

А стоит лишь завесу приподнять,

Чтоб дать проникнуть и влететь чужим мечтам.

По совести сказать, убив себя морально,

Живем мы все в цинизме, слепоте,

Как черви, разгребая слои почвы,

В духовной абсолютной слепоте!

Вот так: приняв поспешное решенье,

Что позже вызывает сожаленье,

Нельзя исправить, повернувши вспять,

Обратно все вернув, чтоб снова не сломать.

А как хотелось бы жить в мире из чудес,

Не важно, что сие — сад, парк или лес…

Но там бы волшебство помогло помочь внезапно,

Чтоб исправлять ошибки, повернув обратно.

Но сладким медом не всегда сыты порой,

Бог с горьким дегтем мудрый ниспошлет покой.

Ошибки не дано нам вечно исправлять,

Чтобы уроки мудрые могли мы извлекать.

А вот прислушаться иль нет к таким урокам —

Не буду целомудренным пророком —

Мы склонны, к счастью, сами выбирать.

А уж потом, свершивши земле свои дела,

Душа узнает, какова ее дальнейшая судьба.

Все воздается за поступки, а не за слова.

И это помнить следует сперва!

Посвящается непростой судьбе матери Торотны,

Селине Вересковой, серому песцу.

Примечания

5

Чернобур — вымышленное, нереальное, но имеющее смысловую значимость название, которое давали черно-бурым лисам.