Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Ольга Хелен, 2021

Северная Америка, Канада, западная полоса, Онтарио. Лес с выдуманным названием НоуХаус страдает все более от развивающейся промышленности. Однако на данный момент это – все еще один из богатейших природных ресурсов для населения. Лис со странным, на первый взгляд, именем Торонта, весьма созвучным названию одного из крупнейших городов Канады, получив прозвище «Мрачная туча» за свой готический стиль жизни аскета и скептика, выделяющийся среди остальных лесных жителей или аборигенов, по вине браконьерства, в один момент оказывается лишен спокойного пребывания на родине. Теперь его главная задача, которой он посвящает всю жизнь, – отомстить человечеству, доказав всю неправомерность действий, совершаемых людьми. На пути Торонта встречает великое множество событий, испытаний, а также характерных персонажей, которые сыграют ключевую роль в перемене главного героя и, быть может, в переосмотрении им собственной жизненной позиции.

Озеро Смерти

Потеплело. Март-месяц, несмотря на некие капризы прохладной весны, встряхнул потихоньку зазеленевшие почки на ветвях деревьев и кустов, улыбнулся с ясных небес теплыми солнечными лучами и оживил в целом все бытие суровой природы.

Его любимое с Мишель Синее озеро сбросило наконец свою ледяную кольчугу и теперь нормально несло свои глубокие воды Под дуновением ветра.

Птицы словно бы праздновали наступление приятной пары, и в распустившейся листве можно было теперь услышать, как распевает прекрасный голос мелодичным звоном соловей, как весело трещат серые воробьи, перекликаясь с чернявыми дроздами, как певуче смеялись жаворонки с синицами…

Только саркастичный мудрый черный Ворланд наблюдал за происходящим с иронией, словно бы не веря возвращению весеннего тепла.

***

— Тор. Нам надо поговорить.

Сложив аккуратно два черных крыла, отливающие под лучами золотого солнца в разных фоагментах оттенками индиго и яркого кобальта, Ворланд сидел на своем традиционной излюбленном месте — железной полке и мрачно сверлил умными глазами спину шагающего взад-вперед Торонты.

Черный лис, словно бы изменяя длину каждого шага, внешне казался абсолютно спокойным: окутанный собственными мыслями, сосредоточенно ходил он, будто бы специально дразня приятеля своим безразличием. Черные пряди кудрявых густых волос скрывали жесткий блеск металлических глаз, не давая Ворланду выявить истинные чувства, скрадываемые другом в глубине души.

— Я понимаю, о чем ты хочешь поговорить.

Внезапно Торонта резко развернулся в противоположную сторону — и загадал прямо на Ворланда, обжигая холодными очами. От неожиданности мудрый птах встрепенулся и переменил позу.

— Я тебя слушаю. Очень внимательно. — Прошипел он. — Надеюсь, ты помнишь о моем свойства прислушиваться лишь к тем советам, кои сочту для себя актуальными?

Ледяное молчание повисло меж друзьями. Торонта больше не двигался.

Черный лис словно бы изучал рогатого товарища, готовясь охладить пыл мудрого птаха своими синеватыми, словно воды знаменитого Озера, металлическими глазами.

Ворланд также не двигался. Лишь слегка приоткрыл клюв от переполнявших его мыслей, он сидел и молча,с чисто вороньей твердостью и мудростью, выдерживал жесткий взгляд друга. Ворланд знал одно правило: в такие минуты Торонту лучше не злить.

Следует лишь аккуратно, не возбуждая усталые и расшатанные нервы, подвести его к истине, кою Тор должен знать.

Да, не с тою его друг желает связать свою жизнь, не выйдет у них ничего из таких странных (он уже и сам в этом убедился) отношений.

— Тор…Послушай. У нее больное сердце. Ты же не хочешь её потерять, сразу же после знакомства?

Все. Про кого, про"нее"оба отлично понимали. Вот так и сказал, словно отрезал — ясно, просто, лаконично и жестко. Так будет лучше.

Ворланд, не спеша, покусывал перо, отсчитывая время затянувшейся паузы, до тех пор, пока не оказался более чем удивлен ответом Торонты:

— Это я знаю.

Вздох. Торонта шагнул к ворону ближе, присел рядом, скрестив в позе лотоса длинные ноги, закурил.

–Каар?

— Да, друг мой, благодарю тебя за предупреждение, но поверь — я в курсе.

— Но как…? Это ведь не распознается Так сразу….

— Не распознается. — Торонта курил, не спеша, уставившись в пустоту. Он вздохнул и продолжал:

— Мы с Шелли гуляли рядом с оврагом. Постояли над пропастью, я хотел, чтобы она дышала свежестью гор…А потом она, словно одуванчик, оторвалась… Если б я не подхватил ее тогда, Шелли бы не стало.

Ворон внимательно глядел на Друга, но тот словно бы не замечал его. Он был словно в прострации — такое состояние включал его организм, как бы скрывая от собеседника свои настоящие чувства.

— Мишель и я, — продолжал говорить Торонта, — родные души. Она любит гулять, наслаждаясь природой, прислушиваюсь к её голову и не спеша философствовать, несмотря на свой недуг, который словно бы отнимает у нее на мгновение все силы, пытаясь высосать жизненный сок и забрать на небеса… Знаешь, — тут он все же обернулся к ворону, словно бы впервые за все время рассказа заметив приятеля, — Я чувствую сейчас горькое сожаление, ничего более.

Вороньи очи с изумлением воззрились на него. Торонта пояснил:

— Сожаление о том, что здесь создаю себя бессильным. Я совершенно не знаю, что делать. Пойти против неких сил свыше, как бы мне ни хотелось, я не могу…

Здесь, дорогой читатель, прошу отвлечься на минуту и сделать важное замечание, ведь оно еще пригодится тебе: нашему герою было свойственно с ясным хладнокровием, легко внушаемым другим, говорить о проблемах, кои, сколько бы сложными они ни были, не могли сломить окончательно его волю. И он делал спокойный вид, курил, читал, рассказывал на отвлеченные темы, дабы не позволить сложным вопросам, на которые пока не нашел ответа, одержать победу над его внутренней силой.

***

А теперь же, думаю, будет весьма актуальным и полезным занятием обратиться к биографии еще такого не раскрытого до конца персонажа, как новая подруга Торонты.

Мишель Голубой Лед родилась совсем не в красочной и лесистой Канаде, подобно отцу главного героя. Она была, можно сказать, островитянкой. Как помнит читатель, Мишель принадлежала к крайне редкость виду голубых, командорских песцов, что обитали исключительно на территории одноименного архипелага, что находится в юго-зарадной части Берингова моря в далеком Тихом океане.

Хрупкое и больное сердце, что, словно уставший вечно работать механизм, временами могло переставать биться совсем — и тогда непосвященным наблюдателям казалось, что Мишель просто-напросто умерла. Но, спустя некоторое время, дыхание вновь возвращалось к ней, а сердца стук возбуждал к продолжению жизни, заставляя кровь снова течь по сосудам и жилам. Сей порок в науке называют пролапсом митрального клапана. Давно привыкну к нему, героиня отнюдь не мучилась. Да, были некоторые ограничения, резких движений она никогда не делала, а лишь плавно переменяла изредка позу, чтобы в необходимом случае двигаться вперед, но — это лишь создавало в глазах окружающих подобие хрупкой легкости и очарования, и не каждый был способен догадаться, сколько трудно порою было жить Мишель.

Однако, в отличие от Торонты, потерявшего раз и навсегда веру в добропорядочных людей, Мишель повезло больше с отношением, какое ей выказывали альтруисты, прибывшие с очередной экспедицией на берега Командорских островов. Осознавая, видимо, всю скорбную участь уже успевших оказаться в Красной книге под строжайшим запретом голубых песцов, отважные путешественники-мореплаватели забрали ее, когда она еще была ребенком и отвезли сюда, на территорию канадского заповедника, в Онтарио, с целью размножить и спасти обедневший вид от окончательного истребления.

Так и оказалась, по воле фортуны, Мишель Голубой Лед в такой неожиданной близости от главного героя…А далее Вы и сами помните.

***

Обманчива бывает красота и прячет она порою жестокие сюрпризы. Однако сейчас я не имею в виду прекрасную и нежную Мишель. То Озеро, притягивающее своею глубиной и потрясающим синим цветом воды, недаром прозвано в народе было как"Озеро Смерти". Аборигены ясно помнили и хранили темную легенду о храбрым, но наивном путнике (то был человек!) пришедшем как-то сюда, лет десять, а то больше, назад, испить воды, ибо мучали его истома и летняя жажда. Так и остался он, преклонивший колено в воде, а позднее — полностью пропал в жуткой темноте мистического Озера.

А тайны, как выяснилось позже, и не было никакой вовсе. Сия вода сплошь заполнена стаей хищных и вечер голодных рыб, неказистых и некоторые с виду, но вооруженных ло мозга костей огромными челюстями, достигавшими половину от размера их туловищ. И зовутся такие рыбы пираньями. Собираясь стаями, они выживают, как ничего не подозревающий пловец начинает с безумной смелостью пререплывать Озеро, не догадываясь о дожидавшейся его внизу страшной участи, и в один момент набрасываются На него с бешеной силою и скоростью, и одному Господу Богу, похоже, известно только, когда они останавливаются… Да и как тут остановишь голодную зубастую пиранью?

Путника того никто тогда больше не видел, что, конечно, неудивительно: пиранья — рыба крутая, да решительная.

Только недавно прибывшие на землю Онтарио не подозревали ничего о живущей в Синем Озере зубастой нечисти.

Не знал об этом и Торонта. Ведомый зарождаемым чувством глубокой тоски, Он начал по ночам уходить и навещать Мишель, дабы по утрам заниматься подкопами. Не на того в этот раз наткнулись даже такие страшные рыбы, как пираньи, нет."Меня остановит только смерть."Эти слова, сказанные Ворланду, не случайны. И он научился преодолевать Озеро Смерти, Озеро Мрака и Гибели. Предупрежденный Ворландом о проживающих в воде пираньях, он сделал себе непробиваемый панцирь, состоящий из бывших домиков черепах, склененный для высшей прочности сосновой смолою (здесь потрудился Ворланд, натаскавший ему клейкой жидкости из шишек)…

Да, пусть он выныривал теперь весь мокрый, хмурый, с кусающими его уши детенышами пираний, с полуразодранным хвостом и почти без сил, да, он думал после вынужденного купания лишь о тепле, которое он встретит уже на берегу, да, было трудно и, действительно, страшно — но он шел к ней, чтобы увидеть ее, коснуться ее тела, почувствовать ее теплое дыхание, а все остальное было не столь важно.

Когда Торонта заходил в пещеру к Мишель, они долго стояли, обнявшись, словно бы делясь друг с другом живительной энергией, лишь изредка прислушиваясь к грозным всплескам, раздающимся снаружи…