Антисвинизм. Божий Меч

Наум Баттонс, 2017

Эту книгу надо читать, отбросив все штампы, которые навешивает на человека общество: национальность, принадлежность к религии, к партии, к полу и т.д. Это должен читать просто человек, причём, человек разумный. Книга пропитана переживаниями автора. Чувствуется его глубокая любовь к людям и его боль за то, что эти люди творят. Автор эзоповским языком спорит с самим апостолом Павлом, прекрасно показывая, что не всякая власть на Земле – от Бога. США, девятнадцатый век. Авантюрист и алхимик Соломон Гросби изобретает Хлеб Познания и испытывает его на животных с плантации своего соседа. Ситуация быстро выходит из-под его контроля. Домашние животные, получившие человеческие способности, быстро берут власть в свои руки и строят свой уклад жизни. Интриги, обман, лицемерие, убийства, судилища и казни невиновных – методы борьбы за власть со стороны одних животных, и полная покорность к этому всему у других. В эти события стремительно втягивается также и человеческое общество.

Глава 6

Сержанты Роберт Грин и Ник Бэри были друзьями не только по службе, но и дружили семьями. «Скажи, кто друг твой и я скажу, кто ты» — в их случае эта поговорка была верна на девяносто девять процентов. Поэтому добавить что-либо к портрету Роберта Грина, мне уважаемый читатель, особо больше нечего. Кроме одного, что Грин отличался ещё большим начальстволюбием и чинопочитанием. И если Бэри, как я уже писал, получил звание сержанта досрочно за честную в глазах начальства и общества службу, то Грин его выслужил лестью, угодничеством и выполнением личных поручений начальства. Для него в человеке было важно одно — социальное положение. Чем оно было выше, тем более заискивающим и услужливым становился сержант Роберт Грин. Именно поэтому в хозяйстве Соломона он вёл себя не как служитель закона, перед которым все должны быть равны, а как лакей, которому господа оказали честь и предложили посидеть с собою за одним столом.

Когда шериф объявил боевую тревогу и грубо приказал Грину отправляться обратно к Соломону, но уже не с пятью, а всего с двумя полицейскими, да ещё на ночь глядя, тот, конечно, сначала бросился выполнять приказ. Он с криками «Боевая тревога!» и «Все в ружьё!» ворвался в комнату отдыха, где все дежурные полицейские мирно пили пиво и играли, кто в карты, кто в кости. Все полицейские немедленно повскакали с мест.

— Что случилось, сержант? Индейцы? Восстание?

— Чёрт его знает, что случилось! Не задавать лишних вопросов! Приказ шерифа «в ружьё!», значит все «в ружьё!»…. Сам шериф к мэру умчался! Эта суматоха, по-моему, с недавними событиями связана и с отрядом сержанта Бэри. Какие-то плохие вести оттуда Смит принёс! А вот и он собственной персоной! Давай расскажи ребятам: почему ты здесь, а твои товарищи неизвестно где?!

— Мужики! Я не виноват! Меня Ник сам отправил за подкреплением! Разве я виноват, что он меня выбрал? Ведь кому-то надо было скакать, чтобы предупредить, что колдовство и зло захватили плантацию Стива Хопкинса. Там всех убили и убили не люди! Их рвали на куски! Господи! Никогда не забуду увиденного ужаса на дороге! Хоть бы у сержанта хватило ума не заходить в хозяйство!

— Ладно! Хватит «сопли распускать»! Ты Джон не думай, что отдохнёшь! Значит, ты и… — сержант обвёл взглядом присутствующих, выбирая вторую кандидатуру на ночную поездку к Соломону, — ты, Ричард Грей! Седлайте коней! Вы отправляетесь со мной в имение Гросби! Приказ не обсуждать! Сейчас тревога не учебная, а боевая! Неподчинение карается по закону военного времени! Сам не хочу, а что делать?! Остальные ждут дальнейших приказов от шерифа! По домам не расходиться! Пиво пить прекратить, играть тоже! Приводить в порядок оружие и держать лошадей наготове! Капрал Кейн, ты за старшего!

После этого троица полицейских выбежала на улицу и, оседлав лошадей, отправилась навстречу пугающей неизвестности. Но на выезде из города сержант приказал остановиться.

— Слушайте, да ну его к чёрту, в ночь, чёрт знает куда ехать! Так и заблудиться можно! Пусть шериф сам ночью по диким дорогам ездит! Сгинем, ни за грош! Либо индейцы скальп снимут, либо волки сожрут! Тем более что творится там нечто страшное и непонятное! В общем, сделаем вид, что ускакали сейчас, а сами рано утром выдвинемся! Если Соломон Гросби дома, то никуда не денется ночью! А если нет, то все риски наши тщетны тогда! А по свету как-то сподручнее родине служить! Поехали сейчас ко мне, переночуем, а утром в путь!

Сослуживцев, а особенно Джона Смита, уговаривать не пришлось, и они поступили так, как предложил разумный, по их мнению, сержант.

— Ты молодец, сержант! — похвалил Грина Джон Смит. — Недаром тебя досрочно в звании повысили! Не то, что этот Ник Бэри! Говорил я ему: давай повернём! А он: нет, видите ли! Долг превыше всего! Чего нам голубей бояться? Ну и где он сейчас? И десять человек отряда! Дай Бог, чтобы живы были и вернулись! Но что-то сомневаюсь я в этом! По идее, уже часа полтора, как должны были уже в участке сидеть. Склевали их, похоже, голуби эти!

— Ладно, не нагнетай! И так тошно на душе! — пресёк его причитания Ричард Грей.

Забегая сразу вперёд, скажу, что это решение Роберта Грина спасло жизнь им всем троим. Плохо ли он поступил или нет, трудно судить. Во всяком случае, мне.

Некоторый, особенно патриотично и консервативно настроенный читатель, скорее всего, воскликнет: «Подлецы! Нарушили приказ! Трусы!» и так далее. Но я человек не консервативный и стараюсь не осуждать людей за те или иные их решения, идущие вразрез с действующей моралью. Особенно, с той моралью, которая утверждена и продвигаема государством. Любому государеву начальнику легко отдать приказ, не думая о том, насколько целесообразно его немедленное выполнение. Шериф, отдавая приказ Грину отправляться к Соломону немедленно, делал это на волне захлебнувших его эмоций и даже, можно так выразиться, охватившей его паники. Приказ, скорее всего, был правильным стратегически. Соломона необходимо было срочно задержать и доставить для допроса. Но вот был ли смысл отправлять людей в рискованный путь немедленно, в ночь! Теперь уже, по истечении прошедших веков, нам судить об этом невозможно.

Но приказ есть приказ! Тем более что обсуждать его правильность шериф не захотел. Он, как и Грин, знал, что путь в ночи по дикой, населённой враждебными племенами и дикими животными местности, очень даже будет небезопасен для троих полицейских. Он так же знал и то, о чём сказал своим товарищам Грин, что этот риск может не принести никакого результата, а если результат и будет, то он может быть достигнут и более спокойным путём, без спешки и суеты. Но в те, не совсем просвещенные времена, жизнь подчинённого стоила не так дорого, чтобы задумываться над тем, целесообразен ли в настоящий момент данный приказ или нет. Начальник для подчинённого — родной отец и Бог! Особенно на государевой военной службе. Но есть поговорка для умных солдат: «на Бога надейся, а сам не плошай!». Косточки тех солдат, которые не следовали этой поговорке, как правило, миллионами разбросаны по полям и лесам многих стран мира. Причём начальники получали повышения по службе, награды, денежные пособия и всеобщее уважение среднестатистических и патриотически настроенных граждан. И чем больше начальник оставлял за собой солдатских косточек, тем больше ему был почёт и тем величественнее строили ему памятник.

Сержант Роберт Грин своего«отца-командира» в лице шерифа уважал и служил ему верой и правдой. Но в данный момент, он справедливо решил сам для себя: «не плошать». Не будем осуждать этого сержанта, а так же двоих его сослуживцев, которых он отобрал с собой на задание. Давайте лучше проследим их дальнейший путь в поместье Соломона Гросби, и что с ними приключилось по этому пути.

Утром они выдвинулись в дорогу. Ехали достаточно быстро, чтобы успеть вернуться затемно, периодически переводя лошадей на медленный шаг, давая тем передышку. Часа через три пути, они заметили бредущую по дороге в город толпу людей. Их было человек тридцать. В основном это были чернокожие старики и женщины с детьми. Были среди них пять или семь здоровых чернокожих мужчин. Подъехав поближе, полицейские поняли, что эти люди все пережили недавно очень сильное потрясение. На лицах, помимо усталости, были ещё выражения пережитого страха, потерянности и обречённости.

— Стоять! Вы кто такие? Кто старший? Куда направляетесь? — громко и властно начал Грин, наезжая на них своим конём.

— Это рабы, а я работник из поместья господина Соломона Гросби. Идём в Гринвилл! Точнее, спасаемся от кошмара, который нам дал Бог пережить в эту ночь! — ответил пожилой белый мужчина, лет шестидесяти. — Меня зовут Арчибальд Круз. Слава Богу, что мы встретили, наконец, живых людей, полицейских! А то уж думали, что нам живыми не выбраться из этого проклятого места! А вы, позвольте узнать, куда направляетесь, господа полицейские? Уж, не в это ли Богом проклятое хозяйство Гросби? По-моему, я вчера вас там видел, господин сержант?! Вы ждали хозяина, а он так и не появился! Колдун проклятый! Я подозревал, что все эти его делишки добром не кончатся! Он как чуял, что должно произойти и сбежал накануне поэтому!

— Хватит разглагольствовать! Быстро говори, что случилось и почему вы все здесь?

Какая-то пожилая негритянка, вдруг забилась в истерике и стала причитать, громко взывая не только к Богу христианскому, но и вспоминая имена других, никому из белых людей непонятных богов, то проклиная их всех, то взывая к ним о помощи.

— Успокойте старую чёрную ведьму, иначе я её успокою навсегда! — заорал на рабов Грин. — А ты, Круз, давай рассказывай, что случилось?

— Мы такого никогда не видели, господин сержант! И даже в кошмарном сне вряд ли такое увидишь и переживёшь его потом! Ну, если только… — в кошмарном сне такое и возможно! Я до сих пор думаю, что я ещё сплю! Если бы я один свидетелем был, то мне вряд ли кто поверил! В сумасшедший дом бы отправили! Но свидетелей видите сколько!.. — каким-то извинительным тоном, начал рассказ Арчибальд Круз. — Ночью волки на хозяйство напали! Их тьма была, а не просто стая одна! Волков двести-триста!..

— Ну, это ты загнул! У нас тут столько и не водилось никогда! Со всего штата, что ли собрались?!

— Не вру! Богом клянусь, не вру! — перекрестился Арчибальд. — Я же говорю, что не поверите! Ну, вот у них спросите! Но и это не самое страшное! А самое страшное, что волки те, как люди были!.. Умные и разговаривать умели!

Полицейские переглянулись между собой, а Джон Смит так же незамедлительно перекрестился, бормоча под нос какие-то благодарности в адрес Бога и Его Матери.

— Слава Богу, сержант, что тебя надоумило не ехать к ним в ночь! — вслух произнёс он. — А то, что бы с нами там сталось?!..

— Не ходите туда, сержант! — продолжал Арчибальд. — Разворачивайте коней и назад! Истинно говорю, погибель там найдёте, ибо проклято это место! Волки нас отпустили! Говорят: идите, мол, к людям, и расскажите им, что последние времена для них на этой земле наступают! Кто сопротивлялся — тех убили люто! А ещё, собака среди них… Разумная… Умнее мэра нашего, наверное, будет! Такое отмочила! Говорит, что рабы для их господ, вроде животных! Так вот, кто хочет животным быть дальше — пусть идёт к людям обратно в рабство! А кто свободным человеком стать хочет — тот пусть присоединяется к волкам. Рабов десять остались. Теперь с волками и вооружённые ружьями люди есть! А искали волки, так же как и вы, хозяина нашего, Соломона Гросби! Его семью в заложники взяли! Вот, сержант, дела-то какие на белом свете твориться стали!

— Я не знаю как ты, но я ему верю! — начал Джон Смит, отозвав сержанта в сторону.

— Я тоже! — поддержал его Ричард Грей. — Обратно поворачивать надо! И этих прихватить с собой, а иначе нам никто не поверит! А в то, что они сами доберутся при нынешних обстоятельствах, когда кругом одно колдовство твориться — я не уверен!

— Да, вы правы! И в город сейчас это важнее доложить, чем Соломона искать по всему штату! Он уже, наверняка, на корабль какой-нибудь сел и плывёт себе морем! Этих всех в участок надо, и до выяснения пусть там сидят! Хотя, это начальству решать! А вдруг это они хозяев «замочили»?! Ограбили! И в исход отправились! Давайте-ка обыщем их! Если какие деньги или драгоценности найдутся — значит точно всё банально! Убили, ограбили, а теперь «лапшу» нам про волков вешают! Думают, что запугали, что назад повернём… так им, впрочем, и надо именно это!

После этого полицейские провели обыск каждого беженца, и ничего не найдя, повернули обратно в город. Но проехав где-то около мили, Грин приказал всем остановиться и снова устроил небольшое совещание среди сослуживцев.

— Слушайте, мы не можем просто так все вернуться в участок без сведений о Соломоне Гросби. Шериф меня под суд отдаст, если я второй раз к нему приду с сообщением, что Соломона нет дома, а семья его в заложниках у разумных волков. Даже эти беглые рабы не помогут!

— И что ты предлагаешь? — начал нервничать Джон Смит. — Развернуть опять коней навстречу смерти? Вот после чего ты уже никогда не сможешь ничего доложить шерифу, так это после своего визита в захваченное заколдованными волками хозяйство Соломона. Я под страхом расстрела туда не поеду. Уж лучше пулю, чем такую смерть!

— Я тоже — против! Сержант, приказы, конечно, выполнять надо, но если открываются другие обстоятельства, которые не были учтены командиром в момент отдачи приказа, то устав разрешает действовать исполнителю по своему усмотрению! Сейчас выполнить приказ: найти и арестовать Соломона — выше наших возможностей! Узнать, где он — тоже! Ты сам сказал, что он уже в море на корабле! Так что Роб, как друг, а не как подчинённый тебе говорю — брось морочить себе и другим голову и поехали в Гринвилл!

— Я не могу сказать шерифу, что Соломон плывёт морем, потому что я этого не знаю. А узнать я это смогу, если только окажусь в порту и там сам проведу расследование. Хуже будет, если я сообщу, что Соломон уплыл, а он вдруг никуда не уплывал, а прячется где-нибудь здесь рядом, и ещё сам потом явится с повинной. Хотя, он вообще может быть ни в чём и невиновен!

— Ага! Как же! Невиновен! Потому и «смотал удочки», бросив дом, семью, хозяйство! Невиновный так не поступает! Сержант!.. Ты, как будто первый день на службе! Не знаешь, как шефу правильно отчёт сделать?! Да я первый подтвержу, что мы подверглись смертельной опасности! Что колдовство кругом! Что Соломона и след простыл! Искали, что есть сил — не нашли! Вон эти «обезьяны» подтвердят, что Соломон свалил в неизвестном направлении! И Рич скажет то же самое. Он же тебе про устав уже всё объяснил! Хотя уставы ты лучше него знаешь! До Чарлстона двести миль! Ты туда только к утру будешь и то, если галопом всех лошадей гнать станешь! Нас либо волки порвут, либо индейцы с нас скальпы снимут! Надо было одну ночь у тебя ночевать, чтобы в следующую опять тем же рискам подвергнуться?!

— Хорошо Джон! Тут есть какое-нибудь ближайшее хозяйство, где переночевать можно?

— Только Стива Хопкинса, но туда я тоже ни ногой! Я тебе говорю, тут, куда ни плюнь — в чёрное колдовство попадёшь! Смотри, скоро темнеть начнёт, а нам до Гринвилла ещё часа три топать. А с этими обезьянами старыми так и все пять выйдет!

— А сколько примерно отсюда до дома Хопкинса?

— Миль десять, а для чего ты это спрашиваешь? — Джон подозрительно покосился на Грина. — Уж не собрался ли там ночевать? Я же сказал, что расстреливай меня здесь, я туда и шагу не сделаю!

— Слушай, Роб, я тебя не узнаю! — вмешался в разговор Грей. — Ты же не герой, чёрт тебя возьми! Тебе же говорят, что, «ни за грош пропадём»! Думаю, что заколдованные голуби и трупы на дороге, это ещё «цветочки» того, что там нам предстоит увидеть. Я не знаю, вернулся ли отряд Бэри, но что-то мне подсказывает, что нет. И, боюсь, что уже не вернётся никогда! Там, похоже, сам Дьявол вышел из Ада на Землю и стал творить свои тёмные дела!

— Ладно! Чёрт с вами! Уговорили! Вы двое, забирайте этих бродяг и сопровождайте их в Гринвилл.

— А ты как же?

— Я не могу с пустыми руками к шефу появиться! Что я ему опять скажу? Что сутки пропадал и даже не доехал до дома Соломона, потому что черномазые оттуда сбежали и наплели мне про умных волков?

— Так говорил белый! Он же вольнонаемный! Добропорядочный гражданин! Ему верить-то можно?

— Вот я его и возьму с собою, и ещё раба одного покрепче! Конфискую его на время именем Закона. Давайте мне свои ружья! Вам и пистолетов хватит баб охранять! Лошадей тоже оставляйте! Пешком дойдёте! Шерифу расскажете всё, как было, кроме того, что ночь в моём доме провели, а не в дороге. Про меня скажете, что я в Чарлстон отправился Соломона искать. По дороге постараюсь разведать, что всё-таки в хозяйстве Гросби твориться.

— А этот Круз согласится с тобой следовать? Да и не молод он! Рабу тоже доверять не стоит. Ещё и оружие в руки давать!

— Куда денется?! Это его гражданский долг, оказывать всяческое содействие и помощь органам правопорядка в деле борьбы с нарушением Закона. К тому же подозрение в убийстве и организации бунта с него ещё пока никто не снимал. А раб, если они не врут, раз с волками не остался, то его и опасаться не стоит! Это раб благонадёжный, добровольный! Не предаст и не сбежит! У него для этого все возможности уже были. На этом совещание считаю законченным! Моё решение обсуждению больше не подлежит! Выполнять приказ!

Затем полицейские вернулись к беженцам. Грин подозвал к себе Арчибальда Круза и одного раба средних лет.

— Обстоятельства меняются! Вы поедете со мной! Ты, Круз, будешь выполнять свой гражданский долг, а ты раб — конфискован на время именем Закона мне в помощь! Теперь, до решения суда, ты моя собственность, точнее собственность государства!

— Сержант! — начал возражать Арчибальд. — А чем я-то могу вам помочь? Может, кто из полицейских больше вам сгодится, чем я? Они и моложе, и крепче! А мне уже пятьдесят восемь лет! Я рад бы помочь, ибо дело действительно серьёзное, но лучше давайте я провожу рабов в Гринвилл, а вы возьмите кого-нибудь из сослуживцев! Им сподручнее будет по полям и лесам на лошади скакать!

— Нет! Пойдёшь со мной! Ты местность лучше знаешь, хозяйство Соломона тоже, да и его самого! Я-то его никогда не видел! Вдруг он навстречу проедет, а мы и знать не будем! На лошади скакать дело не хитрое! Да и под рукой всегда будешь! А то вдруг, это не волки хозяйство-то разорили, людей убили, а вы?

— Да что вы такое говорите, сержант? — Арчибальд аж весь покраснел от волнения. — Да правду я говорю! Колдовство там! Ладно, поехали! Сами увидите, коли жизнь не дорога́!

— А ты, раб, кем был у Соломона? И как звать тебя?

— Садовником, господин! А хозяин звал меня просто «садовник»! А родители называли меня Бапото!

Через несколько минут люди разделились на две группы. Одна, в сопровождении двух полицейских Джона Смита и Ричарда Грея пешком отправилась в Гринвилл, а другая, из трёх человек, на лошадях — в сторону ужасной для них неизвестности.

Что заставляет людей идти в неизвестность? Что подвигло это сделать карьериста и не самого храброго полицейского — сержанта Роберта Грина? Почему наотрез не отказался следовать с ним Арчибальд Круз? Согласия у чернокожего раба Бапото, правда, никто не спрашивал. Его конфисковали просто как вещь! Но, если честно посудить, так же конфисковали и Арчибальда Круза, и даже сержанта Роберта Грина. Их никто ни о чём не спрашивал! Им дали приказ — и вот они послушно его выполняют! Бапото за выполнение приказов дают еду, чтобы он не умер с голоду и одежду, чтобы не заболел. А Грину, Крузу и всем остальным, якобы свободным гражданам, дают деньги, чтобы они купили себе на них еду и одежду! Так в чём разница? Вся разница только в том, что раб не владеет деньгами, а якобы «свободный» человек ими владеет. Или ему так кажется, что он ими владеет. Оказывается, свободу дают деньги! И чем больше этих денег, тем человек считает себя свободнее! А что есть свобода вообще? Задумывался ли когда-нибудь кто-то из нас?

Что это слово означает для Бапото и, что оно обозначает для высшего руководителя государством, который публично говорит всему миру, что он вкалывает «как раб на галерах»?

Один великий император и завоеватель, который уже завоевал почти весь мир, однажды встретил на берегу реки загорающего голого философа. Тот там жил в бочке, у него не было одежды, и он целыми днями лежал на берегу и ничего не делал. Император подошёл к нему со всей своей многочисленной свитой, весь в золотых доспехах, ослепляя всех на солнце своим видом, и завёл разговор. Императора звали Александр Македонский, а философа — Диоген Синопский.

— Я — великий царь Александр Македонский! — представился Александр.

— А я — собака Диоген! — ничуть не смутившись, продолжая лежать, ответил ему Диоген.

— Я слышал много о твоём презрении к этому миру и к удовольствиям, что дарит нам жизнь! Я слышал, что ты ничего не хочешь в этой жизни! Так ли это? Что хочешь ты сейчас? Говори, и я выполню любое твоё желание!

— Не заслоняй мне солнца, император!

Александр был восхищён и поражён этим человеком.

— Если бы я не был Александром, и мне не надо было бы завоевать весь этот мир, то я хотел бы стать таким как ты, Диоген! Лежать на песке и бесконечно наслаждаться этим солнцем, рекой, не думая ни о чём! — воскликнул он.

— А зачем тебе завоевывать весь этот мир? Что будет дальше? Человеческие желания не имеют границ! Так же как и человеческая жадность! Тебе будет мало этого мира, и начнёшь искать другой! И так будет продолжаться, пока ты не умрёшь и голым не уйдёшь в царство Аида! Ты пришёл сюда голым, голым и уйдёшь! Ты стоишь разряженный передо мной, как павлин, распустивший хвост, и думаешь, что в этом твоё величие и свобода? Но ты сейчас сам расписался в том, что ты не свободен и не волен поступить так, как хочешь, ибо ты такой же раб, коих ты постоянно захватываешь в своих походах! Ты не можешь сделать элементарного!

— Чего же элементарного не могу сделать я?

— Стать таким же свободным, как я!

— Почему не смогу? Что я должен сделать?

— Сбрось одежды и ложись рядом! Разгони свою свиту, забудь про завоевание этого мира, о своих дворцах, женщинах, драгоценностях! Забудь о славе завоевателя, ибо к тебе придёт ещё большая слава — слава самого великого свободного человека!

Александр задумался, молча постоял ещё немного рядом с Диогеном, который, закрыв глаза, дал понять великому императору, что аудиенция закончена, развернулся и ушёл прочь. Говорят, что последний, о ком вспоминал Александр умирая, был Диоген Синопский. Покоривший полмира, самый могущественный император того времени, приказал положить себя на смертный одр голым и с выставленными напоказ руками, символизируя тем самым то, о чём говорил ему Диоген. Он пришёл в мир с пустыми руками, он с пустыми руками и покидал этот мир.

Я рассказал эту притчу в размышлении о нашей свободе.

Мы не знаем, что это! Мы все ищем и жаждем её для чего-то! Мы все говорим, что свобода нам нужна для того, или для этого. Как правило, понятие «для этого» включает в себя банальную возможность получать деньги, которые в свою очередь, по нашим же понятиям дают нам свободу. Свободу выбора, свободу потребления, а главное — возможность продвинуться чуть выше по рабской иерархии. Не имеешь денег и даже возможности их получать — ты раб по имени Бапото. Не имеешь их, но имеешь возможность их заработать — ты раб по имени Арчибальд Круз. Если ты имеешь их ещё чуть больше, то ты уже раб — сержант Роберт Грин или Ник Бэри. И так далее! А если ты ещё являешься государевым рабом, то ты уже имеешь своими рабами остальных, стоящих ниже рангом, так называемых свободных граждан. Под свободой люди понимают слово «власть». Именно для неё и придумали слово «свобода». А точнее, уравняли в понятии эти слова. Власть — это свободная возможность безнаказанно удовлетворять свои психологические аффекты по отношении к другим.

И осознание невозможности получить такую возможность, пусть даже на самом низшем уровне, уровне семьи, заставляет людей оставаться в рабстве. А рабство — это безоговорочное выполнение приказов и желаний тех, от кого ты зависишь. Осознанно или неосознанно делать то, что надо другим.

Свобода большинству не нужна, ибо человек из большинства, задавая вопрос «для чего», конечно, находит на него ответ, но не видит ни путей, ни возможности для себя достижения этого «для чего?». Это «для чего?» включает в себя опять же удовлетворение самых простых и естественных потребностей: быть сытым, одетым, иметь крышу над головой и произвести потомство под этой крышей. Этот вопрос очень прост для ответа. И рабское состояние — это самый короткий путь для этого. Поэтому большинство, считая себя свободными людьми, остается в беспробудном рабстве.

Но вот на вопрос «ради чего?» — ответить на него могут совсем немногие, ибо этот ответ исходит не от ума, а от сердца. Наверное, те бывшие рабы, которые остались с волками — ответили для себя на этот вопрос. Таких людей, которые честно отвечают себе на это, общество «свободных рабов» боится, проклинает и уничтожает. Ответив себе на этот вопрос, человек уже не может повернуть назад и оставаться в том же состоянии. Он перестаёт быть «верблюдом», который живёт по принципу — «Я должен», и становится «львом», который начинает жить по принципу — «Я хочу». Ответ на этот вопрос требует от человека внутреннего перерождения и способности к принесению в жертву не только самого себя, но и других. Звучит странно для «верблюда». Он не может понять этого. Ему кажется, что принести в жертву других, намного легче, чем самого себя. Но он потому и «верблюд», ибо не понимает, что уже давно принёс сам себя в жертву другим, живя по принципу: «я должен». Говоря сам себе «Я хочу», человек делает выбор и тем самым сам берёт на себя ответственность. Именно в этом и заключается смысл этого великого слова «Свобода». Она не может быть безответственной. И она не может быть сострадательной. Сострадателен всегда «верблюд», ибо он всегда страдает сам. Страдает всегда тот, кто перекладывает ответственность за себя, за свою судьбу, за судьбу близких на других, при этом говоря: «На всё воля Божья!». У него всегда есть виновный: жена или муж, начальник, государство, Бог — кто угодно, но только не он или она.

Тот, кто делает выбор и берёт ответственность за этот выбор на себя — ему не до страданий.

Ни Бапото, ни Круз, ни Грин никогда даже не задавали себе таких вопросов. Бапото пошёл с остальными рабами, потому что не знал, что делать с этой свободой. Она несла неизвестность и, скорее всего, раннюю смерть. Плюс, всё-таки, какое-то тщеславие сохранилось и в нём. Здесь Джесси была права. Бапото, конечно, считал себя выше этих животных. Он не мог себе представить, что уравнивает не рабство, а свобода. Белые люди ему этого не давали понять с рождения. Рабство всегда иерархично. Но свободные всегда равны между собой. Это ещё дал прочувствовать Диоген Синопский императору всего мира — Александру Македонскому.

Круз, тоже пошёл от бессилия что-либо противопоставить требованиям Грина. Максимум, на что он имел право, как «свободный» человек — немного с ним поспорить. Грином тоже руководил страх перед начальством, ещё больший, чем неизвестность. Неизвестность могла принести так же и славу, награды за героизм, проявленный при выполнении задания, а могла принести и бесславие. Все трое делали то, что нужно было другим. Но только не им самим. Всеми троими руководил чистый фатализм — покорность судьбе, привычка выполнять приказы, и уверенность, что за нарушение которых, их ждет самая страшная кара — гнев и недовольство хозяина. А хозяев у них очень много — от долга перед семьей, начальником, законом, государством, до самого Господа Бога! Ибо, как утверждают многие, всякая власть есть от Него!