Танец семи вуалей

Наталья Солнцева, 2012

Модный московский психоаналитик Юрий Павлович Оленин богат и избалован вниманием женщин. Одна беда – ему не везет с ассистентками. Одна убита, другая бесследно пропала. У Симы, очередной помощницы Оленина, есть причины заволноваться. По Москве ползут слухи о докторе-убийце. Олег Карташин, влюбленный в Симу, пытается предупредить ее об опасности, но неравнодушная к доктору девушка не желает верить фактам и обращается за помощью к Глории. Та пытается разобраться в запутанном деле. В ходе расследования становится ясно, что современные события мистическим образом связаны с судьбой удивительной женщины – танцовщицы Иды Рубинштейн и графа Оленина, ее обезумевшего от страсти поклонника. Но что общего у доктора Оленина и несчастного графа? И почему тень Саломеи незримо витает над таинственным домом в старинном переулке? В книгу вошел также отрывок из следующего романа «В храме Солнца деревья золотые» из серии «Золото».

Глава 8

Глория не нуждалась в оплате своих услуг — компания мужа приносила достаточный для безбедной жизни доход. Вдова как владелица половины акций получала приличные дивиденды. Однако она не решалась нарушить порядок, заведенный Агафоном. На том же настаивал и Санта.

«Не мы эти правила установили, не нам их и отменять, — глубокомысленно заявил слуга. — Хозяин будет недоволен!»

Недовольство покойного хозяина дома показалось Глории веским аргументом. В конце концов, не она назначала цену — люди сами определяли, сколько стоит ее совет или мнение. Называть свои высказывания предвидением она считала преждевременным. Сначала следовало на опыте убедиться, что ее «озарения» имеют под собой реальную почву и хотя бы частично оправдываются.

Карлик, покинув этот мир, каким-то непостижимым образом продолжал находиться рядом, в неком виртуальном виде, и давать Глории подсказки — когда ему заблагорассудится. Порой он посмеивался над ней, порой дразнил или сохранял мрачную невозмутимость. Но она постоянно ощущала его присутствие, даже не видя и не слыша. Сначала это ее пугало, потом она привыкла, и ей стало не хватать Агафона — или его призрака, — это уж как кому угодно понимать.

После ухода Серафимы она долго стояла у окна, провожая взглядом отъезжающий автомобиль. Водитель, который привез девушку, не рискнул выйти во двор и целый час просидел в машине, ожидая свою пассажирку. Глория догадалась, что ему не понравилось место, сам дом и тем более его обитатели.

Окраина деревни в самом деле выглядела угрюмо. Над черным лесом плыли тучи, по обочинам лежал грязный снег… дорога петляла между заколоченных изб и одичавших голых садов. Над заброшенными огородами кружило воронье.

Унылый пейзаж, как ни странно, не наводил на Глорию тоску. Это была печальная российская глушь, воспетая на полотнах Саврасова и Левитана…

Именно в таких забытых богом уголках и положено обитать троллям^[10] и ведуньям. Стало быть, теперь и она попала в их число.

— Санта! — позвала она великана. — Ты предлагал водителю девушки пройти в дом?

— Конечно, — важно кивнул тот. — Мне известны законы гостеприимства. Я его пирожками хотел угостить, звал чаю выпить. Но парень наотрез отказался. Струхнул малость! Косился на меня, будто я лешак или оборотень какой.

— Может, ты и вправду оборотень?

— Скажете тоже, Глория Артуровна… — расплылся в довольной улыбке Санта.

Видно было, что подозрения незнакомого водителя ничуть не обидели его, скорее польстили…

— Надо бы Лаврова вызвать из города, — сказала Глория за обедом. — Сотовая связь есть?

— Никак нет, — по-военному ответил слуга. — Вышка больно далеко. Я думал, когда поставят вышку в районе, я себе новый мобильник куплю. Не берет у нас.

Глория отказалась от спутникового телефона и не жалела об этом. Будут трезвонить, покоя не дадут. А Лаврова она и без телефона вызовет. Телепатически…

Эта мысль развеселила ее. Она неоднократно пыталась проверить, обладает ли способностью общаться с другим человеком на расстоянии без помощи технических средств связи. Но пока делать выводы было рано.

Так или иначе, Глория взялась за дело. Представила себе Лаврова и попробовала внушить ему, чтобы он приехал в Черный Лог… сегодня или завтра.

— Сегодня или завтра… — повторила она вслух.

— Что? — не понял великан.

— Не обращай внимания, — отмахнулась она. — Ты в музыке разбираешься?

— Я рок люблю…

Его признание удивило Глорию. Она полагала, что Санта увлекается народными песнями. До ясновидящей ей пока далеко.

— Хотите послушать, Глория Артуровна? У меня полно кассет.

— Нет уж, уволь…

Она перебила себе аппетит пирожками и с трудом съела пару ложек супа. Второе блюдо Санта унес в кухню нетронутым.

— Хозяин тоже периодически голодал, — заметил слуга. — Он говорил, что без еды у него очищается сознание.

Глория оставила его реплику без комментариев. Пирожки, блинчики, кулебяки и прочие кулинарные изыски Санты уже сказались на ее фигуре. Брюки она едва застегивала. Если так пойдет и дальше, придется обновлять гардероб.

После обеда Глория спустилась в мастерскую. Грозный бронзовый Цербер о трех головах встретил ее злобным взглядом красных камешков-глаз. Страж подземного царства явно был не в духе.

Глория показала ему язык и уселась за компьютер. Здесь, внизу, стояла отличная машина с большим монитором, снабженная всевозможными программами. Соседство медных кувшинов, песочных часов и прочих атрибутов древности с современными предметами делало мастерскую похожей на кабинет собирателя антиквариата.

Глория запустила диск, спиной ощущая, что за ней наблюдают. Находясь в мастерской, она практически всегда чувствовала себя скованно. Диван, на котором умер Агафон, перестал быть местом отдыха и превратился в какой-то музейный экспонат. Глядя на него, Глория вспоминала страшные и горькие минуты, которые ей пришлось пережить…

Танец восточной красавицы дышал неприкрытой эротикой и «ядовитым очарованием». Если это любительская хореография, то довольно талантливая. В любом случае Айгюль, как называла танцовщицу ассистентка доктора, без сомнения, обучалась танцам. Без подготовки так не подвигаешься.

При повторном просмотре Глория обратила внимание на детали. Женщина снимала свои покрывала, постепенно обнажаясь перед зрителем… Покрывал было семь. Финальная поза танцовщицы поражала эффектом скульптуры, изяществом статуэтки.

В этом танце сквозила смертельная угроза, жажда мстительного наслаждения… чудовищный замысел, выраженный посредством красоты… гибельный экстаз, увлекающий за пределы возможного…

Это не было стриптизом в том понимании, к которому все привыкли. Это было нечто другое, на несколько порядков выше и ужаснее. Здесь возводилось в культ удовольствие на грани жизни и смерти, когда стирается различие между оргазмом и переходом в небытие…

Стихли последние звуки музыкального сопровождения, а Глория все еще не могла стряхнуть зловещий гипнотизм танца.

Должно быть, Сима права: пациентка, одержимая страстью к своему психоаналитику, решила таким способом соблазнить его. В принципе она все верно рассчитала. Танцевать прямо на сеансе — тем более раздеваться — ей никто бы не позволил, а запись на диске Оленин просмотрел бы в любом случае. Сначала из врачебного долга, потом… из невозможности оторваться от потрясающего зрелища. Он же мужчина, со всеми мужскими достоинствами и слабостями.

А там, глядишь, дрогнет сердце закаленного специальными тренингами доктора, западет в душу образ смертоносной красавицы…

— Почему смертоносной? — вырвалось у Глории.

Она частенько не могла объяснить природу собственных мыслей и догадок. А карлик не торопился с подсказками. Он как будто вел ее за собой вброд по реке… и в месте, где бурлил водоворот, вдруг бросал на произвол судьбы…

Москва

В полутемном зале ночного клуба гремела музыка. Карташин подошел к бармену и сказал на ухо:

— Этому больше не наливать…

Бармен не расслышал. Назойливый ритм, под который дергались танцующие, отдавался в голове бухающими ударами. Зеркальные огни мигали, мельтешили по потолку и стенам.

— Чувак пьян в стельку! — повысил голос Олег. — Сам будешь с ним возиться!

Бармен кивнул. Он сообразил, о чем просит его начальник. Не наливать больше парню, который уже лыка не вяжет. А то потом свалится на стойку, таскай его на себе… машину вызывай, отправляй домой за счет заведения. Карташин печется о репутации клуба, не хочет неприятностей с полицией и родителями «золотой молодежи». Правда, «Пони» пока не дотягивает до «высшей лиги», но у босса большие амбиции.

Бармен отрицательно покачал головой в ответ на мычание парня, которое означало «налей мне еще!».

— Ну ты че… — разозлился тот. — Не борзей… Я п-плачу!

Бармен вернул ему обратно смятую купюру и отвернулся к своим бутылкам. Две девушки заказали коктейль «Звезда прерий». Он должен их обслужить…

Карташин тем временем вернулся за служебный столик, где его ждал приятель. Официант принес им коньяк, нарезанный ломтиками лимон и бутерброды.

— Ни черта сами не смыслят, — выругался Карташин, разливая коньяк. — Каждому подойди, скажи… Где толковый персонал набрать? Не подскажешь, Моха?

Приятель криво усмехался, пил не закусывая. Он без огонька косился на девчонок, модно одетых, тонких, как бамбуковая поросль. В темноте и бегающих бликах света они все казались хорошенькими.

— А моей Мариши нет, — с горечью выдохнул Моха. — И не будет. Никогда не будет! Ты понял? Ни-ког-да…

— Давай за нее, — предложил Карташин. — Чтоб земля пухом…

Они выпили.

— Должен я отомстить или не должен? — с надрывом вопрошал Моха. — Ты скажи, братан…

— Сима, дуреха, меня не слушает, — пожаловался ему Карташин. — Молится на этого врачишку, блин, как на Бога! А меня побоку.

— Почему она? Почему Мариша?

Они говорили не друг с другом, а каждый о своем, наболевшем.

— Может, нам его приговорить? — предложил Моха. — Вывезти в лес и… того? Замочить? Без суда и следствия…

— Чтобы потом на нарах париться? Я только бизнес налаживаю, Моха. В люди выбиваться начал. Тачку новую купить хочу. Жениться.

— На Симке, что ли?

— На ней.

— Я тоже на Марише жениться хотел… а вышло по-другому. Убийца на свободе гуляет, а она в земле… спит вечным сном… И никаких концов, братан! Спецы руками разводят. Я им денег давал… а они одно твердят: нет улик, нет доказательств. Нельзя, мол, уважаемого человека огульно обвинять! Это он — уважаемый человек? А мы с Маришей кто? Быдло?

Владимир Мохов, которого друзья и знакомые прозвали Мохой, взревел и стукнул кулаком по столу.

— Тише ты, успокойся, — сказал Карташин. — Посуду бить не надо. Маришу твою не вернуть… А ты уверен, что это он ее?

— Он! Больше некому… Та девчонка, что до Мариши у него работала… тоже… пропала без вести…

— Пропала — еще не значит, что убита. Тела-то не нашли…

— Думаешь, ее искали? Потыкались, помыкались и списали в архив. Нет тела — нет дела.

— Знаешь, сколько людей каждый год пропадает только по Москве? Мой одноклассник в спецотделе служит, такие страсти рассказывает…

— Я себе верю! — Моха постучал кулаком в грудь. — Я чую, что он это! Кто с психами общается, сам в психа превращается… слыхал поговорку?

Он плеснул в бокал изрядную порцию коньяка и выпил двумя глотками.

— Надо же, блин… чтобы Серафима к нему попала! — с сердцем вымолвил Карташин. — Вот повезло так повезло.

— Забирай ее оттуда, иначе…

Приятель запрокинул голову и провел краем ладони по горлу.

— Как забрать? Она меня, блин, слушать не хочет.

— Видел, какие бабы к этому врачишке шастают? — закатил глаза Моха. — Как пчелы на мед слетаются. И че они в нем находят? Мужик и мужик… Морда наглая, весь из себя… А мы че, хуже?

Мохов стремительно пьянел. Коньяк, которого он напился на голодный желудок, давал о себе знать. Хмель ударил в голову, помутил рассудок.

— Мочить его надо… по-другому никак…

— Хватит тебе, — уговаривал приятеля Олег. — Заладил, мочить да мочить… Тут по-умному надо!

Моха его не слушал. Он совсем осоловел и клевал носом, забыв и о Марише, и о своих угрозах. Карташин подозвал официанта.

— Развезло? — спросил тот, убирая со стола. — Охрану позвать?

— Я сам его отвезу. Поможешь до машины дотащить?

— Сей момент…

Через пару минут официант вернулся, они вдвоем с боссом подхватили пьяного под руки и вывели во двор, на парковку.

— Давай его сюда… на заднее сиденье… — скомандовал Олег. — Все, спасибо… Свободен.

В свете круглых фонарей было видно, как паренек, съежившись от холода, бежит назад, к черному ходу.

К ночи похолодало. Дул ветер, косо летел мелкий ледяной дождь. Бродячая собака свернулась клубочком на люке, от которого шел пар. Олег чертыхнулся и завел двигатель, оглядываясь на спящего Моху. Сильно тот запал на Маринку, души в ней не чаял… на похоронах плакал, не стыдясь, клялся уложить в землю того, кто убил его девушку. Потом квасил беспробудно неделю…

Тогда Олегу и в голову не могло прийти, что он попадет в похожую ситуацию. Вернее, что его Сима будет работать у того же Оленина. Собственно, он тогда про Симу не вспоминал. Голенастая конопатая дылда, которую он дразнил в детстве «жирафой», была не в его вкусе. Кто же ожидал, что из нее вырастет такая принцесса? Олег глазам не поверил, увидев ее в клубе. Подумал — обознался. Подошел, заговорил, — ей-богу, она! Будто переродилась: расцвела, похорошела. Только веснушки те же. Но теперь даже они Симе к лицу.

Олег не сразу сообразил, что влюбился. Когда начал слишком часто ловить себя на мыслях о ней, предложил встречаться. Сима не отказала, но и не ответила согласием. Они продолжали изредка проводить вечера вместе — гуляли, танцевали, Карташин угощал девушку выпивкой, дарил разные мелочи. Он ломал голову, почему Сима «тормозит».

«У тебя есть парень?» — напрямик спросил он.

Ответ Симы его обнадежил. Она сказала, что пока не готова к серьезным отношениям. В ее словах и выражении лица сквозило лукавство. Она кокетничала. В ее возрасте девушки уже охотно выскакивают замуж, а Сима как будто не стремится к этому. Собирается учиться на врача, хочет поступать. Олег ничего не имел против. Пусть учится — он поможет. С детьми можно не торопиться, зарабатывает он достаточно: хватит и на жизнь, и на учебу.

Карташин не был красавцем, но и уродом себя не считал. Хоть без диплома, зато при деньгах. Не алкаш, травку не покуривает, с криминалом завязал. Чем он Симе не подходит? Задаваясь этим вопросом, он невольно начал наводить справки… наблюдать за ней. Как живет, чем дышит…

Оказалось — весь прикол в докторе, у которого она работала ассистенткой. Чутье подсказало Карташину, что Сима попала под влияние более зрелого мужчины, к тому же босса. Он предложил девушке перейти в его клуб официанткой. Он взял бы ее под свое крыло, дал хорошую зарплату. Сима решительно отказалась. Ей, видите ли, необходимо трудиться по специальности. Она же не зря оканчивала медучилище?

Карташин проглотил отказ. Соперничать с доктором казалось оскорбительным. Он поделился проблемой с давним приятелем, Вовкой Моховым. Тот просветил его насчет Оленина: порассказал такое!..

Задумавшись, Олег чуть не проехал поворот к автомастерской Мохова. Тот разругался с матерью и переселился в свой рабочий кабинет. Окна мастерской светились. Ребята пахали круглосуточно. Брали за срочность приличную надбавку, но заказов не убывало.

Карташин позвонил автомеханику, тот вышел, взвалил на себя Моху и потащил. Стрелки часов приближались к полуночи. Карташин сидел в машине, глядя на зыбкую пелену дождя, и думал о Марише. Он мало знал погибшую девушку. Моха подозревал доктора в убийстве Мариши, однако его мнение осталось при нем…

Мохов не был близким другом Олега — так, встречались от случая к случаю. На похороны Мариши Карташин пошел из чувства солидарности. Он помнил проклятия и угрозы, расточаемые на кладбище несостоявшимся женихом, жалел Моху… выражал соболезнования. Но ему и в страшном сне не могло присниться, что это каким-то образом коснется его самого…

Примечания

10

Тролль — в скандинавской мифологии сверхъестественное существо: карлик, великан, волшебник, ведьма. Надо на пригорок шагать, в сосняк. Там соединяет, и то не всегда. Только раскисло все… в резиновых сапогах и то не пройдешь.