Танец семи вуалей

Наталья Солнцева, 2012

Модный московский психоаналитик Юрий Павлович Оленин богат и избалован вниманием женщин. Одна беда – ему не везет с ассистентками. Одна убита, другая бесследно пропала. У Симы, очередной помощницы Оленина, есть причины заволноваться. По Москве ползут слухи о докторе-убийце. Олег Карташин, влюбленный в Симу, пытается предупредить ее об опасности, но неравнодушная к доктору девушка не желает верить фактам и обращается за помощью к Глории. Та пытается разобраться в запутанном деле. В ходе расследования становится ясно, что современные события мистическим образом связаны с судьбой удивительной женщины – танцовщицы Иды Рубинштейн и графа Оленина, ее обезумевшего от страсти поклонника. Но что общего у доктора Оленина и несчастного графа? И почему тень Саломеи незримо витает над таинственным домом в старинном переулке? В книгу вошел также отрывок из следующего романа «В храме Солнца деревья золотые» из серии «Золото».

Глава 4

Черный Лог

Утром пустился дождь со снегом. В низинах лежал молочный туман. Лавров ехал по проселку на служебном джипе, проклиная погоду и каприз Глории, который загнал ее в этакую Тьмутаракань.

Хмурый Санта открыл ему ворота и впустил во двор. Все было голо, серо и мрачно. С крыши дома, монотонно журча, бежала грязная вода. Из трубы клубился дым.

— С тоски помрешь… — буркнул начальник охраны, вытирая ноги о постланный слугой половичок у входа.

Глория сидела в зале, грелась у растопленного камина. Она становилась все краше с каждым разом, все желаннее и… все холоднее. Увидев Лаврова, она даже не улыбнулась.

— Не ждала?

— Нет, — покачала она головой. — Что-то случилось?

— Просто захотелось тебя увидеть.

— А…

Она была одета в длинное пестрое платье, скрывающее фигуру. В ее серых с прозеленью глазах отражались языки пламени. Темные волосы Глория по-домашнему собрала в пучок на затылке.

— Колбин дал мне отгул, — похвастался Лавров.

Она молча кивнула, продолжая смотреть на огонь.

— Ты не в духе? — упавшим голосом спросил он. — Или я некстати приехал?

— Как там в Москве? Мокро? Скользко?

Когда не о чем говорить, начинают обсуждать погоду. Лаврова передернуло. Неужели ей не скучно жить здесь одной, на краю леса, среди заброшенных деревенских изб? Неужели не страшно? Чертов карлик, бывший хозяин дома, приворожил ее, околдовал.

— Может, прислать тебе охранника? — предложил он.

— Зачем? — неподдельно удивилась она. — Санты вполне хватает. Давай сыграем партию?

Она кликнула слугу, и тот принес столик, доску и коробку с шахматами. Фигуры, выточенные из кости, были сделаны в виде людей и животных. Король, похожий на султана, и ферзь-султанша, всадники в чалмах, боевые слоны.

— Раньше я у тебя таких не видел…

— Это шахматы Агафона.

«Когда я была его пленницей, мы частенько развлекались игрой в шахматы, — чуть не сболтнула Глория и подумала: — Должно быть, он до сих пор удерживает меня в своем плену…»

Лавров плохо играл, но не посмел отказаться. То, что шахматы принадлежали карлику, неприятно поразило его. Впрочем, это же его жилище… наполненное его вещами. Ничего удивительного.

— Я выбираю черные, — сказала Глория.

Каждая ее фраза, казалось, несла зловещий подтекст. Или Лавров слишком болезненно реагировал на происходящие в ней перемены.

Он кивнул и принялся расставлять фигуры на доске.

Великан, умевший при своем росте и габаритах двигаться бесшумно, скользнул в каминный зал с подносом, на котором стояли кофейник, две чашечки и сахарница.

Партия не задалась с самого начала. Глория играла рассеянно, но это не спасло гостя от мата на десятом ходу.

— Ты поддаешься! — засмеялась она.

— Нет, клянусь…

— Что с тобой происходит?

— Со мной? Скорее с тобой не все ладно, — возразил Лавров. — Ты уединилась, ведешь жизнь отшельника…

— Отшельницы, — охотно подтвердила она. — И страшно довольна. В уединении есть своя прелесть.

Начальник охраны демонстративно обвел глазами каминный зал. Вишневые шторы, бархатная мебель, розовый хрусталь люстр, гобелены на стенах.

— Хотя… вряд ли ты здесь одна…

— Имеешь в виду Санту?

— Нет, конечно. Слуги не считаются.

— Санта не слуга… он мой друг. Ему нравится помогать мне.

— Но ведь ты платишь ему?

— Я даю ему деньги на хозяйство и на личные расходы, — сказала Глория. — Он неприхотлив.

Лавров злился, сам не понимая, что его так бесит. В этом доме за ним как будто наблюдали из каждого угла, пристально следили за каждым его шагом. Подслушивали каждое слово.

— Он мужчина, — заметил начальник охраны. — Еще не старый… просто седой. Вы живете под одной крышей…

— Санта ночует во флигеле.

— Да знаю я, знаю…

— На что ты намекаешь? — удивилась Глория. — Думаешь, я и Санта?..

Она захохотала, откидывая голову и блестя зубами. Лавров обиженно уставился на доску с застывшим на белых и черных клеточках отпечатком своего поражения. Ему поставили мат… не только в шахматной партии, но и в жизни. Ревновать к Санте глупо… Если быть до конца честным, он ревновал Глорию не к седовласому увальню, а к тени покойного Агафона. Санта казался ему продолжением карлика, его наместником. Как будто колдун наделил слугу некими тайными полномочиями, которые тот неукоснительно исполняет. Глория — наивная дурочка! Попалась в расставленные сети, заглотнула наживку, и теперь Агафон и Санта дергают за ниточки, а она пляшет под их дудку…

Он бы зашел в своих рассуждениях еще дальше, если бы Санта не объявил об обеде. Подражая вышколенному английскому дворецкому, слуга замер на пороге зала, выпятил грудь и зычно произнес: «Кушать подано!»

— Фу ты… испугал, — всплеснула руками Глория. — Что у тебя там подано? Огласи, пожалуйста, меню.

— Бульон… пирожки с грибами, отбивные и картошка. На десерт — фрукты и сыр.

Вчера Санта делал вылазку в ближайший районный центр и пополнил запас продуктов. Мясо, молоко и овощи он покупал у местных жителей, а все остальное привозил из магазинов. Особенно великан налегал на фрукты. Так было заведено у них с Агафоном.

Лавров отдал должное стряпне Санты. Готовил тот превосходно.

— Ему бы поваром работать, — пробурчал гость, уписывая румяные пирожки.

— Я ему предлагала. Он и слышать не хочет, — довольно улыбалась Глория. — Ему нравится для меня стряпать.

За десертом Лавров спросил:

— Значит, по ночам ты остаешься в доме одна? Не страшно?

— Чего мне бояться? Грабители сюда не сунутся. Глухомань…

— А как же призраки? Неужто бывший хозяин тебя не навещает?

Она молча жевала дольку апельсина. Было слышно, как потрескивают поленья в камине, заботливо подброшенные Сантой.

— Спроси еще, не приходит ли ко мне покойный муж?

Лавров пожалел, что заговорил о призраках. Глории это пришлось не по вкусу. Меньше всего он стремился огорчить ее.

— Ладно, прости… — покаялся он. — Я не хотел. Вырвалось.

— Ты умеешь толковать сны?

— Попробую…

Он готов был любым способом загладить вину. Черт его за язык дернул!

— Мне с детства снится одно и то же, — заговорила она. — Дворец, длинная анфилада комнат, тысячи горящих свечей… распахнутые окна в сад… и странные люди, кто в рубище, кто в богатых одеждах… странные существа с крыльями… звери и всадники… рыцари, прекрасные дамы. Они гуляют по саду… танцуют или беседуют… Нищий может пригласить на танец царицу, а священник — прогуливаться с обнаженной красавицей…

Лавров поперхнулся и отложил в сторону недоеденное яблоко.

— Священник и голая женщина? Интересно…

— Что это значит, по-твоему?

Когда-то Глория поведала свои повторяющиеся сны Агафону, и тот сказал, что со временем ей откроется смысл ночных видений. Время это пока не наступило. И она испытывала потребность поделиться содержанием снов еще с кем-то. Ближе Лаврова у нее никого не было.

— Скоро год, как ты овдовела, — поразмыслив, заявил он. — Вероятно, тебе нужен мужчина. Чтобы он согрел твою постель и твое сердце. Эти сны — твои эротические фантазии…

— Если ты обратил внимание, сны приходят ко мне с детства! — напомнила Глория.

— А что, детям не снится эротика?

Она вздохнула и потянулась к кофейнику. Глоток холодного кофе с лимоном привел ее в чувство. Не то Лавров услышал бы в свой адрес много нелестного.

— Расскажи подробнее, — попросил он. — Я читал, что образы в снах навеяны подсознанием. Тебе не хватает элементарного!

— Уж не секса ли? — усмехнулась она. — Хочешь предложить себя в любовники?

— Зачем же так прямолинейно, в лоб? — поморщился Лавров.

— А чего вилять?

У него пересохло в горле. Предложить себя в любовники? Почему бы нет?.. С одной стороны — он только об этом и мечтал. С другой — выходит, он сам напросился. Каково это — быть любовником Глории? От сладких мыслей закружилась голова…

Лавров завидовал ее мужу, когда тот был жив, и перестал завидовать, когда тот погиб, разбился на своем крутом «мерсе». Каждому — свое. Так сложилось, что вдова осталась на его попечении. В бизнесе он мало смыслил и не лез туда. Но безопасность Глории обеспечивал он. Правда, в последнее время она как будто перестала нуждаться в его услугах. Кто мог угрожать ей в лесной глухомани? Разве что перебравшие самогону деревенские мужики вздумают заглянуть на огонек… и то вряд ли. Дом колдуна пользовался дурной славой, и даже деревенские буяны обходили его за версту.

— Ты слушаешь? — донеслось до него.

— А? Да… слушаю. Ты говори…

— Так вот… снится мне пригожий молодой человек… — продолжала Глория.

Начало Лавров пропустил и теперь старался уловить нить ее повествования.

— Стоит он в окружении двух красавиц… одна совершенно нагая, с цветами в распущенных волосах; вторая — с головы до пят укутанная в платье. Бедный парень никак не может выбрать между ними…

— Видишь, я угадал. Это эротика! — ввернул начальник охраны.

— У тебя одно на уме, — прищурилась Глория. — А я серьезно спрашиваю. Ты бы какую выбрал?

Вопрос поставил Лаврова в тупик. Скажи он, что выбрал бы голую женщину… Глория сочтет его сексуально озабоченным. Предпочти он одетую — бог знает, как она это расценит.

Он молчал, потирая затылок.

— Сверху над сей замечательной троицей парит Архангел, — добавила она.

— Архангел? — растерянно повторил Лавров.

— Вижу, ты в затруднении! — хихикнула Глория…

Москва

Сима сидела в приемной доктора Оленина и обзванивала пациентов.

— Юрий Павлович срочно улетел на симпозиум, — важно заявляла она. — Его не будет до конца недели. На какое число перенести ваш сеанс?

Она свято верила, что говорит правду. Именно это сообщил ей Оленин рано утром по телефону. Его голос показался Симе каким-то больным.

«Вы здоровы?» — бестактно брякнула девушка.

«Я плохо спал перед перелетом, — недовольно отозвался доктор. — Голова тяжелая».

«А… куда вы летите?»

Она проклинала себя за любопытство, но ничего не могла с этим поделать. Оленин стал ее кумиром, звездой первой величины на ее небосклоне. Ее увлечение стремительно перерастало в обожание и поклонение. Страсть смешивалась с благоговением и почитанием, которые подогревали ее безрассудную влюбленность в доктора.

«В Европу…» — неохотно ответил тот. Хотя мог бы не отвечать. Он не обязан давать отчет ассистентке.

«Значит, я ему не безразлична! — с замиранием сердца ликовала Сима. — Возьмите меня с собой! Я вам пригожусь! — этот невысказанный крик души она подавила и промямлила: — Счастливого пути…»

«Поработай до обеда, предупреди пациентов… и можешь идти домой», — распорядился доктор.

Оставшись одна на телефонах, она могла краситься в свое удовольствие, делать маникюр и пить чай. Но без Оленина макияж, лак для ногтей и новое модное платье в обтяжку показались ей неуместными.

Ах, каким счастьем, каким наслаждением было бы сидеть рядом с доктором в салоне авиалайнера и, потягивая холодный сок, наблюдать в иллюминаторе облака!..

К полудню Сима устала, проголодалась и засобиралась домой. Она всех обзвонила и с чувством выполненного долга выпорхнула на улицу. Весны не ощущалось. Серое небо, грязный снег на газонах, скользкие тротуары. Сима чуть не упала на своих шпильках. Высокие каблуки она надевала для Оленина, хотя тот, казалось, не замечал стараний девушки.

Симу посещали ревнивые мысли. «Может, он влюблен в какую-нибудь пациентку? — гадала она. — К нему на прием ходят такие красивые и состоятельные дамы, что не каждый мужчина устоит…»

Она почти доковыляла до остановки, когда услышала настойчивые сигналы клаксона. Сигналили ей.

Сима повернулась и увидела черную иномарку. Опустив стекло, водитель высунулся и помахал ей рукой.

— Олег, ты? — обрадовалась девушка. — Куда едешь?

— Садись, подвезу, — предложил парень. — Только быстрее, здесь нельзя парковаться.

Сима не любила метро, и толкаться в троллейбусе ей тоже не нравилось. Она с удовольствием воспользовалась предложением приятеля.

— Ты все хорошеешь, — искренне восхитился Олег, с которым они когда-то жили в одном дворе.

Сима порозовела от удовольствия. Вот если бы Оленин делал ей такие же комплименты!

— Ты машину купил?

— Пока что подержанную. Нравится?

— Угу…

— Скоро на новую заработаю, — похвастался он.

В детстве Сима была «гадким утенком», но к совершеннолетию расцвела, округлилась, длинные тонкие ноги-спички обрели соблазнительную форму, белобрысые кудряшки превратились в пшеничные локоны до плеч. Если бы не веснушки, она считала бы себя неотразимой. Каких только средств она не перепробовала, чтобы вывести ненавистные коричневые пятнышки. Напрасно! Впрочем, парни и без того не обделяли ее своим вниманием. Только Оленин оказался неподдающимся…

Взять хоть бы Олега Карташина. Они жили по соседству, и все детство Сима страдала от его подтруниваний. Олег был постарше, водился с уличной шпаной и не упускал случая подразнить тощую голенастую девчушку. Она вздохнула с облегчением, когда Олег с родителями переехал в другой район.

Они как будто вновь познакомились в молодежном клубе, где подруга Симы отмечала день рождения.

«Сима-серафима, ты ли это? — изумленно воскликнул Олег, пристально вглядываясь в ее лицо. — Глазам не верю!»

Олег не отходил от нее весь вечер, приглашал танцевать, угощал дорогими коктейлями, осыпал комплиментами. Потом вызвал такси и подвез девушку до дома. Оказалось, Олег — совладелец клуба «Пони», популярного среди студентов заведения.

«У тебя уже свой бизнес? — польстила ему Сима. — Молодец. А я думала, ты хулиган!»

«Я был хулиганом, — засмеялся Карташин. — Немного баловался рэкетом, чуть не попал в банду, но это в прошлом. Теперь я законопослушный предприниматель. Делаю бабки. Не хочу прозябать, как мои родаки. Мать болеет, папаша спился…»

Он много рассказывал о себе — о своих сомнительных похождениях, о ссорах с матерью, о том, как решил начать собственное дело. Сима слушала рассеянно, от выпитого с непривычки кружилась голова, подташнивало.

«Хочешь, возьму тебя официанткой в бар? — напоследок предложил он. — Будешь зарабатывать себе на шмотки и на карманные расходы. Чтобы у мамаши не клянчить. У тебя мамаша кто? Училка? Небось живете от зарплаты до зарплаты?»

Олег был прав. Мать Симы неудачно вышла замуж и пожинала плоды своего выбора. Супруг-музыкант оказался бездарным и ленивым, перебивался случайными заработками, любил пофилософствовать и норовил залезть в кошелек жены. Будучи ребенком, Сима этого не замечала, а по мере взросления все сильнее стеснялась отца и не раз советовала матери развестись. Но та терпела, чтобы на старости лет не оставаться одной. Она так и говорила Симе: «Ты выпорхнешь из родительского гнезда и забудешь о матери, а мне что, с ума сходить в четырех стенах?»

На самом деле скорее можно было сойти с ума с таким мужем. Однако Сима не настаивала. Она понимала, что мать имеет право сама решать, как и с кем ей жить.

«Ну что, пойдешь ко мне в бар? — напомнил о себе Олег. — Деньгами не обижу. И вообще… возьму под свое крыло».

«Нет, спасибо, — отказалась Сима. — Я на врача учиться хочу. Буду в университет поступать. Учиться дорого, но я сначала поработаю по своей профессии. Вдруг разочаруюсь в медицине? Надо попробовать!»

С тех пор Олег начал ей звонить, предложил встречаться. Сима не говорила ни да, ни нет. Они изредка танцевали в клубе, потом поклонник провожал ее домой, преподносил скромные презенты — духи, сумочку, бижутерию. Набивался в гости, но Сима не приглашала. Было неловко за убогую квартиру, старую мебель, неряшливого, брюзгливого отца, вечно замотанную мать.

— Ты чего грустная? — спросил Олег, выруливая на перекресток. — Случилось что-нибудь?

— Нет…

— Может, деньги нужны? Ты говори, не бойся. Я одолжу, сколько требуется.

— Мне зарплаты хватает, — вздохнула Сима.

— Поступать готовишься?

— Не-а…

— Почему? Ты же хотела.

Он нетерпеливо поглядывал на светофор. Видимо, торопился куда-то.

— Платить за учебу много, — сказала Сима, подавляя вспыхнувшее раздражение. — Маме в этом году часы в школе сократили, а отец дома сидит, баклуши бьет.

— Слушай, надо твою проблему решать. Коренным образом.

— Это как, интересно?

— А выходи за меня! — не глядя на девушку, выпалил Олег. — Я сам неуч, зато жена будет образованная. Бабло на университет я обеспечу. Заживешь по-человечески, Сима-серафима, ангелица ты моя шестикрылая! Согласна?

— Нету такого слова — ангелица…

— Как это — нету? Должно быть. Как же тогда называть ангела женского пола?

Сима насупилась и замолчала. О замужестве она не думала. Вот если бы Оленин ее замуж позвал, тогда…

Карташин добиваться от нее немедленного ответа не стал, сделал вид, что ничего не было.

— Вот ты у знаменитого доктора работаешь, — не выдавая своей обиды, сказал он. — Видишь, какие он деньги гребет. Почесал языком час-другой и в шоколаде. Ходят слухи, бабы от него просто сатанеют. Правда, что ль?

— Юрий Павлович — светило психотерапии. Он… гений. Ты Фрейда читал?

— Это мужик, который все к сексу сводит? Любые проблемы? Слыхал!.. Типа девочка подсознательно жаждет совокупиться с отцом, а мальчик — с матерью. Гнусная теория, не находишь?

— Ты просто не понимаешь. Психоанализ… это неисчерпаемый метод. Юрий Павлович открыл совершенно новый аспект, он защитил диссертацию…

Олег сбавил скорость и перестроился в крайний ряд. Кажется, они угодили в пробку. Он со злобной ухмылкой повернулся к Симе.

— По-моему, твой Оленин — обыкновенный жулик, который дурачит пациентов и пудрит им мозги. Рубит капусту! Хорошо устроился. Работенка непыльная, а зелень течет рекой. И все в карманы доктора. Тебе небось крохи перепадают?

— Я только ассистентка…

— Которая по счету? — съязвил Олег. И поскольку девушка молчала, сам ответил: — Четвертая! Угадал?

— Ну и что? Юрий Павлович — профессионал высочайшей квалификации, — горячо вступилась за него Сима. — Естественно, он предъявляет особые требования к сотрудникам. С ним нелегко… зато престижно.

— Престижно! — хмыкнул Карташин. — Он каждую пациентку укладывает к себе в постель? Или через одну? Тебя уже пробовал завалить на кушетку?

— Не мели чепухи. Существует же врачебная этика…

Олег неожиданно захохотал. Сима покраснела и не знала куда себя деть. Не признаваться же, что она бы рада, да Оленин в ее сторону не глядит.

— Ты, часом, не втюрилась в своего врачишку?

— Прекрати…

Сима чуть не плакала. Тогда как в Карташина словно бес вселился.

— Ты хотя бы поинтересуйся, что делает Оленин со своими ассистентками! Никогда не задумывалась? Куда они деваются?

— Как это… деваются? — похолодела Сима. — Ты на что намекаешь?

— Я не намекаю… я боюсь за тебя. Знаешь, какие слухи ходят о твоем докторе?

— Никакой он не мой…

Девушка потребовала остановить машину, но Олег не слушал ее. Он говорил, и от его слов волосы шевелились на голове Симы…