Дежавю

Настя Бонс (2024)

Однажды она его нарисовала — того, кого могла бы полюбить. Свой идеал. Он существовал только в ее снах и на портрете. До тех пор, пока она не встретила его наяву. Что это? Случайность? Чья-то шутка? Или они всё же уже встречались раньше?

Глава 31. Похмельное утро

Услышав звук закрывающейся двери, Максимилиана робко выглянула из-под одеяла. Вслушиваясь в каждый шорох, судорожно оббегая взглядом комнату, она пыталась оценить масштабы места заточения, в котором оказалась по своей вине.

Мягкий кремово-бежевый диван, на котором лежала Максимилиана, стоял в центре комнаты, определенно напоминающей гостиную, только размеры ее соответствовали разве что небольшой уютной квартире, а отнюдь не месту, в котором принимают немногочисленных гостей.

Помещение было окутано радугой из множества разноцветных огней, линий и замысловатых узоров, и Максим, не сдержав свое творческое любопытство, приподнялась на локтях, чтобы рассмотреть источник неиссякаемой магии света и тени.

Вместо стены, отделяющей дом от сада, от потолка и до самого пола красовалось импровизированное окно, собранное из обилия ярких стекол и кусочков витражных мозаик. Через витраж в комнату проникали струи летнего солнца, окрашивая все вокруг изумрудно-рубиновым, кораллово-янтарным, золотисто-бриллиантовым волшебством.

Сквозь стекло виднелось небольшое озеро, окруженное зарослями цветущего камыша и кувшинок. Сад утопал в изобилии цветов, травы и плодовых деревьев, которые сейчас больше напоминали дикорастущие заросли, а не ухоженные растения.

— Какая красота! — невольно сорвалось с губ Максимилианы.

Она еще раз огляделась по сторонам, помедлив пару мгновений в страхе, что Тимур вернется и застукает ее не в самом прекрасном внешнем виде, пусть даже вполне себе логичном для похмельного синдрома.

Максимилиана неохотно вынырнула из-под мягкого флисового плена, встала с дивана и, постоянно озираясь по сторонам, побрела по длинному коридору в поисках ванной комнаты или зеркала, чтобы привести себя в порядок.

Потянув за ручку двери со вставкой из матового стекла, украшенного черно-коричневой лилией, она оказалась в нужной комнате с душевой кабиной, ванной и раковиной. Со всеми необходимыми приборами, но без единого намека на присутствие в доме хоть какой-то живой души. Не было ни паст, ни щеток, ни шампуней. Отсутствовал даже захудалый кусочек мыла. Ничего, что могло приоткрыть завесу тайны над загадочным Вермутом.

Максимилиана уставилась в зеркало, оценив масштабы похмельного бедствия после лихой партии в пьяные шахматы с сильным противником.

Кудрявые локоны напоминали непокорные пружинки, которые капризничали, не желали укладываться в хвост и тем более не собирались слушаться свою хозяйку. Водостойкая синяя тушь скаталась в мелкие шарики под ресницами, сделав ее похожей на сказочную Мальвину из сказки, которую заколдовал и посадил в заточение злой волшебник.

В дверь решительно постучали, и Максимилиану передернуло от неожиданности.

— Максим? — послышался голос Тимура за дверью. — Ты здесь?

— Да, — неуверенно ответила она, с опаской поглядывая на дверную ручку.

«Что, если он войдет. Блин, кажется, я хочу, чтобы он вошел… Или у меня бред. Или так на меня действует алкоголь. Завязываю пить с сегодняшнего дня… Блять. Надо было со вчерашнего…»

— Максим? Все в порядке? — забеспокоился Тимур, смутившись зависшей в разговоре паузы. — Я купил мыломоющие… принес вещи, полотенце… и все, что может понадобиться. Оставлю под дверью. Хорошо?

— Да, — только и смогла выдавить из себя Максимилиана, сглотнув комок невыносимо острого желания, перехватившего дыхание и медленно сползающего к низу живота.

— Я думал в «да» и «нет» мы начнем играть чуть позже, — иронизировал Тимур из-за двери. — Я жду тебя на кухне. Придешь?

— Да, — словно эхо повторила она, не сводя глаз с закрытой двери.

— Ты точно в порядке, Максим? Ты пугаешь меня своими односложными ответами. Если не начнешь говорить по-человечески, я сломаю к чертям эту дверь, вытащу тебя оттуда и буду спасать искусственным дыханием.

— Не надейся, Тимур, — молниеносно выпалила она. — Я пока еще в сознании.

— Мой злобный ежик вернулся, — ухмыльнулся Тимур. — Но если ты передумаешь…

— Иди, готовь завтрак, — прервала его Максимилиана, мысленно прикидывая, насколько глубоко ее задело употребленное им слово «мой».

«В смысле «мой»? В смысле «его»? Он так шутит? Продолжает играть? А что, если? Тогда зачем он меня отверг? Он невыносим! Как можно раздражать и нравиться одновременно?! Не могу. Мне нужен душ» — мысли сдались в несчетных попытках наладить самообладание Максимилианы и спокойно метались в привычном хаотичном порядке.

***

Приняв душ и смыв остатки вчерашней ночи вместе с косметикой, Максимилиана вышла на кухню, одетая в белоснежную футболку Тимура. Мокрые кудряшки ласково обрамляли ее лицо, а серые глаза сияли, словно в них зажгли яркие лампочки.

Тимур повернулся к безумной художнице, застыв на мгновение от представшего перед ним очарования.

— Тебе очень идет, — выдохнул он. — Хотя я надеялся увидеть ее на тебе при других обстоятельствах, — добавил Тимур, читая ее реакцию. — Но для начала и так сойдет.

— Юморист? — Максимилиана вопросительно подняла бровь, вызывая его на безмолвный поединок. — Думаешь, это смешно? — сказала она, усаживаясь на близстоящий стул.

Тимур резко повернулся к Максимилиане и склонился ближе к ее лицу. Так близко, что упрямица почувствовала его мятное дыхание. Нарастающее напряжение вновь будило воображение, щекотало нервы. Опершись руками на ручки стула, он мгновенно ограничил ее свободу и возможные пути к отступлению.

— Думаешь, мне легко, Максим? Думаешь, я всегда буду такой хороший и правильный? Думаешь, не прижму тебя к стенке и не стану мучить тебя лаской, пока ты не начнешь молить о продолжении? — его слова разжигали ее спящую фантазию. Максим постаралась сильнее вжаться в стул, тем самым увеличив расстояние между ними до целой парой-тройки дюймов.

— Я не посмотрю в лицо приличиям и правилам, — его дыхание коснулось ее шеи. Максимилиана прикрыла глаза, боясь пошевелиться и закончить это минутное помешательство. — Твои волосы пахнут кокосовым шампунем, а кожа дикой гвоздикой… — Тимур замолчал, наблюдая за тем, как на ее щеках разлился румянец, дыхание стало нерегулярным и сбивчивым, а на шее стала дергаться пульсирующая венка. Ее губы пересохли, а глаза стали почти фиолетовыми от накатившей горячей волны желания.

— Давай завтракать, Ласточка моя, — весело добавил он, отстранившись, как ни в чем не бывало, продолжив накрывать на стол.

«Ты уже моя. Сомневаешься, но уже сдаешься…» — подумал про себя Тимур, улыбнувшись своим мыслям.