Маскарад тоскующих острот

Михаил Берман (2024)

Философско-психологический роман Михаил Бермана будет интересен всем, кто причисляет себя к людям, ищущим смысл жизни, истину… За нарочитой простотой языка, неторопливостью повествования таится глубокая духовная интрига. Не случайно действие романа происходит в сумасшедшем доме…

8. Он извинялся и вставал на колени перед человеком без коробка

Эмби зашел в кабинет к лечащему врачу доктору Наполеону, как к себе домой. Так было принято в Шизо: прежде всего больной должен чувствовать себя дома в любом месте, где бы он ни находился.

— Привет, доктор Наполеон, — сказал Эмби.

— Привет, привет. Вы — есть, тоски — нет. Как себя чувствуете, Эмби?

— Довольно приятно. Но вчера, когда я практически закончил работу над картиной «Наполеону 100 лет», я заметил, что уроженец Корсики смотрит на меня как живой. Мне стало казаться, что он ожил.

— Долго ли вам так казалось?

— Нет. Потом ощущение, что он живой, пропало, и он заговорил. Даже не заговорил, а стал повторять одну и ту же фразу, причем очень раздраженно: «Мне надоело!» Он говорил и говорил одно и тоже, пока я его не спросил: «А что именно?», тогда он объяснил: «Мне надоело, что считают, будто душевнобольные люди берут мой псевдоним. Почему так считаю те, которые не считаются душевнобольными?» Я сказал: «Я не знаю как считают по этому поводу не считающиеся душевнобольными», он сказал: «Жаль» и исчез.

— Подумайте сами, Эмби, меня зовут доктор Наполеон, а я ведь не душевнобольная.

— Конечно, вы вообще лечите душевнобольных. Вы их спасаете от самих себя. Знаете, как будто я пою песню-надежду «Спасите меня от самого себя!» [10], и тут мой ангел-хранитель посылает мне вас, доктор Наполеон, и вы делаете все возможное, чтобы вызволить меня из беды.

— Большое вам спасибо за ваши искренние комплименты. Я очень тронута.

— Вы прекрасный психиатр, вы восхитительный специалист. Вы знаете, до встречи с вами я считал, что люди по-настоящему относятся хорошо к другим существам в трех случаях: если это они сами, если это их самки или самцы и если это их клоны.

— Кто такие клоны, Эмби?

— Их дети. А после того как вы поработали со мной, вы мне открыли глаза на мир, я увидел, что люди во многом подобны богам — они мудры и прекрасны.

— Мне кажется, вы слегка преувеличиваете, Эмби. Люди разные, среди них, конечно, немало добрых, но также встречаются и недобрые.

— Но только не среди музыкантов. Они все такие милые, чудесные.

— Нет, музыканты тоже разные, среди них немало добрых, но также и недобрых. Например, старая неплохая группа ABBA — три блондинки и шатенка.

— Нет, — поправил Эмби. — Двое мужчин и две женщины.

— Пусть так, — не особо доверяя Эмби, сказала доктор Наполеон. — Казалось бы, у них чудные песни, а вот «Ватерлоо» мне не по душе.

— Да, редко, когда у одной группы все песни хороши…

Вдруг с улицы донеслось:

— Нирвана — это один из ликов маразма. А сколько ликов у маразма? Кто мне может ответить на мой вопрос? Кто? Хотя, может, достаточно посмотреть вокруг, взглянуть в лица здешние-местные, — крикнул скандально известный Мунк, и тема в беседе доктора Наполеона и Эмби сразу сменилась.

— Действительно, сколько ликов у маразма, доктор? Или поиск смысла в только что услышанном нами подобен поиску капитана Немо на дне морском, ибо он никогда там не обитал по той простой причине, что с рождения и до смерти являлся героем романа Жюль Верна и больше ничего?

— Может быть, и так. Но не стоит забывать, что не все дно океана еще исследовано. И в мире столько нераскрытых тайн. Мир прекрасен!

— Да, да, вы правы. Я очень люблю, когда вы мне рассказываете о мире, о том, что не любить мир невозможно. Есть прекрасная песня по поводу мира и восприятия мира таким, каков он есть: «Я люблю этот звездный мир, Хоть его и не понять» [11].

— Правильно. Полностью постигнуть мир невозможно.

— Как невозможно и не любить его.

— А есть связь между невозможностью постижения мира и невозможностью нелюбви к нему?

— Я думаю, есть: может быть, постигнув полностью мир, мы его не просто будем любить, а обожать.

Опять уличный крик Мунка вмешался в разговор:

— Нирвана — обратная сторона маразма! Маразм — вот обратная сторона нирваны!

— Мне жаль Мунка, — сказал Эмби. — Зачем его перевели из отделения «Конверты» в «Цветы»?

— Мунк не опасен. А его крики? Разве они не забавны? Тем более вы же знаете, что в Шизо не менее демократично, чем в древних Афинах. Некоторые врачи находят сходство этого больного с Диогеном [12]. Когда Мунк был в «Конвертах», он любил ходить по отделению со спичкой и спрашивать у всех: «Есть ли у вас коробок? — а когда отвечали, что нет, Мунк говорил: Тогда почешите кому-нибудь лобок».

— Глупо.

— Причем очень, — сказала доктор Наполеон. — Но после, он извинялся и вставал на колени перед человеком без коробка. И говорил: «Это значит, что у вас нет возможности зажечь огонь» — и, попросив прощение, целовал человека без коробка в больничные тапочки.

— Он религиозен?

— По-своему Мунк глубоко религиозный человек. И он очень утончен. Его утонченность открывается далеко не сразу. Он хранит ее от любопытных и жадных взглядов некоторых.

— Не знаю, но он так страшно кричит.

— Ничего страшного. Пусть делится своими переживаниями с окружающей его действительностью. Может, он примет ее, как и она его.

А теперь о вас. Принимайте лекарства как и раньше. Пока я не вижу смысла убавлять или прибавлять.

— Большое спасибо, доктор Наполеон. Искренне вам благодарен.

— А я вам. Чувствуйте себя хорошо. Во всяком случае неплохо!