Маскарад тоскующих острот

Михаил Берман (2024)

Философско-психологический роман Михаил Бермана будет интересен всем, кто причисляет себя к людям, ищущим смысл жизни, истину… За нарочитой простотой языка, неторопливостью повествования таится глубокая духовная интрига. Не случайно действие романа происходит в сумасшедшем доме…

18. Новое — лишь вольная или невольная интерпретация старого

На рассвете Ржевский и Истина подошли к храму Двух Утешительных Истин, на круглой крыше которого сидела птичка и пела о чем-то своем. Затем к ней подлетела другая птичка, и они стали петь вместе. Иногда они прекращали петь и целовались. Обцеловавшись, они продолжали петь.

— Песню сменяют поцелуи. На смену поцелуям приходит песня, — сказал Ржевский и принялся напевать известную песню Арнольда Дезодоранта «Женщина, влюбленная в робота. Кис. Кис. Кис».

— Глупая песня, — сказала Истина.

— Вначале мне тоже так казалось. В нее надо въехать.

— А стоит ли игра свеч?

— Думаю, да. Она символична.

— Может быть, для подростков.

Влюбленные вошли в храм и сели напротив портрета Франциска Васильнанды.

— Не знаю, для кого она предназначена. Арнольд Дезодорант пользуется популярностью у людей разного возраста. Считается, что его песни даже как-то объединяют отцов и детей. Как и он сам поет: «Я не пою, я объединяю отцов и сыновей, матерей и дочерей. Разница в номере серии все того же сериала. Я не пою, я объединяю».

— На мой взгляд, его песни глуповаты.

— Они просто на вкус. Могут нравиться, а могут не нравиться.

— А мне жаль, что он так популярен и в его песнях находят глубокий смысл. Есть немало более достойных музыкантов, которые остаются без внимания.

— Значит, что-то есть в его песнях, что затрагивает чувства многих. Он не великий поэт, не великий музыкант, но совсем неплох.

В храм влетели две птички: может те, которые сидели на крыше, может другие. Они покружились под потолком, сели на портрет Фрациска Васильнанды и принялись ворковать и флиртовать.

— Что Франциск Васильнанда говорил о любви? — спросил Ржевский.

— У него был очень своеобразный взгляд на любовь. Он считал, что в основе чувства под названием «любовь» лежит безграничная симпатия, часто вызывающая духовно-физическую зависимость.

— Несколько странно, — сказал Ржевский. — Безграничная симпатия?

— Некая подсознательная субстанция — не всегда ясные индивидууму идеалы, которые он открывает в определенном человеке, что в общем-то и порождает не всегда преодолимую тягу к носителю-обладателю тех идеалов. У него есть неплохая фраза. Многие даже не знают, что она принадлежит Франциску Васильнанде: «Рай на земле возможен. И это любовь». Помнишь?

— Мне казалось, что эта строчка из какой-то песни.

— Он так и хотел. Он считал, что так она легче запомнится многим и разойдется по умам. Так и случилось.

— И чего он этим добился?

— Мысль стала многим известной. Она не нова, конечно, зато как сформулирована! Тот несчастный, нищий духом или разуверившийся, услышит ее от кого-то, и она может подарить ему надежду, стремление, ожидание.

— Мне кажется, что сравнение любви с раем — лишь игра в слова. Когда удачная, когда нет. А чаще всего безвкусица.

— Сам же говоришь: кто как считает, кому что нравится, — сказала Истина.

— Ты права. Люди заслуживают уважения, даже если они не подобны тебе.

— Да. И отсюда следует — уважай другого, каким бы он ни был.

— Действительно, Храм Двух Утешительных Выводов — волшебное место. Первый вывод: люди заслуживают уважения, даже если они не подобны тебе, — повторил Ржевский.

— И второй утешительный вывод: уважай другого, каким бы он ни был, — повторила Истина.

— Немного напоминает «люби ближнего своего, как самого себя».

— Ну и ладно. Новое — лишь вольная или невольная интерпретация старого.

Они встали, поклонились портрету Франциска Васильнанды, поцеловались и вышли в обнимку из Храма Двух Утешительных Истин. А войдя в больницу, поблагодарили Бога, луну, лес и друг друга за приятное путешествие, принесшее им немало радостей, утех и новых впечатлений.