Маскарад тоскующих острот

Михаил Берман (2024)

Философско-психологический роман Михаил Бермана будет интересен всем, кто причисляет себя к людям, ищущим смысл жизни, истину… За нарочитой простотой языка, неторопливостью повествования таится глубокая духовная интрига. Не случайно действие романа происходит в сумасшедшем доме…

16. Мир — это блюз, который давно всем осточертел

На окраине старого Шизо под аркой, похожей на арку, сидел уличный музыкант, один из лучших гитаристов старого города — Икс. Рванная майка и рванные джинсы были вдоль и поперек исписаны разновеличинными крестами, или, как некоторые считали, иксами. Он виртуозно играл на гитаре семиструнной. Было довольно поздно, никого рядом с ним не было, и если бы не Ржевский и Истина, он бы и продолжал играть сам для себя. Но с их появлением у него появились слушатели, и он заиграл с вдохновением.

В конце концов он исчерпался или просто устал. Слушатели наградили его аплодисментами, может, не бурными, но продолжительными.

— Вы виртуоз, — сказала Истина.

— Когда я был молод, я играл намного лучше, — сказал музыкант. — Где теперь тот парень, пьяный и обдолбанный, небритый и немытый, полный надежд и разочарований? Что с ним стало? Туман времени поглотил его, а когда рассеялся, то парня и след простыл.

— Я давно не слышал лучшей игры, — сказал Ржевский, которого по-настоящему восхитила игра Икса.

— Спасибо, если бы вы слышали меня лет двадцать назад, то поняли бы, что сейчас имеете дело лишь с тенью того гитариста, которого носило на руках все Шизо. А сейчас… сейчас нет никого, кроме гитары и меня, перебирающего руками холодные струны.

— Все еще может вернуться. Вы и сейчас отлично играете, — сказал Ржевский.

— Может быть. Но ничего не возвращается. Как говорит Добросовестность, «вернуть прошлое — как вернуть старую любовь». Понимаете? Ты не сможешь полюбить того, кого разлюбил.

— А если вам кажется, что вы его разлюбили? — спросил Ржевский.

— Как такое может казаться? Это как ты кончил играть блюз — и все. Блюз окончен. Ты можешь сыграть его еще один раз, еще десять раз, еще сто раз, но это будет не то. Пойми, настоящий блюз можно сыграть только один раз. Также и невозможно полюбить одного человека дважды.

— Да, наверное, — согласился Ржевский. — Да и не имеет смысла.

— Имеет, не имеет — неважно. Это просто невозможно. Знаете, что такое подобие? Подделка?

— Понятно, — сказала Истина. — Но мне кажется, что настоящая любовь навсегда. Она не может пройти-уйти, если она настоящая.

— Может, но есть ли что-то в нашем убогом мирке настоящее? — спросил Икс. — Мир полон фальшивой любви и ненависти. И слова такие, как настоящее, истинное так же фальшиво, как и все прочее. Эти слова подобны тараканам, которые прикидываются павлинами. У нас когда-то была неплохая песня: «Если ты таракан, не прикидывайся павлином. А если ты павлин, не симпатизируй таракану! Не симпатизируй! Не симпатизируй! Не симпатизируй та-ра-ка-ну!». В общем, надо быть самим собой и не смотреть на мир как на то, в чем можно жить и быть, пребывая в хорошем настроении. Мир — это блюз, который давно всем осточертел.

— У людей нет мира, кроме этого. И лучше любить данность, чем не любить ее, — сказала Истина. — Поймите и вы, что, не принимая наш мир, вы не даете ему шанс принять вас. Мир полон несовершенства, что приносит боль. Но попытка доброго отношения к павлинам и тараканам может сделать вас и спокойнее, и разумнее.

— Девочка моя, — сказал Икс. — Я любил мир в детском возрасте как место, где можно поесть мороженое, шоколадки и поиграть с друзьями. В подростковом возрасте, открыв пару прописных истин, о которых мне сейчас неохота говорить, я стал относиться к миру и к жизни как к неизлечимому безумию. И только спустя годы я прозрел: мир не безумен — мир скудоумен.

— Мне вас жаль, — сказала Истина.

— А мне вас. То, что я вам сказал, не просто треп и брехня спившегося гитариста, у которого все лучшее позади, а та горькая правда, которую открываешь и принимаешь, лишь будучи в зрелом возрасте.

К Иксу подошел облезлый кот, стал тереться о его ноги и задушевно мяукать. Икс встал в весь свой огромный рост, поднял кота за хвост и стал раскручивать.

— Вы думаете, он меня любит? Нет. Все его душевное мяуканье объясняется любовью к колбасе. Просто до него не доходит, что вместо колбасы, он получит возможность на несколько секунд почувствовать себя птицей, которую он не прочь задрать и сожрать. Правда, котик? — сказал Икс, и, раскрутив кота, кинул в давно выбитое окно заброшенного дома. Кот мяукал, как пел, и летел.

Икс опять сел на землю и сказал:

— А ведь люди еще лживее и наглее. И ничего не изменить. Ничего не изменить. И никого ничему не научить.

— Разве людей, пусть и немногих, невозможно научить любить или быть добрее друг к другу, менее корыстными? — спросила Истина, следя за полетом кота.

— Нет, — сказал Икс именно в тот момент, когда кот влетел в давно выбитое окно давно никому не нужного дома.

Икс уснул сидя, прислонив голову к стене арки, и не заметил, как влюбленные ушли, а кот, тот самый кот вернулся, чтобы тереться о ноги и мяукать.