Я иду тебя искать!

Мари Анса (2024)

«Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать!» — детская считалочка оборачивается для Марьяны и остальных жителей глухой заснеженной деревушки сущим кошмаром. В первый месяц зимы прямо из своих домов одна за другой начинают пропадать девушки. Их растерзанные тела находят в лесу за околицей. Судя по следам от когтей и зубов, в деревушке со звучным названием Чаща орудует волк. Но обычный ли это зверь? И зверь ли вообще?Марьяне, деревенской повитухе двадцати девяти лет от роду, приходится вместе с присланным на подмогу Охотником с головой окунуться в расследование. У девушки есть на то и личный мотив: неведомый убийца зачем-то оставляет для нее свои кошмарные послания.Но главный вопрос, на который Марьяне предстоит найти ответ: кому можно доверять, если под подозрением каждый?История о любви и доверии.

Глава 6. Разговор со старостой

К счастью, у волколака в этот день было много других дел — например, постараться избежать встречи с разъяренными мужиками, вооруженными факелами и вилами.

Проснулась я в сумерках, совершенно ошалевшая и не до конца понимающая, кто я и где нахожусь. Голова была тяжелой, во рту пересохло, а в животе громко урчало от голода. Чтобы окончательно прийти в себя, мне даже пришлось выйти в промороженные сени и там несколько раз умыться ледяной водой из кадки. Мне почему-то нравилось делать это шумно, со вкусом. Бабка Прасковья говорила: будто лошадь отфыркивается.

Закончив с умыванием, я вернулась в избу и с надеждой заглянула в чугунок, где еще вчера был наваристый куриный бульон. Пусто! Наверное, Яков брусничным вареньем мой супчик закусывал.

Тяжко живется без нормального хозяйства в деревне: каждый раз приходится покупать у соседей нехитрую снедь — овощи, мясо, яйца, молоко, сыр, сметану. Благо, работа повитухи позволяла мне жить если не жирно, то сытно. Дети рождаются в любой год, даже в самый трудный! А когда не было родов, я помогала деревенскому люду всех возрастов справляться с их нехитрыми хворями.

Прожевав кусок чёрствого позавчерашнего хлеба вприкуску с подсохшим сыром, я в сотый раз пообещала себе, что заведу хотя бы несколько кур и козу. Потом. Когда все закончится.

Выходить из дому ужасно не хотелось: затопить бы сейчас печь да завалиться обратно спать! Но я понимала, что заснуть, не узнав правды, не смогу. Благо, дом старосты находился неподалеку, и до полной темноты еще можно было успеть его навестить. Приняв решение, я засуетилась, забегала. Пошарив на дальней полке, вытащила нож с удобной деревянной ручкой, что мне когда-то подарил один из смельчаков, вздумавших ухаживать за «ведьмой». Парас давно женился и уже подращивал пяток деток мал мала меньше, а вот нож остался со мной. Я редко его использовала — уж больно он был острым. Но нынче может и пригодиться!

Перед тем, как отодвинуть тяжелый засов на двери, машинально перекрестилась. Именно в такие моменты понимаешь, зачем человеку нужен другой человек! Мне нравилось мое одинокое житье-бытье, но если бы я сейчас была в доме не одна, липкий ужас не поднимал бы волоски на моей шее.

Решившись, я грохнула засовом и тут же выставила вперед нож. Никого.

Над домами висел низкий месяц, снег отражал его серебристый свет, и дорога до дома старосты казалась не такой уж страшной. Окошки в его избе светились теплым светом — значит, Добромир еще не спал. Надо идти.

Пожалуй, эти несколько минут стали самыми страшными в моей жизни: я неслась по сугробам, не чуя ног и вздрагивая от любого звука. На пороге дома старосты замерла на несколько секунд, давая себе отдышаться, а затем решительно забарабанила в дверь.

— Явилась! — староста открыл дверь почти мгновенно, будто только и ждал моего прихода. — Тебя никак добудиться не могли!

— У меня была бессонная ночь, — буркнула я, — нашли?

Добромир тяжело вздохнул и отступил в сторону, жестом приглашая меня войти в дом.

Изба старосты — большая, добротная, теплая, — была разделена на две половины. Одна из них предназначалась в том числе для приема посетителей, а вторая — только для членов семьи. Печь, расположенная посередине избы, выходила на обе стороны, обогревая и ту, и другую половину. Я была в доме Добромира далеко не впервые, но каждый поражалась тому, в каком порядке содержится дом.

— Евдокия и дети уже спать легли, — зачем-то сообщил староста.

Толстые восковые свечи, успев оплавиться, горели неровно, и лицо мужчины в их неверном свете казалось резко постаревшим. Я внезапно увидела его будто в первый раз: высокий, еще вполне крепкий мужчина. На такого никто никогда не подумает. Твори, что хочешь… Я тряхнула головой, мгновенно устыдившись своих мыслей.

Добромир поправил одну из свечей, что оплавилась больше других, и провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть лишние года, набежавшие за эти страшные дни:

— Нашли Огняну. За околицей.

— Там же, где Василису? — мой голос внезапно охрип, сердце в груди сначала пропустило удар, а потом застучало часто-часто.

— С другой стороны. Где брусничник.

Я молчала, пытаясь осмыслить сказанное. Вторую ночь подряд девушки оказывались убиты довольно далеко за пределами деревни. Но зачем они туда шли? Еще ладно первая, Василиса, но Огняна-то наверняка знала о страшной находке в лесу.

— Осмотришь тело? — вырвал меня из моих мыслей Добромир. Наш староста никогда не витал в облаках и в первую очередь всегда думал о земном. И о живых людях.

Я кивнула. Тела девушек находились в небольшой церковной пристройке — там же, где обычно ждали отпевания и другие умершие. Правда, этой зимой в деревне еще никто не умирал, поэтому в небольшом темном помещении было занято всего два стола. Огняна и Василиса…

— Мне нужен свет. Принесите больше свечей, — велела хмурому заспанному служке.

Когда небольшое холодное помещение осветилось светом десятка свечей, я откинула накрывавшее новую жертву покрывало.