Откровения, которых не хотелось

Марина Тмин, 2023

Это история о большой, болезненной и несбыточной любви, о двух людях, которым суждено было стать друг для друга маяками, мигающими в бухтах, куда они должны были приплыть, но никогда не приплывали. Это история о девочке, которая полюбила капитана, которого никто больше не любил, о мальчике, которого душила любовь, но который после каждого падения возвращался туда, где его всегда ждали. Это история вывернутых наизнанку душ, откровений, от которых делается больно и тошно. Это история о женщинах, о мужчинах, о снеге, о мечетях и о боге, об океанах и городах, где никогда не бывает зимы. Это история о том, о чём не принято говорить.Это акт сопротивления, манифест независимости, требование права голоса и права самостоятельно распоряжаться своей жизнью, временем, деньгами и телом. Это противостояние между чувством и делом, между мыслью и словом, между любовью и ненавистью, между жизнью и смертью, между пустотой и переполненностью.Публикуется с сохранением авторской орфографии и пунктуации

4

Билет на самолет — белая бумажка с цифрами и моим именем в уголке.

Мы договорились сто лет назад — когда у тебя будет много денег — ты купишь мне билет на самолет с открытой датой, чтобы я могла прилететь повидаться, хоть на пару минут.

Я откидываюсь на сиденье, и голова моя проваливается в синюю мягкость. За окном — слякоть.

Оденься теплее и, пожалуйста, не простынь, пишешь ты, вероятно, ты уже забыла, как холодно может быть на улице. У нас все время льют дожди.

Я действительно забыла.

Помню только мокрое ощущение снега, и желание укутаться потеплее.

Я буду смотреть и слушать, как ты спишь, пишешь ты. Ты сможешь заниматься своими делами, а я буду легонько касаться тебя кончиками пальцев, чтобы поверить, что ты взаправду приехала.

Самолет приземляется, и я забываю, как ходить. Сижу в своем кресле, точно приклеенная, и не могу пошевелиться.

Что мне делать, если ты встречаешь меня?

Что мне делать, если не встречаешь?

Что, если ты изменился?

Что, если ты совсем не изменился?

Страх парализует меня. Чтобы отвлечься, думаю о нашей последней встрече: тонкий месяц и две звезды, держащиеся на почтительном расстоянии, точно два телохранителя.

Робкие какие-то слова ни о чем.

Ты прижимался губами к моим волосам и шептал, что счастливсчастливсчастлив, что у тебя есть я. Что я — единственный твой друг, которому не все равно.

А я не смогла сказать, что мне уже давно все равно. Нужно было сказать.

Ты шептал, что все тащат тебя на дно, и ты не видишь выхода, но рядом со мной снова появляется надежда. Что ты ужасно рад, что мы встретились.

Я села в такси и разрыдалась. Таксист, состоявший из темных очков, клетчатой кепи и бархатного голоса, протянул мне кунжутное печенье и пачку салфеток.

Терпеть не могу салфетки.

Как ты живешь, спрашиваешь ты, вечно всем недовольная?

А как, спрашиваю, ты живешь в уверенности, что жизнь — полная дрянь, не заслуживающая шанса?

Я радуюсь вещам, радуюсь тому, что у меня есть прямо сейчас.

Но в долгосрочной перспективе, говорю я, все это разрушительно. Ты поддаешься минутным слабостям и соблазнам, и думаешь, что это — важно, что все сойдет тебе с рук. Но ты поплатишься за каждый неправильный выбор.

Ненавижу, когда ты такая серьезная и мудрая. Неужели тебе обязательно всякий раз учить меня жизни?

Ты спрашиваешь это, глядя на двух белок, резвящихся у помойки наискосок. Тогда я встаю со скамейки и бегу от тебя прочь.

Теперь же я собираюсь с силами, встаю со своего кресла и бреду по салону тебе навстречу.

Я смотрю, как ты стряхиваешь пепел. Ежесекундно ударяешь пальцем по истерзанному бычку.

Знаю, у кого ты научился этому. Нервный жест. Нетерпение. Жажда поскорее со всем покончить. Поскорее прикончить. Что? Или кого?

Я сама раньше так курила. Дергано.

Забавно, что ты спрашивал тогда, отчего я так луплю по сигарете.

Я просто так курю, отвечала я.

Это раздражает.

А теперь ты сам так делаешь.

Мне нравится, что ты меня не заметил. Я выиграла немного времени. Видеть тебя, пока ты не увидел меня, пока не начал говорить, не начал притворяться, увиливать и врать. Смотреть на тебя настоящего.

Я могла бы забежать обратно в здание аэропорта, затеряться среди людей, купить обратный билет.

Или улететь в Марокко.

Но я привезла тебе открытку, новый сборник стихов, который ты не прочтешь или не поймешь, и еще хорошую книгу.

Вечно ты со своими странностями.

Да, думаю, вечно я со своими странностями.

Но люди любят друг друга за странности, которые делают их особенными и отличают от других людей.

Если бы у нас не было странностей, как бы мы узнавали своих любимых в толпе.

Как бы мы вообще находили любимых?

К тебе подходит толстый полосатый кот, которого ты не замечаешь, потому что у тебя в руках сигарета и телефон.

Киса, думаю я, славный киса, толстый бандит.

Делаю несколько шагов в твою сторону и не могу справиться с волнением. Ты все еще не видишь.

Привет, говорю, у тебя отличная компания.

Ты захлебываешься, и я слышу рокот и клекот.

Мы действительно рады друг друга видеть?

Как твоя работа, спрашиваю я.

И ты рассказываешь, в очередной раз забывая, что мне никогда не бывает интересно слушать про работу. Это для взрослых людей, которые любят деньги, цифры и точные факты, и графики, и никогда не играют в «король любит-не любит» или в «если бы я был этим человеком».

Я никак не могу запомнить, перебиваю я тебя, кто кому должен уступать дорогу. И регулировщики. Регулировщики просто сбивают меня с толку, а еще у меня в сумке два колечка — одно черное, другое — с глобусом, и маленький динозавр.

Ты смотришь на меня как на глупого непослушного ребенка.

Сгребаешь в охапку прямо посреди проезжей части и снова дышишь запахом моих волос.

Мои ноги болтаются в воздухе. Я почти невесомая. Я — облако пара.

Автомобилям загорается зеленый свет, разрешающий движение. Разъяренные водители, которым мы не даем воспользоваться их правом проезда, яростно жмут на клаксоны.

Все должны уступить нам дорогу, говоришь ты в мою макушку, потому что ты ко мне прилетела.

Тебе приходится все же поставить меня на асфальт, и мне почти жаль, что это объятие конечно. Что что бы то ни было — конечно. У всего есть свой срок, свое время и свой предел.

Через четыре дня я улечу в Марокко, а ты останешься здесь — в холоде, и будешь напрасно ждать тепла. И напишешь мне в письме, что вместе со мной в город ненадолго заглянуло лето. Но это вранье. Тебе было холодно рядом со мной. Но этого ты никогда не напишешь.