Неувядающая роза песков

Леа Рейн (2024)

Каково быть проблемной, неуклюжей девушкой, которую преследуют нелепые ситуации, куда бы ты ни пошла? Особенно если ты княжна города-государства и должна, вроде как, держать лицо… С Айсель постоянно случаются какие-то истории, но она не отчаивается и относится ко всему с юмором. Жизнь словно испытывает ее на прочность. Во время одной из переделок она знакомится с парнем из другого города-государства, а после между городами возникает непримиримая вражда. И как после этого быть двум влюблённым, когда они оказались по разные стороны баррикад? История восточных «Ромео и Джульетты», разворачивающаяся на фоне чарующей пустыни.

Глава 5. Важные женщины

Важные женщины в моей жизни — это, конечно, мама и Нин. И если с Нин я могу вести себя, как вздумается, болтать обо всем, что придет на ум, и быть настолько странной, насколько это вообще возможно, то с мамой приходится себя контролировать. И дело не в том, что она ругает меня за поведение, хотя и это тоже, или осуждает за какие-то поступки, просто она слеплена из другого теста и родилась в другое время, а потому иногда приходит в шок от моей дерзости.

Чтобы встретиться с ней, стоило сменить одежду, потому что если мама увидит меня в мужских вещах, у нее прихватит сердце.

Переодеваться я отправилась в свои покои — куда и шла перед тем, как на меня напал Шимун. Отдельно от матери я стала жить пять лет назад. Тогда мне разрешили перебраться из гарема в собственный дом с красивым садом, в котором была беседка и пруд с карпами. Он находился недалеко от дворца, нужно было лишь свернуть с центральной дороги и пересечь несколько крытых галерей.

В доме меня сразу поприветствовали служанки, многие из них пришли в ужас от моего внешнего вида.

— Поставьте это на мой туалетный столик, — скомандовала я, протянув девушкам покупки. — Мне сейчас понадобиться ваша помощь, надо накрасить меня так, чтобы синяка не было видно.

Отдав распоряжения, я пролетела через сквозные комнаты и добралась до гардеробной, где скинула с себя мужскую одежду. Две служанки, следовавшие за мной, быстро нашли для меня вечернее платье нежно-кремового цвета и помогли его надеть. Для встречи с матерью в самый раз.

— А что с этим прикажете делать, княжна? — поинтересовалась моя личная служанка Цзыи, держа в руках мужской кафтан.

Наверное, в список важных женщин стоит внести и Цзыи. Она всего на год старше меня и работает во дворце десять лет. Сначала ее взяли ме в качестве компаньонки для игр, теперь на стала моей главной служанкой и правой рукой. Поскольку мы росли вместе, то и воспитывались одинаково и стали очень похожи в поведении.

— Спрячь его в сундук, он мне еще пригодиться, — ответила я.

— Хорошо, княжна. Только если кто-то узнает, что вы храните у себя мужскую одежду, это будет скандал. К тому же, выглядит этот кафтан не очень красиво. — Цзыи скривилась.

Одежда Шера была самой простой, без излишних декоративных элементов и из недорогой ткани, но она мне все равно нравилась, потому что была его. Даже если больше я этот кафтан никогда не надену, все равно не хочу, чтобы он куда-то пропал.

— Может, это особенная одежда, — загадочно протянула я.

— Да? — ахнула Цзыи. Явно не то подумав, он перепугалась и положила руку на грудь, будто успокаивая сердце. — Боги, княжна, во что вы опять ввязались?

— Ни во что, — отмахнулась я. — Замажьте мне быстро лицо, я должна встретиться с мамой.

Цзыи терялась в догадках, пока другие девушки обступили меня со всех сторон, подкрашивая лицо и собирая волосы в быструю, но утонченную прическу.

В самый разгар работы ко мне примчалась Нин, а за ней промаршировал мрачный Ноян. Без сомнения, уже весь двор знает о том, что со мной произошло.

Невестка сразу села рядом у туалетного столика и оглядела мое лицо обеспокоенным взглядом. Ноян остановился у входа в комнату, прислонившись спиной к стене, и сложил руки на груди. При виде него служаки сразу стали серьезными и настороженными. Как начальник дворцовой стражи его опасались все, даже те, кто ничего плохого в жизни не делал. Ноян не превышал полномочия и не трогал невиновных, наоборот, всегда наказывал заслуженно, но всех пугало, что свою работу он выполнял безжалостно, а потому его лишний раз старались не беспокоить. Боюсь, если бы во время инцидента с Шимуном второй брат оказался поблизости, то княжич возвращался бы домой по частям.

— Какой ужас, этот княжич Асура полное ничтожество, — сказала Нин, взяв меня за руки. — В голове не укладывается, что такое могло произойти в нашем собственном доме.

— Княжич ничтожество, а Айсель глупая, — резко сказал Ноян. — Кто надоумил тебя одеться в мужскую, да еще и бедную одежду и ходить без свиты? Ты княжна. Это не только неприлично, это опасно.

Опять он за свое!

— Брат Ноян, — Нин бросила на него строгий взгляд. — Ты пришел узнать, как себя чувствует Айсель, или побухтеть?

— И то, и другое, — невозмутимо ответит тот.

— Со мной все нормально, — вмешалась я. Служанка взяла пуховку и хорошенько припудрила мою кожу. На месте синяка она проходилась мягче, но брала куда больше пудры. От витающих в воздухе пылинок страшно хотелось чихать. — Я собираюсь навестить мать, чтобы она убедилась, что я жива.

Я все же не сдержалась, чихнула, а до кучи еще и закашлялась, потому что пудра попала и в рот.

Нин и Ноян не стали ничего расспрашивать, пока служанки не закончили приводить меня в порядок.

— Я провожу тебя, — вызвалась Нин, взяв меня под локоть.

Я ей улыбнулась и кивнула.

Нин — милейшая девушка и заботится обо мне, как о своей младшей сестре.

Только мы двинулись к выходу, как Ноян оторвался от стены и преградил нам дорогу.

— Дай мне слово, что больше не станешь в таком виде выходить в город, — потребовал он, указав мне пальцем чуть ли не в нос.

— Да ладно тебе, брат, — я отмахнулась от его руки, как от мухи, — даже Онер от меня ничего не требовал.

— Он слишком тебе потакает. Ты уже взрослая. Хочешь куда-то идти, берешь с собой свиту, а не притворяешься парнем.

— Но если Онер не разрешил мне выходить, как бы я пошла со свитой? — справедливо заметила я.

— Значит, не пошла бы.

— Нет, так я не согласна.

Взгляд Нояна стал тяжелее.

— Брала бы пример с Нин. Ты можешь многому у нее поучиться.

— Вообще-то… — начала я, но Нин меня дернула за руку и перебила:

— Брат Ноян, а не задержался ли ты в женской гардеробной?

— Ладно, — согласился он, хотя замечание его явно нисколько не смутило. Да ему вообще все равно, что в это место мужчинам вход категорически запрещен! — Смотри у меня, сестрица!

Он развернулся и переступил порог.

— Вообще-то, это ты… — снова начала я, повернувшись к Нин, но она закрыла мне рот рукой и убрала ее только тогда, когда Ноян скрылся с глаз. — Это была твоя идея!

Именно она посоветовала мне притворяться другим человеком, чтобы тайно выходить в город. Тогда я одевалась, как служанка, потому что по словам Нин простая девушка не будет привлекать внимания.

— Не всегда меня нужно слушать, — хмыкнула она, пожав плечами, и повела на выход.

Мы покинули мой сад и отправились в гарем. Мама и две наложницы до сих пор там жили. После смерти отца Онер предлагал матери перебраться в другое место, но она сказала, что за столько лет уже привыкла к старому дому и в новом прижиться будет трудно.

Гарем в принципе ничем не отличался от других мест во дворце — такие же сады с домиками, беседками и прудами. У мамы был личный дом, похожий на мой, и куча служанок.

В детстве мы с Онером жили с ней. Брат старше меня на шесть лет, поэтому я плохо помню годы, прожитые с ним под одной крышей, и даже не могу сказать, когда именно его переселили в княжеский покои к отцу и я осталась с мамой одна.

Ноян жил в соседнем дворе с Хун. Он старше меня всего на год, и детство с ним я помню отлично. К сожалению, воспоминания эти нельзя назвать хорошими. Лет до десяти я всячески издевалась над ним и его матерью, вымещая свою ненависть. За это мне до сих пор очень стыдно, но тогда я считала, что правильно поступаю, ведь добиваюсь справедливости для мамы и отвоевываю любовь отца. Трудно сказать, хотела ли мама отмщения для соперницы, потому что она никогда меня не останавливала. В каком-то смысле, она спустила мне с рук плохое поведение. Отец мог иногда приказать служанкам, чтобы они запрели меня на пару дней в доме в качестве наказания, но на меня это никак не действовало. Онер же готовился к наследованию трона, пропадал на занятиях и тренировках, а потому не мог учить меня уму-разуму.

Потом Нояна тоже переселили, отправили в казармы к остальным воинам, чтобы он проходил обучение, и издеваться над ним я уже не могла. Оставшись единственным княжеским ребенком в гареме, я приуныла и даже забыла о своем отвратительном поведении, поэтому наложница Хун больше из-за меня не страдала.

Долгое время я вела себя тише воды иже травы и буквально чахла от скуки. Отец не собирался никуда меня пристраивать — разве что, замуж, — поэтому я по настоянию матери обучалась всяческим нужным только знатным девушкам вещам: рукоделию, танцам, пению, игре на музыкальных инструментах, этикету и делала все настолько плохо, что учительницы порой уходили в слезах от моей глупости. В свободное же время — а это большая половина дня — я бездельничала, за что мама меня корила. Она очень расстраивалась, что из меня не получалась идеальная девушка.

Когда мне было тринадцать, брат женился на Нин, и она взяла меня под свое крыло. Невестка постоянно забирала меня гулять, показывала интересные места, а также учила вести себя в обществе, ездить верхом и стрелять из лука.

Через год после их свадьбе умер отец. Онер стал князем, а Нин княгиней. Мама осталась вдовствующей княгиней. Когда боль и шок поутихли, брат взялся за наведение порядка в семье. Устраивал все так, чтобы было удобно ему и всем нашим близким. Он предложил мне переехать в отдельный двор, чтобы я спокойно нашла себе интересное занятие без участия матери, ну и проводила время с Нин, когда он с головой уходил в государственные дела.

Я переселилась, начав относительно свободную жизнь в качестве придворной. По крайней мере, мать за мной уже не могла ходить по пятам, как было в гареме. Однако интересное занятие я так себе и не нашла. Зато Нин быстро увлеклась архивом — она вообще любила разные документы и книги, поэтому никогда не скучала. Ну а я что и перепробовала, нигде не могла себя найти: от рукоделия до сбора разных механизмов и даже боевых искусств (брат Ноян приложил много сил, чтобы научить меня хотя бы одному приему). Так я и осталась, не найдя своего призвания.

Сейчас мы стояли перед воротами гарема. Сады женщин князя отделялись от других и при моем отце усиленно охранялись, чтобы никто посторонний не мог туда проникнуть. Онер же убрал лишнюю стражу, не видя в этом смысла: территория сама по себе отлично охраняется. Да и гарем для брата не имеет никакого значения, потому что жена у него одна и живет вместе с ним.

— Ну что, — начала Нин, ободряюще посмотрев на меня, — надеюсь, вдовствующая княгиня не сильно разнервничалась.

Мама всегда паниковала, когда что-то выбивало из равновесия. А такое могло произойти из-за любой мелочи, потому что она чересчур впечатлительный человек. Из-за этого с ней тяжело общаться, но я все равно ее люблю.

— Надеюсь, — отозвалась я.

Нин взяла меня за руку, и мы вместе прошли в гарем. Мама отдыхала в беседке у себя в саду. Вокруг стояли цветы в горшках, красивые, ухоженные благоухающие. Мама увлекалась растениями. Коллекционировала их, ухаживала за ними, заказывала из других городов и стран редкие диковинные сорта. Они росли у нее в саду и радовали глаз всех, кто сюда приходил. Мама была счастлива. Она просто спокойно жила и занималась тем, что ей нравится. А я была счастлива за нее — редко кому во дворце удается найти свое счастье.

— Моя девочка! — воскликнула мама, увидев меня.

Она была в красном шелковом платье, черные волосы украшали золотые заколки с нитями мелки бусин. Лицо ей каждый день выбеливали так, что кожа казалась фарфоровой, глаза чуть подкрашивали, но не сильно, чтобы все внимание привлекали ярко-красные губы.

— Служанки сказали, что гадкий княжич гадкого Асура поднял на тебя руку! Это правда? Его казнили?

Я подобралась к маме и села рядом за столик.

— Я в порядке, — заверила я. — К счастью, он не сильно меня ударил. Брат выгнал его из города.

— Как? — не поверила мама. — Его не казнили?

— Нет. — Я мотнула головой.

— Такое не должно было сойти ему с рук! Ударить княжну, как какую-то паршивую собаку, в ее собственном доме, это верх наглости! Где твой брат? Я должна немедленно его отчитать за такое дурацкое решение! Как он мог просто выгнать этого поганого княжича из города?

— Мам, — я схватила ее за руку, — брат сам дал мне возможность решить дальнейшую судьбу княжича. Я приказала выгнать его.

— Почему? — недоумевала она.

— Потому что убийство княжича Асура в Лючжоу понесет за собой тяжелые последствия, и это будет не просто разрыв торговых отношений, а, скорее всего, война. Я не хочу развязывать войну. Как бы ни была уязвлена моя гордость и гордость нашей семьи, я не хочу стать причиной, по которой множество людей будет обречено на смерть.

— Ох, Айсель, — вздохнула мама, крепко сжав мои руки. — Иногда я думаю, что из тебя бы тоже вышла справедливая правительница.

— Мама! — ужаснулась я, оглядевшись вокруг и надеясь, что никто этого не услышал. Рядом была только Нин, которая нюхала цветы. Она все слышала, поэтому удивленно вскинула тонкие брови. — Не говори так. Онер князь, и он самый замечательный.

— Лючжоу не единственный город. Ты могла бы выйти замуж за княжича и впоследствии стать княгиней.

— Ага, — не впечатлилась я, — за кого-то вроде княжича Асура. Нет уж, мне такой совсем не нужен.

— А какой тебе нужен?

Я пожала плечами и закусила губу.

В голове почему-то возник один милый парень с улыбкой, от которой меня размазывало, как масло по хлебу. Шер. Я его совсем не знаю, но что-то в нем есть. Надеюсь, у нас получится узнать друг друга поближе. И главное, чтобы при этом он не считал меня мужчиной. Да, я опять втянула в себя в какую-то неразрешимую проблему.

— Чего задумалась? — спросила мама, косо на меня посмотрев.

Надеюсь, при мыслях о Шере я не улыбалась как дура.

— Не знаю, — ответила я, а щеки тем временем стали гореть. К счастью, меня так сильно напудрили, что не видно не только синяка на щеке, но и румянца.

— Ладно, подойди к этому вопросу серьезно, не торопись. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Вот-вот! — поддержала я.

— Нин, — позвала ее мама. — Садись с нами. Давайте я угощу своих любимых девочек чаем и пирожными. Сегодня мне принесли потрясающие сладости из дуриана.

— Обожаю дуриан! — воодушевилась я.

Нин едва сдержалась, что не скривиться. Она терпеть не могла дуриан. Но мама так часто нас им угощает, что мы отработали систему, по которой все пирожные уходят мне, и развили ловкость рук.

Так мы провернули и сейчас.

Служанки налили нам белый чай Бай Мудань, привезенный из Китая — в нашем городе вообще было много всего из Китая, потому что мы активно с ним торговали. Этот напиток идеально подходил для столь жаркой погоды. Мама угостила нас пирожными в виде цветов. Мы с Нин взяли по одной. Нин откусила маленький кусочек, потому что не попробовать то, что дает вдовствующая княгиня, к тому же свекровь, невежливо и оскорбительно. Я тем временем повернулась к маме и указала за ее спину.

— А вот это что за цветок? — участливо поинтересовалась я. — Не видела его раньше.

Мама повернулась, чтобы посмотреть на вазон, стоящий на бортике беседки. Я вытянула другую руку, и Нин вложила мне пирожное.

— Такая интересная форма, — продолжала я увещевать, — и аромат необычный.

— Это герань, — объяснила мама, поворачиваясь обратно.

Нин делала вид, что дожевывает пирожное.

— Правда? — заинтересованно спросила я.

— Причем самая обыкновенная. Айсель, ты уже много раз спрашивала про этот цветок.

Я нахмурилась:

— Вроде, не про этот.

— Может, не про этот же самый, но тоже про герань. Почему ты их запомнить не можешь?

Я почесала голову.

— Герань, — повторила я. — Запомню.

В глубине души я была уверена, что если в следующий раз меня спросят, где герань, я не смогу ее найти. Все цветы были для меня одинаковыми. В садоводстве я, кстати, тоже себя пробовала. Выращивала у себя в саду на подоконниках несколько видов, но у меня сдох даже кактус. А мы, вообще-то, в пустыне!

Я приуныла и запустила в рот пирожное. Дуриан пробирал насквозь, но мне это нравилось. По вкусу оно похоже на лук со смесью банана и сладкого ананаса. Нин не понимала нашу с маммой любовь к этому фрукту, а я не понимала, как он может не нравится.

— Надо найти тебе занятие, дорогая, — мама покачала головой, из-за чего тихо зазвенели ее заколки.

— Я искала.

— Может, Нин тебе что-то подскажет?

Нин пожала плечами:

— Я уже пыталась. Чем мы только ни занимали. В итоге это становится опасным для жизни. И ладно, если для нее одной, так ведь и для окружающих тоже!

— Вот еще! — возмутилась я, кинув в нее крошкой от пирожного.

Нин увернулась.

— Иголкой ты не только исколола себе все пальцы, но и разбросала их везде, в результате служанка проткнула ногу, и ей зашивали ступню! — припомнила она.

— Я правда не хотела, — виновата сказала я.

Такое было, не отрицаю. Сколько же я сделала в жизни плохого, за что мне стыдно…

— Не хотела, а женщина месяц ходить не могла! Твоя проблема в том, что ты невнимательная и безответственная. А научиться можно чему угодно.

— Но занятие ведь еще нравиться должно, — заметила я. — Маме нравятся цвете, тебе книги.

— А что нравится тебе, Айсель? — спросила мама.

— Ничего.

— Так ведь не бывает.

— Ладно — пить вино и спать! — заявила я. — Ну и как вам такое занятие?

Мама схватилась за сердце. Нин шлепнула себя по лбу.

— Негодная, невоспитанная, избалованная, — запричитала мама, тяжело дыша. — Онер слишком тебе потакает. Был бы жив отец, ты бы такое и сказать побоялась — не то, что сделать!

— Не волнуйся, мама, не побоялась бы.

Она сделала шумный и глубокий вдох.

— Если до конца недели не придумаешь, чем себя занять, вернешься в гарем, и мы вместе будем выращивать цветы.

Мне не казалось это хорошей идеей:

— А ты не боишься, что от моего выращивания все твои редкие цветы просто… ну, сдохнут?

— Ах! — мама снова схватилась за сердце. — Почему дочь меня так расстраивает?

— Ладно-ладно, мама. Я придумаю еще что-нибудь. Должно же существовать в этом мире хоть что-то, в чем я смогу себя найти?..