Эхо озера Велес

Лана Кермель (2024)

Старый городок в Карпатах почти затерялся в тени вековых лесов. Здесь каждый что-то скрывает, а легенды оживают в кошмарах и наяву. Именно сюда сны призывают вернуться Нику Велес, потомка древнего рода, чтобы разобраться в тайнах прошлого своей семьи. Она всегда чувствовала, что с ней что-то не так. Ночные видения всё чаще переплетались с реальностью, неясные голоса что-то шептали за ее спиной, а мир вокруг обманывал кошмарами наяву. В попытке окончательно не сойти с ума она решается найти истоки проклятия, вот только это может полностью разрушить ее жизнь. Или все же сделать сильнее? Ника оказывается втянута в игру, где чувства сплетаются с тайнами, а любовь становится страшным оружием, ведь она никому не может доверять…

Глава 1

Музыка для атмосферы The EverLove — Walk Through Fire

Сейчас — Ника

Поселок Елень, встретил тишиной и одиночеством. Тем самым, что позволяет поддерживать иллюзию полного спокойствия. Это место будто застывшая в янтаре бабочка — замершая на пике своей красоты, будто время над ней не властно. Тут, в сердце гор, очень легко поверить, что миг можно остановить. Ника хотела бы это сделать.

Чистейший воздух кружил голову, пьянил и искушал, как бокал игристого. Вероника сняла шапку, позволяя ветру играть с длинными рыжими волосами. Прикрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох. Так легко и вкусно не дышала давно — несколько лет. Городской смог оскорбленно покидал тело, уступая место обжигающему кислороду. Легкие сопротивлялись, они привыкли к столичному яду, он почему-то считается воздухом. И снова глубокий вдох, до рези в легких — пусть город окончательно отпустит, отодвинется на задворки и выйдет из тела вместе с пылью.

Невольно улыбка сама появилась на лице, встречая лучи раннего солнца. Будто написанное кистью талантливого художника, фантастическое утро проявлялось над Карпатами.

Музыка в наушниках усиливала магию погружения, утягивая сознание куда-то далеко-далеко в небо, в рассвет. Ника стояла у низкого ограждения, сжав его замерзшими ладонями. Не чувствовала ни холода, ни росы, ни ветра. Ничего кроме единения с природой. В душе воцарилась целительная пустота, остро резонируя с музыкой в ушах:

Silence, let me hear your growl

There is no one else I could call

I feel way too good in a room

Without a single door[1]

Она беззвучно подпевала словам — более удачную в этот момент песню выбрать невозможно. Всем естеством чувствовала, что в этот раз приехала домой не зря. Легкое, как паутинка, ожидание чего-то грандиозного окутывало Нику.

Полосы молочного тумана еще скрывали долину, но высокие ели на склонах гор приветствовали новый день, расцвеченные проказливыми лучами зари. Лиственные деревья, одетые в сочные цвета осени сияли. Интересно, если жить здесь, видеть эти разрывающие сердце рассветы, можно привыкнуть к красоте? Можно считать их обыденностью? Голос Шейки Сью[2] умолк, знаменуя окончание песни, и Ника вынула наушники — за спиной кто-то стоял, очень недовольный. С некоторых пор не нужно оборачиваться, чтобы понять, что больше не одна.

− Машина ждет, − волшебство момента разрушено раздраженным мужским голосом. Наверное, окликает Нику не впервые.

Медленно повернулась и встретила колючий взгляд давнего друга. Когда-то с Захаром они возились в одной песочнице, в младшей школе делили шоколадку на двоих. В седьмом классе играли в бутылочку на поцелуи и робко бросали заинтересованные взгляды друг на друга. А потом все закончилось. Дети выросли. Так бывает. Захар предпочел перенять дедовскую ненависть к семье Велес. Теперь подобно местному народу не жалует Веронику. Во всяком случае, после того как Ясен увез племянницу, отношения совсем охладели.

Не то чтобы Ника не привыкла, все равно неприятный осадок оставался от каждого злого взгляда. Иронично: насколько влюблена она в эти места, настолько враждебны местные жители. И хоть лично не сделала ничего плохого, с ней разговаривали неохотно, сквозь зубы.

Кивнула Захару, без обиды — люди вольны выбирать свой собственный путь и отношение к миру. Давно выучила урок — никто не обязан оправдывать ожидания. Она сунула парню в карман куртки хрустящую бумажку, с лихвой компенсировав беспокойство и неторопливо пошла к амбару, где ожидал семейный пикап. Предстояло еще час добираться до дома на озере по горному серпантину. Владения Велес располагались в отдалении от поселков и туристических троп.

— Благодарю.

В амбаре пахло деревом, сеном, пылью и легким запустением. Постройкой давно никто не пользовался по назначению. Теперь это импровизированный склад ненужного хлама и немного гараж. Девушка с нотой сомнения посмотрела на свои модные ботинки, а потом на грязный пол. Решительно шагнула к старому сундуку — там должно что-то быть на замену тонким шпилькам. Ника в спешке собиралась в дорогу, когда сбегала из квартиры и не подумала о комфорте заранее. В сундуке ковырялась добрых полчаса, приглушенно матерясь. Откопала не только старые сапоги, но и дневники за среднюю школу. Весело хмыкнула — одни пятерки и двойка за криво связанный шарф. Эх, когда это было! Сейчас бы грозная инструктор удивилась тому, что Велес создает своими руками украшения, которые покупают люди по всему миру.

Все вещи были погружены Захаром в багажник пикапа, только небольшую сумку и бумажный пакет Ника бросила на переднее сидение. Парень небрежно облокотился на крыло машины и недовольно наблюдал за ней. Оглушительно чихнула два раза подряд, встала на ноги и повернулась:

— Даже не пожелаешь здоровья? — ироничный вопрос как попытка разбить надоевшую атмосферу.

— Могу пожелать счастливого пути, — после паузы ответил тот, откинул небрежным жестом челку со лба и с нажимом добавил: — домой, в город.

Негромко хохотнула и не стала продолжать диалог. С ним все ясно. Оперативно переобувшись, девушка бросила школьные дневники обратно в сундук и закрыла тяжелую крышку. Минута ностальгии закончена.

«Надо бы напомнить дяде Ясену, что в амбаре пора прибраться, — сделала зарубку на память, — в конце концов, злиться вечно он не станет и наверняка позвонит».

− Извини за задержку, Зара, − улыбнулась, — и еще раз спасибо за помощь.

— Захар. Или Захария, — поправил бывший друг, — и помогать тебе — не моя воля.

— Черт… — ругнулась вслух, а мысленно Ника отвесила себе оплеуху. Его имя любила сокращать раньше. — Прости. Я знаю, господин Шухт. Мы больше не друзья и все такое. Забирай свои бумажки…

Теперь уже не ирония, а скорее ехидство прорвалось сквозь попытки быть великодушной. Терпение не безгранично, потому тон девушки утратил легкость:

— Элементарную вежливость никто не отменял, кажется?

− Не приезжала бы ты больше, − то ли посоветовал, то ли пожелал в ответ он и отошел от машины. Его распахнутая куртка на миг приоткрыла бок, где мелькнули ножны с охотничьим ножом. Все местные вооружены так или иначе. Наверняка в машине у Зары есть что-то вроде обреза.

— Это угроза? — подначила, приподняв уголок губ в ухмылке.

Мазнула взглядом по широкой грудной клетке парня и мысленно попробовала сопоставить то, что видит с образом из памяти. Не так много времени нужно на взросление, правда? Отметила что Шухт стал гораздо крупнее, как и его старший брат и отец. Улыбчивый мальчишка с льняными волосами, романтичный подросток с длинной челкой в прошлом… Сейчас о них напоминал только старый шрам под подбородком, даже волосы потемнели и утратили былую мягкость.

Захар не ответил на ее реплику, только чуть закатил глаза и сложил руки на груди. Он так делал всегда, если заканчивалось терпение. Ника взялась за ручку дверцы, собираясь на этом закончить общение, но природная вредность, замешанная на зудящем желании уколоть, взяла верх:

— У тебя язык отсохнет, если скажешь мне хоть одну нормальную фразу? — сарказм в голосе мог проигнорировать только глухой.

— Мне платят не за любезности, — ответил Захар, а потом смерил девушку странным взглядом — вроде и любуется, как она минутой раньше, но недоволен. Ею, амбаром, машиной, миром вокруг, воспоминаниями.

— Нравится? — отбросила рыжие пряди за спину, — Я тоже изменилась, да?

Посмотреть действительно было на что — Ника занималась спортом, потому худоба и острые коленки в прошлом, Захар вряд ли не заметил, ведь были времена, когда обнимал ее совсем не по-дружески. Рыжие волосы отрастила и теперь стала выглядеть ярче.

— О? — деланно удивилась, не дождавшись ответа, — сколько нужно заплатить, чтоб ты был ласков? Если дело только в сумме, назови ее, Захар. Вдруг мне станет скучно осенним вечером.

Собеседника перекосило, а Велес с явным интересом смотрела как он закипает. В глубине души пожалела, что не сдержалась. Мелочно мстить за испорченный рассвет глупо.

− Ты знаешь, я не могу бросить деда, − вернулась к его совету не приезжать, — кроме того, здесь мой дом. Точно так же как твой. Стоит ли ненависть того, чтобы перечеркнуть все хорошее, что было ранее? В любом случае, прекращай пыхтеть и открой ворота.

— На дедуле Марко пахать можно! Всем бы такое здоровье, — проворчал, лишь бы оставить последнее слово за собой, — и я тебя не ненавижу.

— Угу, — отвернулась.

Захар пошел выполнять просьбу — хотел быстрее избавится от нежеланной обузы? Интересно о чем он думает. На секунду захотелось окликнуть его, извиниться за грубость, но вспомнила, кто первый начал и задавила порыв. Шухт всегда был зачинщиком мелких споров!

«Но защищал тебя от остальных детей, — напомнил вкрадчиво голос совести».

Это было давно. Будто не в этой жизни, будто не с ними. Улыбчивый и милый Захар охотно общался с туристами, но жалел слова доброго для девчонки из детства. Да и к черту их всех!

Парень оглянулся, на лице застыло странное выражение, он хотел что-то сказать, но Ника уже бодро запрыгнула на воительское место. И не заметила как он глубоко вздохнул и раздраженно бросил металлический запор в сторону.

Долой все воспоминания! Внучку ждет любимый дед, ее уютная комната под крышей, где нет ни соседей, ни их злых взглядов. Впереди живописная дорога, любимая музыка и долгожданная встреча. Вырулила за ворота, на миг остановилась и бросила взгляд на окрестности — странно, сердце екает нехорошо. Или это последствия невеселого разговора?

Шухт постучал в окно костяшками пальцев. Едва заметно вздрогнув, опустила окно и вопросительно вскинула брови. Парень облокотился локтем на дверцу машины, его лицо оказалось напротив ее:

— Ты права. Я ненавидел тебя. Очень долго. Но вовсе не из-за глупых суеверий, — скривился, вспомнив местные страшилки.

— Что ж, спасибо за признание, — стекло медленно поехало вверх, пока сердце Ники застучало быстрее. Она понятия не имела что он имел ввиду, но уточнять не повернулся язык. Душу и без того охватила сумятица.

Поймала в стекло заднего вида деревянное, потемневшее от времени строение на клочке ровной поверхности. Вдалеке угадывался шум реки, длинные палицы, прибитые к столбикам, имитируют ограждение в высокой траве. И на десяток километров вокруг едва ли найдутся люди. Кроме Ники и Захара. Идеальное место чтобы поселиться и познавать дзен. Или спрятать труп. Улыбнулась диким мыслям и выехала, наконец, на дорогу. В зеркале в последний раз мелькнул Захар в старой стильной куртке с нашивками и выбеленных джинсах — почти американский фермерский сын. Ника махнула рукой на прощание и повела машину прочь.

***

Обязательная остановка — у натоптанной тропки, которая примыкает к хорошей асфальтированной дороге и ведет вглубь леса. Съехав на обочину, Ника затянула ручник и забрала бумажный пакет с соседнего сидения. Дальше пешком. Спугнув рыжую белочку с низкой ветки, бодро побежала по тропе вглубь леса. С детства знакомый маршрут порадовал. Сквозь листву пробивалось солнце и расцвечивало тропинку солнечными зайчиками. Камни, старая хвоя и почва пружинили под подошвами старых ковбойских сапог. Ника вслушивалась в звуки леса и млела от восторга. Она ценила комфорт и цивилизацию, но только здесь, в отдалении от всех, в живом лесу, ощущала себя спокойно и на своем месте. Стоит подумать над тем, чтобы перевести всю работу в онлайн и остаться жить здесь.

Всего через минут тридцать Ника пришла на место. Тропа вывела ее к небольшому бревенчатому дому, знакомому до боли. Он притаился над ручьем в густых зарослях кустарника. Вода весело пела на дне оврага. С берега на берег, заботливо был перекинут деревянный мостик, а по краю обрыва — плетеный заборчик предотвращает падение вниз. Отсюда открывается захватывающий вид. На секунду Ника замерла от восхищения, любуясь: склон горы, покрытый осенним лесом, полосы тумана и серебристая лента ручья, в каменном русле.

Этот «пряничный» дом — самая настоящая избушка Бабы Яги. Так уютно, атмосферно, будто кусочек сказки вынули заботливой рукой и оставили здесь, в красивом месте. Наверняка хотели сберечь для себя.

− Я тебя пару дней как жду, силы сообщили о желанной гостье, − низковатый голос за спиной зажег теплый огонек в груди.

Дара любила появляться неожиданно и всегда вовремя. Нике ни разу не удалось застать ее врасплох, лесная ведьма всегда знает, когда не одна.

− Карты нашептали или Марко заходил? — лукаво улыбнулась гостья.

Ее дед, в отличие от местной Яги не чурался пользоваться благами цивилизации, потому новости ему приходили по телефону. Дара же отмахивалась и утверждала, что вполне может узнать все, что требуется своими способами. Впрочем, странные привычки женщины не смущали никого, в том числе и местных жителей, которые захаживали к ней за помощью. Опытный гомеопат и костоправ нужен многим. Не одного пациента Дара выходила и вернула к нормальной жизни. Она это называла колдовством, люди — знахарством, а Ника — хорошим образованием. Кто прав?

— Карты сказали, — распахнула объятия Дара радушно, — иди ко мне, детка. Я жутко соскучилась.

Крепкие объятия и глаза на мокром месте, улыбка и душевное тепло, что невозможно описать — им не нужны слова. Ника чмокнула в щеку свою любимую подругу, бабушку, мать и совесть в одном лице. А еще, единственная местная жительница, которая всегда с любовью относилась к вредной девчонке Велес.

Ее дом стал вторым родным пристанищем: всегда двери открыты, уютно, тепло и вкусно. И жутко интересно в логове настоящей колдуньи — огромные тома книг по медицине, языкам, философии, герменевтике, древней истории, магии, травам и человеческой энергии. На множестве полок — руны, пучки трав, разные фигурки из камня и дерева, масса бутылочек из темного стекла и несметное количество других магических штук. Но более всего Нике нравились колоды карт — красивые, таинственные картинки завораживали более их метафорического языка.

«Внучка Бабы Яги, − шутила Дара, обучая премудростям гадания и законам проведения ритуалов».

Сначала это казалось интересной игрой, особенно притягательной за счет бесчисленных подарков: то блестящий камушек на кожаном шнурке, то свеча из цветного воска, то хрустальный флакон, пахнущий чем-то терпко-сладким. А потом стало понятно, что странные правила работают — нацарапанные руны приносят удачу, подношения духам меняют погоду, а вовремя нашептанное словцо отворачивает беду. В детстве все казалось волшебным, так было легко верить в магию.

— Учишь ребенка всякой ереси, — неодобрительно вздыхал Ясен.

— Она талантлива! — не соглашалась Дара, — у девочки есть дар, и я его развиваю…

— Какой, к бесам, дар?!.. — вечный спор взрослых никогда не заканчивался.

Девочка Ника с удивлением слушала переругивания и вновь точно угадывала погоду, видела знаки, безошибочно ощущала людей. А потом и в игральные карты сходиться с ней стало чревато! Феноменальное везение наводило на мысли о шулерстве. Но она не мухлевала никогда. А после того как увидела что Марину — продавца в магазине — одолел вовсе не рак, а странная полупрозрачная тень над головой, уроки Дары изменились. Ведьма стала гораздо серьезнее относиться к ее таланту. Пока все не изменилось и Ясен не увез племянницу в столицу.

После этого ее жизнь изменилась, детское увлечение было забыто…

— Ты совершаешь ошибку! И поплатишься за нее! — пригрозила Дара, но ее слова не повлияли на решение опекуна.

— Не забивай ей голову сказками! Ника будет жить в реальном мире!

Отмахнулась от неприятного воспоминания и снова крепко обняла Дару. Сколько их, этих воспоминаний в безразмерном сознании? А теплых встреч — всего ничего.

— Я так рада тебя видеть, — с чувством призналась и даже смахнула слезинку, чтобы тут же с жадным любопытством изучить облик старшей подруги.

Почти не изменилась: длинные волосы цвета вороного крыла, тронутые сединой − это ничуть не смущало Дару. Она заплетала толстую косу и как девчонка оставлядя свободные пряди у висков. Те же тонкие морщинки у глаз, которые часто улыбаются. И проколотые множество раз уши как прежде радовали россыпью серёжек. Темные глаза и смуглая кожа женщины тоже не постарели. Дара не изменила яркой рубашке с длиннополой юбкой. Вокруг стройной талии завязан фартук, испачканный растительным соком, свечным воском и еще бог знает чем. Она пахла лавандой, можжевельником и мелиссой. Вероника глубоко вдохнула аромат и окончательно почувствовала себя дома.

− Я тоже очень скучала, − рассмеялась ведьма.

В жизни иногда случается человек вне возрастных категорий, вне социальной лестницы и прочих человеческих ярлыков. Человек. Который становится близким и любимым, который словно часть твоей души. Наверное, это тот самый случай.

− Идем в дом. Посмотрим, что ты для меня принесла, — лукаво кивнула на бумажный пакет, — и опробуем мой новый травяной сбор.

Вероника тихо хмыкнула и улыбнулась, можно подумать подруга могла не почуять запах кофе. Традиционный гостинец. На этот раз кофе приехал из Бразилии, по специальному заказу. Вероника довела продавца до нервного тика, очень тщательно выбирая сорт, чтобы порадовать Дару любимым напитком. Бедняга был готов отдать его бесплатно, лишь бы придирчивая клиентка ушла.

Едва Ника переступила порог дома, наперерез бросилась рыжая стрела чуть не бив с ног. Девушка счастливо пискнула и на ближайшие десять минут была потеряна для мира. Сита — яркая, как пламя лиса, радостно облизывала лицо и руки, нежно прикусывая пальцы. Она сунула свой длинный, влажный нос в каждый карман и даже ухо. Гостья весело смеялась, сидя на полу посреди большой передней, позволяя непоседливой и любопытной бестии творить, что заблагорассудится. Дара весело рассмеялась и не стала разнимать давних подружек.

− Как ты, милая? − хозяйка быстро освободила стол от воска, трав и готовых свечей.

Когда ей удалось, оторвать двух рыжих дамочек друг от друга и усадить одну за стол, а вторую прогнать в кресло, обе были счастливы до визга и сверкали блестящими глазами.

Ароматный борщ в чугунном чавуне и домашний хлеб разбудили зверский аппетит. Последний раз Вероника перекусывала протеиновым батончиком в поезде. То есть, около восьми часов назад. Молодой организм решительно против такого обращения, о чем незамедлительно сообщил громким урчанием в животе. Дара покачала головой и жестом поторопила заканчивать умывание и садиться за стол.

− А карты разве не нашептали? — лукаво улыбнулась гостья и утерлась куском светлого полотна, пытаясь стереть следы поцелуев Ситы.

— От как дам сейчас ложкой по лбу! — притворно сварливо пригрозила Дара.

− Отлично все, тетушка! Учусь, тренируюсь и разрабатываю новый дизайн браслетов, — со смехом в голосе ответила на вопрос. Преувеличенная бодрость не обманула подругу. Ника наткнулась на внимательный взгляд ведьмы и вздохнула: — По правде, я взяла академический отпуск в университете. Решила уехать на время. Хочу заниматься любимым делом.

Опустила глаза и села за стол. Горло сдавило от обиды и стыда. Она не врала, но не сказала правды о том, почему срочно сбежала из столицы. Говорить о том, как болят глаза от слез, как ноет в груди от болезненной вины невыносимо. Гораздо проще рисовать искаженную картинку реальности. Не для того, чтобы успокоить Дару, а чтобы обмануть себя.

— Хочешь об этом поговорить? — мягко спросила Дара. Пауза. Оторвала взгляд от столешницы и поняла, что ее спектакль неудачен, а подруга — прекрасный человек.

— Да что рассказывать? — снова улыбка только на губах, — браслеты будут парные. Для влюбленных и близких друзей…

— Отличная идея, — поддержала ведьма, — хочешь, я покажу тебе отличный заговор, чтобы сделать дружбу крепче? Помнишь, как хорошо у тебя раньше получалось работать с плетеными амулетами?

— Что? — озадаченно моргнула Ника на второй вопрос. Она ничего такого не помнила. Ясен и без того с ума сходил, когда в детстве упоминала о свечах, картах или даже сказках, — о чем ты?

Снова короткая пауза и легкий налет удивления. Сначала растерянный, а потом странно понимающий взгляд Дары и она беззаботно отмахнулась:

— Ох, прости, дорогая! Это я с Ритой занималась. Так что там с браслетами?

Вероника несколько лет подряд создавала украшения ручной работы. Вдохновляясь этническими мотивами и мифологией, создавала не только привычные глазу вещи, но и уникальные короны, фантазийные венцы, необычные наручи и даже несколько разных крыльев по индивидуальному заказу. Для косплея. Это второе занятие, которое она обожала. Первое — воздушная гимнастика, к которой теперь вряд ли вернется.

— Нормально, — вздохнула, — хочу побыть здесь, на своем месте. Подальше от… всех, — голос все же дрогнул.

Закинула голову, чтобы предательские слезы не брызнули из глаз. Вот же… Думала что способна спокойно говорить! Надеялась, что сердце отболело. Недавно смогла сходить в реабилитационный центр к Давиду и не плакать. И плевать, что прогнал ее…

Ника убежала не только из палаты, но из дома, где все напоминало о трагедии и полетах под куполом. Сбежала от, до тошноты заботливого, Ясена; от покалеченного Давида. От себя. Им всем нужна реабилитация.

— Ох… — подруга стремительно подошла и сжала ее в объятиях, — мне так жаль. Прости старую дуру, что напоминаю.

— Ты знаешь?

— Нет, подробностей не знаю, — тихо ответила, — но, когда будешь готова, я выслушаю, хорошо?

— Спасибо, — глубокий вдох, украдкой утерла слезинку, — что случилось — не отменишь. И даже уезжая на край света, с собой берешь себя, да? Так что приехала восстанавливаться, Дара. И понять, что со мной происходит.

— А что происходит? — насторожилась женщина, — Я могу помочь?

— Это… сложно, — уклончивый ответ, — сначала я должна разобраться сама.

— Конечно. Прости еще раз, что заставила вспомнить плохое. Давай лучше вот ешь, — отвела глаза Дара от девушки, словно стесняясь своего любопытства.

После обеда, они устроились в плетенных креслах, прямо над ручьем. Ника укуталась в плед и потягивала обещанный травяной взвар с вкусными пирожками. В душе снова установилось шаткое равновесие.

Интересное свойство характера — подозрительно быстро переключалась на разные эмоции. И это наводило на нехорошие мысли, ведь так не бывает! Ника обещала звонить психотерапевту и вести дневник, записывать свое состояние, принимать лекарства. Но с последней встречи девушка не следовала инструкциям. По-настоящему лучшей стало, когда села в самолет, потом в поезд, и совсем хорошо — когда вдохнула чистый горный воздух.

— Хочешь, я возьму карты и…

— Нет, лучше заверни с собой твои волшебные свечи, — улыбнулась Ника, слушая лес, — не хочу ничего знать о будущем, не хочу советов, анализа и пристального внимания. Мне нужен покой, тишина чтобы услышать собственный голос. И теплые огоньки.

— Обязательно, и чай тебе тоже положу. Марко такой не пьет, да и не мужской он, — засуетилась подруга, — слышишь? Деду не заваривай, а сама пей вечером, чтобы сон хороший был, чтобы восстанавливалась хорошо.

— Спасибо, Дарочка.

— И свечки зажигай, ты их любишь, вот и придет вместе с огнем душевный покой. Я тебе нашепчу на них хорошего, ладно?

— Конечно, моя бесценная ведьма лесная, — с ноткой смеху согласилась со своеобразной заботой.

Несмотря на это, так и не смогла рассказать сейчас ей, и еще раньше — психотерапевту, что именно так сильно тянуло домой, в богами забытые леса. Под цветастым пледом по рукам Ники пробежали колючие мурашки, а пальцы сильнее сжали толстое ушко кружки. От одной мысли, что нужно произнести вслух, охватывал густой, как кисель, страх.

Тогда — Ника

Высота ее окрыляла и манила. Дарила состояние абсолютного счастья в момент, когда поднимаешься под самый купол, когда сильное тело послушно выполняет движения и рисует свой танец. Это позволяет почувствовать себя почти богиней, особенно, когда смотришь кадры, снятые снизу и видишь результат. В эти моменты девушка понимала Нарцисса[3] — она обожала себя в такие моменты и тихо восхищалась.

В воздушную гимнастику с первого взгляда, почти сразу как уехала из родного поселка. Не было ни секунды сомнения, после того как подруга Ясена привела девочку в акробатическую школу. По правде говоря, она принадлежала семье Джульетты Шафрански больше двух десятков лет. И попасть в нее в качестве ученика было непросто. Для Ники сделали исключение по большому блату.

Огонь, который вспыхнула в глазах рыжей ученицы, больше ни разу не угас. Он становился только сильнее с каждым падением, синяком, неудачей. А уж когда у ловкой и сильной Ники получалось, энтузиазм и абсолютное счастье волнами расходились от нее, заряжая других на подвиги. Ее настроение бывало заразительным.

И хоть за плечами у нее была художественная гимнастика, понадобилось масса адских усилий, чтобы взлететь на вершину. Физическая база оказалась подходящей, а отсутствие страхов позволило быстро схватывать. Любимым снарядом было воздушное кольцо, а следом пилон, позже — цепи. Девушка стала царицей сольной программы. Ей не нужны были ни хореографы, ни советы — каждый номер ставила по своим эскизам, которые придумывала, охваченная новой идеей образа.

— Боги, кто ты вообще? — с изрядной долей восхищения и недоверия спрашивал Давид. Красивый, как с картинки парень, мечтавший стать артистом цирка дю Солей[4].

Он стал проводником в мир воздушной гимнастики — сначала с нотой сомнения и небольшой охотой. А потом с удовольствием и азартом. Давид по-доброму завидовал удивительному таланту, бесстрашию и страсти подопечной. И, наверное, был немного влюблен? Останавливал его только возраст Ники, которой было пятнадцать на момент, когда он стал ее наставником. Впереди у них было несколько лет активной работы…

— Твоя новая головная боль! — смеялась, — хочу попробовать что-то необычное.

— Например?

— Не знаю еще, — задумчиво растянулась на матах Ника и вытянула руки к куполу и дурашливо улыбнулась, — хочется чего-то такого…

— Парный полет?

— Ну, нет… это страшно!

В это время Ника вырывалась в Елень только летом. На фоне ярких впечатлений под куполом, поездки мало запоминались и быстро выветривались. И хоть проводила дома она по два месяца, похвастаться отдыхом не могла — казалось, что рассказывать нечего.

Давид умел быть убедительным. Поэтому через пару лет уговорил поставить красивый номер вместе с воздушным гимнастом. С ним самим. У них получилось. Настолько хорошо, что звездная парочка стала работать вместе. На место влюбленности пришло полное доверие, дружба и общие цели. Ника хотела, чтобы желание Давида сбылось, и он попал в цирк мечты. Вместе они писали и ставили его номер для промо-ролика. Тут пригодилась творческая фантазия Ники и талант режиссера.

— Давай поставим парную композицию!

— Это должно быть крутое соло, друг! Ты должен блистать! Я буду только мешать.

Ника была права. Его ролик прошел отбор и попал в базу цирка — его отметили как вероятного артиста, хоть и не выслали приглашение сразу. Отпраздновали красиво и весело. Утром Ника бесшумно ушла, тихонько собирая разбросанные вещи и морщась от головной боли — плохая идея смешивать секс и алкоголь. Они нарушили их гармоничную пару, но сожалеть об этом не собиралась. Давид стал ее первым мужчиной — внимательным, нежным и очень умелым. Все могло бы быть красиво и предсказуемо, как в любовном романе. Он хотел большего. Но Ника не позволила им этого и как рабочая пара они расстались. До последнего случая.

Прыжок! Словно крылья вырастают за спиной. Надежные руки хватают ее и Ника проворно взбирается на доппель-трапе[5] и снимает надоевшую страховку.

« — Перестраховщики, блин, — проворчала и глянула вниз».

Предстоял еще один красивый прыжок. Давид будет ловить партнёршу одной рукой, а дальше зрелищный выход на финал. Миллион раз отработанная связка, Ника абсолютно уверена в каждом движении, ей даже думать не нужно — все делает тело само. Давид тоже профи, и его, кстати, никто не заставлял пристегиваться.

— Из вас двоих тебя жальче, — ехидно отмахнулся от претензий техник и ушел.

Ника раскачалась на перекладине, приготовилась соскользнуть вниз головой, сфокусированная и собранная, поймала улыбку Томы напротив и улыбнулась в ответ. До нее доносились команды внизу — там растягивались другие любители щекотать себе нервы. В ушах играла музыка, а восторг пузырился в венах. Очень важно все сделать вовремя и синхронно. Давид тоже абсолютно готов и сейчас они сделают знакомый трюк, который Джульетта снимет в рекламный ролик для школы.

Пора. Она технически великолепно совершает начало движения и бросает тело вперед, напрягая каждую мышцу, превращаясь в импульс и стрелу. Время для нее словно замедляет бег, вот она тянет руки, поворачивает голову и боковое зрение фиксирует что-то странное на технических лесах. По ним техники добираются до прожекторов. Но сейчас там был вовсе не техник — длинные мокрые волосы, запятнанный кровью наряд и горящие глаза. И полет с утеса в стылую воду… В душе на миг вспыхивает ощущение жуткого дежавю — она уже видела это, ужас сковал конечности, ладони мгновенно вспотели.

«О Небеса! Только не сейчас, — пронеслось в голове»

В носу появился запах хвои и влаги, заныли ноги и рука, эхо раскатов грома пустили мурашки по коже. И хоть прыжок длился всего мгновение, Ника успела прожить жизнь. К реальности ее вернул крик и рывок за запястье, а потом живот словно подцепили воздушным крюком и резко дернули. Она падала.

В той иллюзии все закончилось плохо — ощущение полета настолько было реальным, что девушка невольно задержала дыхание. Этот кошмар раньше был только сном. Ужас украл дыхание, потому что Ника знала, что будет дальше — удушающая ледяная вода в легких и чья-то стальная хватка на запястьях… Реальность и бред смешались.

Доли секунды закончились, время снято с паузы и Ника обнаруживает себя в миллиметре от рук Давида. Но поздно, уже летит вниз. В его глазах отражается ужас и парень пытается ее догнать, кончики пальцев мазнули по ладони. Буквально за полсекунды они оба понимают, что ошиблись. Судорожная попытка поймать обеими руками проваливается, но Ника ухитряется схватиться за него левой рукой — инстинктивно. Одно мигание глаз, рывок и вот уже они вдвоем падают. Удар, жуткий хруст. Темнота и писк в ушах.

Кажется, Ника слышала сирены скорой, кто-то что-то ей кричал, потом успокаивал. Кололи руки, мельтешили перед глазами, просили не закрывать тяжелые веки. Она почти ничего не чувствовала, только в нос настойчиво лес запах воды и хвои. Так пахло в лесу, у озера. И чей-то голос говорил и повторял одно и то же. Но слова разобрать Ника не могла. Снова опустила ресницы и ее накрыла темнота.

— Веронике, вашей племяннице, — голос врача у приоткрытой двери знаком, — удивительно повезло. Совсем скоро мы сможем ее выписать, понадобиться недолгая физиотерапия и она снова будет ходить, а там и к нагрузкам вернется. Очень сильный организм и феноменальная удача…

Ясен в компании доктора вошел в палату. Он внимательно оглядел девушку на койке, ее гипс на ноге и шейный корсет. В глазах дяди не было ни удивления, ни беспокойства. Он абсолютно уверен в том, что все будет хорошо. Поделился бы этой верой в лучшее. Впрочем, заподозрить Ясена в лишнем оптимизме сложно, вероятно, это просто его обычная холодность.

— Я хочу увидеть Давида…

Всю неделю, что Ника тут, ее никуда не пускали, хотя она действительно быстро восстанавливалась. И ничего не говорили. И теперь, ее требование адресовано дяде, который недовольно нахмурился, сунул руку в карман и после паузы ответил:

— Нет.

Через полгода просьб, требований, криков и поисков. После сотни сброшенных звонков и несколько заблокированных аккаунтов в социальных сетях и мессенджерах, Ника приехала лично в реабилитационный центр, где был Давид.

— Дорогая, он не хочет с тобой говорить, пойми, — это Джульетта стояла в дверях коридора и пыталась вразумить ученицу, — ему тяжело даже думать о тебе, не то, что видеть!

— Я хочу поговорить!

— Ты выжила, полностью здорова, у тебя работающие ноги и никаких последствий, — резко сказала госпожа Шафрански, — Сказочное везение и немыслимое счастье! Благодари Бога, что тебе вообще так повезло! Ты сняла страховку, упала и осталась жива! А он — не может даже шевелиться! Если бы ты не пренебрегала правилами, ему бы не пришлось…

Женщина оборвала речь, видимо осознав что и как говорит. Ее слова молотом ухнули на незажившую душевную травму.

— Ах вот в чем дело… вы вините меня!

— Нет, но… он хотел тебя спасти, Ника и вы оба упали.

Пауза. Джульетта виновато, но упорно на что-то намекала. А Вероника не хотела верить в то, что Давид не раз демонстрировал — он не желает с ней говорить. В горле стал ком. Она медленно развернулась, собираясь уходить, Джульетта расслабилась и попыталась даже сказать что-то утешительное. И никак не ожидала, что девушка проворно проскочит мимо и ворвется в палату.

Давид парализован почти до груди. Осунулся, скулы заострились, яркие золотистые глаза потухли и полны боли. Когда Ника вбежала, он отвлекся от электронной книги. Наверняка слышал разговор за дверью и абсолютно проигнорировал. Его волнистые волосы теперь были подстрижены короче, чем раньше, а уголки губ больше не стремились к улыбке.

— Привет… — ее голос мгновенно сел.

— Уходи, Ника.

— Я…

— Не хочу тебя видеть.

— Но Давид, я…

— Пошла вон! — он размахнулся и швырнул в нее электронной книгой.

[1] THE HELLFREAKS — Weeping Willow.

[2] Солистка группы The Hellfreaks

[3] Имеется в виду миф. Нарци́сс, точнее Нарки́сс — в древнегреческой мифологии сын речного бога Кефиса и нимфы Лириопы, ставший символом гордыни и самовлюбленности.

[4] «Cirque du Soleil» (с фр. — «Сирк дю солей» — «Цирк солнца») — канадская компания, работающая в сфере развлечений, определяющая свою деятельность как «художественное сочетание циркового искусства и уличных представлений».

[5] Гимнастический снаряд — широкая перекладина, подвешиваемая на трех веревках (с тросом внутри) так, что средняя разделяет перекладину на две трапеции, на которых двое гимнастов (гимнасток) выполняют упражнения как по отдельности на каждой, так и вместе на одной.