То, что ждало в темноте

Лариса Печенежская

В жизни главного героя граница между видениями и реальностью стирается, а тени прошлого начинают терзать его разум. Заброшенный дом из его детства, хранящий мрачные тайны, является к нему в снах и наяву, превращая жизнь в кошмар и вынуждая вернуться туда, где он однажды потерял друга… и самого себя. Но чем ближе он подходит к разгадке секретов, тем сильнее дом затягивает его в опасную игру. Сумеет ли он сохранить рассудок и выжить, когда то, что ждало его в темноте, раскроет страшную правду?

© Лариса Печенежская, 2025

ISBN 978-5-0065-2610-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

«Каждый раз, когда мы пытаемся спрятать свою боль и страхи глубоко внутри,

они находят путь, чтобы вернуться, — даже если это путь через наши сны».

Гаррет Феллгейт снова видел этот сон. Он стоял перед старым заброшенным домом, окна которого были покрыты грязью и пылью, а двери казались закрытыми навсегда. Ночная мгла окутывала всё вокруг, словно густой туман, скрывающий от глаз нечто зловещее. Лишь слабый лунный свет пробивался на покосившееся крыльцо, подчёркивая его заброшенность и запустение. Казалось, дом был проклят и отвергнут временем, а его стены таили в себе древнюю тайну, которую никто не должен был раскрыть.

Он шагнул вперёд, и холодный ветер прошёлся по его коже, как ледяное прикосновение прошлого, которое вновь воскресло. Этот ветер казался живым — в его порывах слышались шепоты, напоминающие забытые голоса, затаённые секреты, которых лучше было бы не касаться. Ветер словно звал его, подталкивал вперёд, обещая раскрыть нечто запретное. Старые доски крыльца сдавленно и горестно застонали под его весом, когда он ступил на них, и мурашки пробежали по всему телу. Сжав зубы, он решительно открыл входную дверь и вошёл внутрь.

Дом встретил его зловещим молчанием, пропитанным скрытыми угрозами. Пыльные коридоры тянулись в бесконечность, и ему казалось, что стены дышат, сжимаясь и разжимаясь, словно наблюдая за ним. Пустые комнаты с зияющими дверными проёмами напоминали пасти, готовые поглотить любого, кто осмелится войти. Лунный свет едва пробивался сквозь грязные окна, отбрасывая странные тени на стены — тени, которые, казалось, жили своей жизнью.

Они двигались, издеваясь над его восприятием, то подходя ближе, то исчезая в темноте, то обвиваясь вокруг его ног. Блёклый лунный свет, пробивающийся через щели досок, создавал иллюзию, будто кто-то мелькает в углах его зрения. Сердце Гаррета сжималось от тревоги, ощущая приближение неотвратимого. Он чувствовал, что дом ждал его возвращения, словно голодный хищник, готовый наброситься на свою добычу.

Воздух в доме становился всё более тяжелым и густым, словно пропитанным страданием и забвением. Ему чудилось, что каждая частица воздуха несла в себе шёпоты прошлого, предупреждения, которые не удалось услышать вовремя. Каждое движение сопровождалось скрипом пола, звук которого разносился по всему дому, как зловещее предостережение. Казалось, сам дом пытался остановить Гаррета, удержать его от дальнейших шагов. Паутина, свисавшая с потолка, цеплялась за него, а пыль, поднимавшаяся в воздух, пыталась задушить, проникая в лёгкие и вызывая приступы кашля. Было ощущение, что само пространство вокруг сжималось, не желая пропускать его.

Вдруг он заметил дверь в конце коридора. Она выделялась своим зловещим видом, маня его к себе. Поверхность двери была покрыта тёмными рытвинами, похожими на следы когтей, словно кто-то отчаянно пытался прорваться через неё. Тревога в груди нарастала, предвещая что-то ужасное. Его рука нерешительно коснулась ледяной дверной ручки — и холод пронзил пальцы, вытягивая тепло и заставляя сердце колотиться быстрее. Его удары отдавались эхом в ушах, заглушая все остальные звуки. Страх и странное любопытство переплелись, вынуждая его повернуть ручку. Дверь медленно со скрежетом начала открываться, сопротивляясь, как будто скрывая нечто, что не должно было быть обнаружено им.

И в этот момент он услышал шепот. Сначала едва уловимый, словно доносящийся издалека, затем он стал звучать ближе и громче, заполняя пространство вокруг. Это был многоголосый шепот, полный страха, отчаяния и гнева. Голоса накладывались друг на друга, каждый пытался перекричать остальные, создавая хаос и невыносимое давление, от которого закружилась голова. Холодный пот стекал по спине, и он понял, что должен узнать правду, что-то увидеть, даже если это стоило бы ему потери разума. Но увидеть то, что было за дверью, ему не удалось, так как он проснулся. Непроизвольная дрожь сотрясала его тело, зубы стучали. Гаррет сжал их до скрипа, чувствуя, что дом пытается донести до него нечто важное, нечто, что он не должен игнорировать.

Он попытался не придавать значения этому сну, но каждую ночь он возвращался, настойчиво стучась в его подсознание и заставляя просыпаться в холодном поту. Иногда Гаррет слышал свой собственный детский смех, доносящийся издалека, иногда шаги, будто кто-то ходил рядом. С каждым разом сны становились всё более насыщенными и реальными, превращаясь в полноценные видения, и каждое пробуждение приносило с собой нарастающее чувство тревоги.

Он всё чётче видел повторяющиеся фрагменты — тяжёлую старую дверь, следы на пыльном полу, непонятные звуки из глубины дома, чей-то стон… Иногда ему казалось, что он слышит, как кто-то зовёт его по имени и просит о помощи, или видит расплывчатый силуэт, тянущий к нему руки и умоляющий идти вслед за ним. Он чувствовал запахи из детства — сырости, древесины, дыма от печи… И постепенно границы между сном и реальностью начали стираться.

Гаррет больше не мог понять, где заканчивается видение и начинается его обычная жизнь. Иногда он просыпался, ощущая, что всё ещё находится в коридорах того зловещего дома. Скрип половиц казался настолько реальным, что по утрам он в ужасе оглядывал комнату, пытаясь найти источник звука. С каждым новым днём реальность становилась всё более размытой и, смешиваясь со сном, погружала его в безумие.

Однажды он увидел на своей руке отметину, похожую на след от когтей — точно такую же, как ту, что видел на двери во сне. Она исчезла спустя несколько часов, но оставила в его душе ощущение, что дом каким-то образом проник в его реальность. Во время прогулок ему казалось, что вдалеке мелькает знакомая фигура, прячущаяся в старом доме. Видение исчезало, но страх и чувство, что граница между мирами становится всё тоньше, только усиливались.

Даже в тишине своей квартиры он слышал далёкие шепоты, зовущие его вернуться и восстановить что-то, несправедливо преданное забвению. Он просыпался с дрожью, ощущая могильный холод. Каждое пробуждение приносило ощущение, что он упускает что-то важное, что должно раскрыться, если бы он остался во сне чуть дольше. Тревога и недосказанность вытесняли всё остальное, оставляя Гаррета наедине с его страхами и вопросами.

Со временем сны стали невыносимыми. Гаррет понимал: если он не разберётся в происходящем, то окончательно потеряет способность отличать сон от яви. Он чувствовал, как теряет контроль над своим разумом: день превращался в нечто, где ему не было места, а ночи становились мучением. В каждом сне стены дома тянулись к нему, отчаянно звали его по имени, шептали что-то на ухо, заставляя чувствовать себя на грани безумия.

Однажды, проснувшись, он заметил на запястье красную отметину, напоминающую след от цепи. Он смотрел на неё с ужасом, пока она медленно не исчезла, оставляя ощущение, будто дом пытается поставить на нём свою метку. С каждым днём отметины, связанные с заточением и насилием, становились всё более настоящими. Он чувствовал, что дом проникает в его жизнь, разрушает его реальность.

Гаррет понимал, что, если он не вернётся в прошлое, не откроет ту дверь и не узнает, о какой тайне пытается поведать ему дом, он потеряет самого себя. Страх смешивался с решимостью узнать правду, какой бы страшной она ни оказалась. Он знал, что должен откликнуться на этот зловещий зов, ибо в нём росло стойкое ощущение, что, если он не сделает этого, его жизнь превратится в ад. Зловещий дом из его детства просто не оставил ему другого выбора. Но он почему-то медлил, боясь вернуться в прошлое. И этот панических страх заставлял его мириться с ночными мучениями.