Сахарная вата

Катя Метелица, 2007

В новой книге Катя Метелица продолжила собрание очерков, столь полюбившихся читателям книги «Лбюовь», а также поклонников ее колонки «Стиль жизни» в «Независимой газете». Авторские иллюстрации по тексту.

Досуг

Одно из тех слов, в которые я долго не верила. Думала, что это что-то вроде канцелярского термина, которым в обычной жизни нет места. «На досуге» — понятно, но просто «досуг» произнести невозможно. «Как вы предпочитаете проводить свой досуг?» Это все равно что назвать человека, которому звонишь по телефону, «абонентом», а мужа «супругом».

В детстве у нас вообще много языковых иллюзий: слово «осязание», я считала, означает примерно то же, что «зрение», но более, что ли, научно. На контрольной по биологии классе в седьмом или пятом я написала, что у жука-плавунца глаза являются органом осязания. Учитель был потрясен: «Как ты себе это представляешь: жук глазами дно ощупывает, что ли?». На самом деле мне примнился коварный подвох в самом вопросе: написать, что «глаза — орган зрения»? Как-то слишком просто.

Из этих же соображений, как я позже поняла, некоторые люди выговаривают «супруг» и «супруга» вместо нормальных «муж» и «жена» — для солидности. Вроде как деликатно оттопыривают мизинчик, угощаясь из непривычно тонкого кофейного фарфора. «Простореч.», приговаривает справочник русского языка (за искл. случаев, когда речь не идет об официальном упоминании спутника жизни какого-либо чрезвычайно высокопоставленного лица, вроде английской королевы). Ловушка снобизма. А под грифом «досуг» в какой-то момент поселились рекламные объявления вроде «очаровательные блондинки для солидных господ» и «горячие парни для одиночек и супружеских пар; недорого». Опять-таки: досужий ум, досужие вымыслы. «Досужими людьми» моя легендарная свекровь, урожденная Волынкина, ругает личностей не столько праздных, сколько навязчиво любопытствующих. Кто пристает к ней с неправильными вопросами, на которые не хочется отвечать; правильные — о давлении, перспективах погоды и здоровье собаки.

Она права: в «досужести» присутствует огромная доля любопытства. Именно любопытство заставляет нас проводить драгоценные часы досуга (я потихоньку привыкаю к этому суконному слову) — странным, дурацким образом. Ночи напролет шнырять по интернету, читать чужие, совершенно неинтересные, в сущности, дневники. Вступать в вербальные контакты с таксистами и, особенно, частниками. Или вот: все мои подруги, которые живут в районе Чистых прудов, ходят красить ногти в один маленький и довольно грязноватый салон — а почему? А потому что в таких салонах, в отличие от дорогих и с претензиями, сотрудники не стесняются громко обсуждать свои дела, беседовать друг с другом. Обычно это невыносимо, но именно в этой парикмахерской развивается изумительная интрига: одна из маникюрш является неофитом церкви адвентистов седьмого дня, она уже практически обратила в свою веру девушку, которая сидит на телефоне, и теперь они вдвоем ведут теологические и миссионерские беседы с другими парикмахершами, еще не обращенными, примерно в таком духе: «Думаешь — вот умри ты завтра — воскреснешь, и тебе будет сороковник? Нет, ничего подобного. Тридцать лет. Ни морщин этих не будет, ни синяков под глазами, ничего. И почка болеть не будет, и спина. Если ты, конечно, праведник…» Дьякону Кураеву надо бы ходить в эту парикмахерскую, если его, конечно, примут: у них очень плотная запись. А один мой приятель — он пристрастился проводить досуг в бане, в общем мужском отделении. Баня примерно той же ценовой категории, что парикмахерская на Чистых прудах, и расположена она где-то за Зацепой, в заводском районе. По субботам в девять утра приходят завсегдатаи, пожилые рабочие. Сидят, молча пьют квас. Потом кто-то решительно ставит кружку: «Сегодня я буду поддавать!» Через некоторое время объявляет: «Мужики, мята!» Все тогда выстраиваются в очередь быстренько, чтобы не выпустить пар, заходят в парилку. В парилке отчаянно пахнет ментолом. Все одобрительно хлопают поддающему, скрючиваются на полках, дышат. Сидеть принято на венике, на полотенце — несолидно. Надышавшись, выходят, отдыхают, пьют квас. Через некоторое время: «Мужики, полынь!» Опять выстраиваются цепочкой, опять аплодируют, дышат теперь полынью. Отдыхают, некоторые уже с пивом. Затем: «Мужики, хрен!» Это кульминация — в плошке с кипятком, которым плещут на камни, действительно полощутся корни хрена, и дух такой, что мама не горюй. А потом еще завершающий акт: «Мужики, ромашка!» — для смягчения эффекта. Все.

Повторяю: по субботам, в девять утра. Но он заказывает такси на без пятнадцати девять и мчится в эту баню, даже если поспать удалось часа полтора. Потому что: а вдруг на этот раз вместо полыни пойдет зверобой? И что на это скажут мужики?.. Так балетоманы в тысяча первый раз идут на «Жизель» — посчитать фуэте, сравнить девятьсот девяносто девятым разом. В конце концов, досуг является безусловной целью цивилизованной жизни, а уж как его проводить — в бане, в филармонии, за игрой в буркозла или в охоте за компонентами супа том-ям, это каждый выбирает по-своему.