Лорды гор. Любовь и корона

Ирмата Арьяр, 2018

Принцессу Летту совсем не прельщает корона империи Севера, если к ней прилагается жестокий деспот, многоликое чудовище с ледяным сердцем. Она готова на всё, чтобы избавиться от ненавистного брака, но бежать некуда, и друзей в чужой стране у нее нет. Только один северный маг может спасти ее, но захочет ли он ссориться со всемогущим отцом? И только один рыцарь остался ей верен до конца – ее телохранитель Яррен, сопровождающий невесту к жениху. Так Яррен оказывается между двух огней – долга и чести. Но не зря он прослыл самым хитроумным из младших лордов Белогорья, и Северную империю ждут великие потрясения…

Глава 2. Граница

Врут люди про избалованных принцесс Гардарунта. Никто Летту не баловал. У них была злющая нянька, потом холодная, как гадюка, камеристка. И равнодушный отец.

Королю Роберту не везло с сыновьями. Супруга родила ему три пары близнецов-дочерей прежде, чем появился Лэйрин, не похожий ни на отца, ни на мать. За это несходство король поначалу не признал сына, обвинил жену в измене, изгнал вместе с новорождённым малышом в её отчий дом — родовой замок «горной ведьмы». Увы, забрать дочерей он ей не позволил.

Младшей паре сестёр исполнилось лишь два года, когда они лишились матери.

Все шесть девочек удивительно походили на королеву Хелину и друг на дружку. Их прозвали сокращённо сестры А., сестры Б. и сестры В. Сущие ангелы внешностью — голубоглазые, с белокурыми кудряшками, пухлыми алыми губками.

Но чем старше они становились, тем сильнее выпирали различия.

Старшие Адель и Агнесс, всегда любившие пакостить исподтишка, совсем почернели душой, зато их волосы приобрели редкий платиновый оттенок. Они были блудливы, как кошки, унаследовав от отца его страсть к развлечениям и разврату.

Средние Берта и Беатрис — честные, но находившиеся под влиянием старших, — повзрослев, начали походить на короля Роберта статью и внешностью. Их косы слегка порыжели, а глаза засверкали сталью. Обе прямотой и воинственностью характера пошли в отца. Вот только Берта обожала коней и оружие, а Беатрис — молитвы и псалмы, словно вознамерилась отмолить все грехи королевской семьи.

А младших, Виолу и Виолетту, будто солнечным мёдом облили — так золотились их причёски, а цвет глаз был под стать именам — глубокой фиалковой синевы.

Но красота младших принцесс не успела расцвести. Да и ходили они, вечно потупившись, и держались тишком. Страшно им было лишний раз привлечь внимание: старшие Адель и Агнесс из зависти могли что угодно подстроить.

Виолетта прекрасно знала, на что способны сестры А., твёрдо решившие обзавестись коронами. Агнесс тайком бегала в сокровищницу примерять корону Роберта Сильного, которая разве что на талию ей подошла бы. Адель страстно мечтала о венце императрицы Севера, даже язык ласхов пыталась выучить. И раз в год они, забавляясь, менялись мечтами.

Отец распорядился иначе, отдав одну замуж за восточного князька, а другую — за дряхлого герцога. Обе старших принцессы быстро освободились от мужей удивительно одинаковым и незатейливым способом: царьку досталась на охоте отравленная стрела, герцогу — ужин, несовместимый с жизнью.

И если овдовевшая Агнесс до возвращения Лэйрина ещё могла стать королевой Гардарунта, то Адель навсегда простилась с мечтой об императорской власти — трёхсотлетний самодержец Севера никогда не женился на «порченых» невестах и вдовах.

Потому, когда стало известно, что король Роберт отдаёт в жёны императору Виолу, завистливые сёстры А. её раздавили — подложили под своего любовника Дирха, и тот обесчестил несчастную.

Летта при всей любви к своей близняшке понимала, что вполне могла быть на её месте. Не тут, в седле северного скакуна, а там, в будуаре мерзавки Адель, и только случайность её уберегла. Ничто не мешало отцу вписать в первый брачный договор её имя. Просто «Виола» было короче, а король как всегда торопился или был так пьян, что с трудом удерживал перо.

Зато когда за невестой явился посланник императора и его сын, кронпринц Игинир, исправить в договоре имя Виола на Виолетту не составило особых хлопот.

Виолетта прекрасно помнила его визит.

Впервые при дворе равнинного короля появился северянин столь высокого ранга и сильный маг, не считавший нужным скрывать красоту своей магии.

Явился он эффектно: влетел в ворота (Летта как раз стояла у окна, ожидая, когда её позовёт отец) на изумительно прекрасных белых конях со сверкающими инеем гривами, со свитой из «снежных дьяволов» — воинов и магов, чьи лица украшали затейливые морозные узоры. Нелюди. Ласхи.

Почти сразу за Леттой пришли слуги, и она, подхватив юбки, почти бежала, чтобы успеть к появлению гостя в зале.

Он стремительно, рассыпая вокруг дивные отблески северных сияний, вошёл в душный тронный зал, где по сторонам королевского трона уже стояли обе младшие дочери Роберта — опозоренная и невинная — и их фрейлины. И словно свежим морозным ветром повеяло. Даже легче дышать стало. Наверняка северянин магию применил, хотя в Гардарунте запрещено магичить без особого разрешения короля.

Ни у кого из гардарунтских рыцарей не было столь красивых длинных волос, шёлковыми нитями рассыпавшихся по белоснежным латам. Ни у кого не было такой чистой фарфоровой кожи и вместе с тем такого мужественного лица с резковатыми, словно высеченными из белого льда чертами.

Игинир сразу остановил на Летте взгляд необыкновенных мерцающих глаз, выхватив её лицо из десятка других женских лиц. Он улыбнулся, и сердце девушки ёкнуло.

Никогда она не видела такой улыбки, предназначенной, казалось, только ей — открытой, светлой, словно к её сердцу радужный мост протянули и по нему скатился клубок счастья. Улыбка, отработанная десятилетиями политических интриг, — одёрнула она себя.

Как все королевские дочери, Летта прекрасно знала родословные крупных аристократических семей цивилизованного мира, осведомлена была и о способностях их представителей. Кронпринц Игинир занимался внешнеполитическими связями Северной империи, и кого ещё назначать представителем жениха и отправлять за невестой, как не обладателя сногсшибательной дипломатической улыбки?

Король приветствовал гостя, представил его дочерям, и опять Летта на миг попалась в ловушку магического взгляда. Даже покраснела, помнится.

Гость поговорил о тяготах пути по равнинному бездорожью, Роберт посплетничал о спесивом характере лордов Белогорья, порассуждал о погоде, а потом этак невзначай сообщил:

— Ах да, у нас тут небольшие изменения в брачном договоре, надо бы с твоим отцом согласовать.

— Какие? — Игинир принял свиток из рук королевского секретаря, развязал ленту, пробежал текст взглядом.

— Ничего особенного. — Роберт небрежно махнул рукой. — Сущий пустяк: всего лишь имя невесты поменялось. Виола передумала, а Виолетта согласилась вместо неё принять руку и сердце твоего батюшки. Никакой ведь разницы, приданое то же самое, девицы — близнецы, на одно лицо.

— Не сказал бы, что никакой разницы, — возразил северянин, резко повернул голову к несчастной Виоле, и та аж пошатнулась под его пронзительным взглядом.

Что-то понял о ней посланник императора: его взгляд изменился, словно потяжелел, а уголки красиво очерченного рта опустились. «Даже не стесняется магичить, наглец», — разозлилась Летта. Стало обидно за сестру. Она же не виновата. Ни в чём. Да за такое нежное и доброе сердце, как у Виолы, ещё побороться надо, а не плевать мысленно в её сторону!

Выражение злости застыло на лице Летты, когда принц повернулся к ней и одарил таким же просвечивающим взглядом.

Многоликий ласх, вспомнила принцесса характеристику его магии. Не обычный синий маг Севера, которому подвластен воздух и холод, а один из немногих сохранивших такое редкое наследие древних айров, как способность изменять тело и видеть скрытое сквозь морок.

Летта под его взглядом опустила ресницы — привыкла уже скрывать любой проблеск мысли, чтобы не заклевали старшие сёстры, — и выдавила фальшивую до оскомины приветливую улыбку, почти оскал.

Не могла она мило улыбаться, когда именно в этот миг осознала как никогда чётко, какая судьба её ждёт — недолгая жизнь стекляшки в окружении молотов — снежных дьяволов, которым она на один зуб.

«Обломится ещё ваш зуб!» — упрямо сжала она губы.

До рождения императорского сына, которого Роберт обещал благословить огнём, её жизнь будет драгоценной, оберегаемой. Ну, а что будет после, зависит только от неё.

Выживать Летта умела. Она всю жизнь в королевском гадюшнике среди змей и скорпионов росла, научилась за восемнадцать лет.

Она другого боялась: беззащитности перед колдовством.

Бездарность не была бедой в равнинном королевстве, где магией владели только короли, передавая тайну дара по мужской линии. Да ещё, по слухам, магичили жрецы Безымянного бога, а остальные гардарунтцы либо не были магами, либо сжигались за колдовство жрецами.

Но в северной стране, где все аристократы — маги, где у принцессы нет и не может быть друзей, Виолетте придётся очень сложно. Не лучше ли бежать и потеряться? Лучше, но глупо даже надеяться. Во-первых, зима на дворе, во-вторых — маги в охране, чтоб их владыка мёртвых Азархарт всех прибрал.

Виолетта надеялась придумать что-нибудь в ближайшем трактире, где кортеж остановится на привал. Не зря же отец при прощании надел ей на палец кольцо с рубином и сказал тихо, в самое ухо:

— Совсем плохо станет — брось кольцо в огонь. В любой, хоть в трактирный очаг, хоть в факел, хоть над свечкой подержи. Я помогу тебе.

И подмигнул. «Беги, дочка!» — так поняла Летта слова прожжённого рыжего интригана. Договор формально будет соблюдён: ведь король Роберт передал дочь представителю жениха. А то, что невесту потеряли по дороге — не его вина. Да он ещё с женишка моральный ущерб за разбитое отцовское сердце потребует!

Но как оказалось, путь свадебного кортежа лежал мимо всех трактиров королевства, а факелов и костров северные маги не жгли из чувства самосохранения. Какие могут быть костры для ледышек!

***

Перебирая свои скудные воспоминания, невеста императора не заметила, как уснула, устроив голову на груди державшего её всадника.

Очнулась она оттого, что кто-то непрерывно тряс её за плечи и орал то на ухо, то куда-то в сторону:

–…ничего доверить нельзя, тем более человека! О чём ты думал? Почему ей уснуть позволил?! Сейчас это слишком опасно!

И этот кто-то наверняка звался Яррен.

— Да, учитель, — насмешливо отвечал ему Игинир, но развивать тему, что яйца курицу не учат, не стал.

— И чего тут смешного? — тут же вскипел горец. — Пока мы тут спорим, тёмная тварь может щупальца выкинуть и зацепить девчонку. А душу спящего уволокут — вовек не разбудишь. Буди её сам, нечего было меня звать, я вам не камеристка.

«И принц ему не принц, и принцесса девчонка, и король не король. Да этот парень со всеми на короткой ноге!» — Развеселилась Виолетта. Но продолжала изображать обморочную. Этой придворной наукой девушка владела виртуозно.

— Да и я, как видишь, не служанка, — фыркнул северянин.

— Вижу, вижу, — покладисто согласился Яррен, — такой же спесивец, как твой драгоценный папаша, которого век бы не видеть — настолько наслышан. Принцесса, очнись! Нельзя спать! Да проснись же ты, Летта!

От звука имени, которым её звала только сестра-близняшка, на душе потеплело. Но глаза открывать девушка не спешила, и её опять непочтительно потрясли, как яблоньку, а потом на лоб опустилась жёсткая рука воина, привыкшего к мечу больше, чем к магии. Без перчатки! Впрочем, лекарю дозволяется, а именно лекаря сейчас являл собой её телохранитель.

— Ну, и зачем притворяться? — хмуро поинтересовался он. — Тут каждое мгновенье на счету!

Как он сумел вывести её на чистую воду — загадка.

— Вставайте, ваше высочество, — вспомнил об этикете младший лорд Белогорья. — Мы на земле Севера, но из-за вас застряли слишком близко к границе.

— Быстрее, миледи, — куда более грубо поторопил Игинир.

— Я нечаянно уснула, — сорвалось у Летты, хотя она уже давно взяла себе за правило: никогда не оправдывайся, если на тебе просто хотят сорвать раздражение.

— У вас был обморок, а не сон, — внёс ясность Яррен. — Его высочество за вас испугался.

— Скорее, за нас. Мне показалось, у неё перестало биться сердце, — неприязненно сказал принц, отворачиваясь. — В такой близости от Купола это чревато.

— Какого купола? — Летта непроизвольно проследила за его взглядом и от ужаса едва не закричала.

Свадебный кортеж равнинной принцессы остановился на высоком берегу широкой пограничной реки. Луг был залит лунным светом, казавшимся особенно ярким по сравнению с кошмаром, творившимся на другой стороне реки. Там, где простирались земли Гардарунта.

У кромки противоположного пологого берега опускалась невероятная, огромная, во всё небо, туча тьмы, выстреливая вниз мерзкими, склизкими на вид хоботами смерчей. Хоботы тут же отдёргивались, но там, где сгусткам удавалось коснуться земли, деревья трещали, как в костре, кроны осыпались чёрным пеплом, а в почве появлялись чёрные шевелящиеся проплешины.

Крик застрял в горле девушки, грудь сжало спазмом.

На Гардарунт опускалась Тёмная страна. Оживший кошмар. Сама Тьма.

Накликала, поминая Азархарта.

Любая страна, говорили легенды, может стать Тёмной. Просто однажды на неё опускается Тьма, и живых уже не остаётся. Люди не просто мрут. Они становятся ходячими мертвецами, рабами и пищей владыки мёртвых, тёмных князей и их воинства.

Хроники, которые Летта тайком от всех таскала из кабинета отца, утверждали, что пятьсот лет назад Тёмная страна поглотила западную часть Северной империи, отхватив самые лучшие земли морского побережья. Из-за этой катастрофы климат изменился так, что земли империи окончательно заледенели.

При дворе короля Роберта шептались, что Тёмная страна слишком долго сосёт захваченные земли и вот-вот двинется с места, но никто не мог предсказать, когда и на чьи головы падёт проклятье.

Так вот как это происходит. Просто однажды ночь становится плотной удушающей тьмой и опускается на землю, убивая всё на своём пути, как надгробная плита на муравейник.

— Быстрее, Рамасха! — проорал Яррен. — Отводи всех, зацепит! Река не сможет долго удерживать тёмных!

«Рамасха?» — отметила Летта незнакомое имя. Жизнь при дворе научила её сохранять в памяти любую мелочь. Особенно имена слуг и охранников. Именно от них зависела жизнь.

С трудом оторвав взгляд от купола Тьмы, клубящейся, словно мириады жадных, жирных, чёрных змей, принцесса посмотрела на разделявшую их зыбкую преграду. Река считалась нейтральной территорией между равнинным королевством и Северной империей. Широкая и спокойная, она несла свои воды на запад, сливаясь где-то далеко с морем.

В такое время года она всегда покрывалась крепким льдом, но сейчас по всей ширине лёд трещал, словно что-то живое, огромное билось в толстую корку.

Гул и треск нарастали. Трещины стремительно расходились. Лёд лопался, громоздясь торосами, вода бурлила, выплёскивалась фонтанами.

От Тьмы выстрелило толстое щупальце, понеслось над водой в сторону высокого берега, где остановились всадники.

Река тут же вскипела, выбросив водяной жгут. Мерцающая лунным светом вода схлестнулась с вёртким порождением мрака. Над землёй, перекрывая ледяной треск, пронёсся хриплый стон и утробное рычание.

Яррен не дал досмотреть схватку: подхватил на руки оцепеневшую принцессу, передал её Игиниру, уже сидевшему в седле скакуна, окончательно приобретшего сходство с драконом: с ледяными шипами на голове, клыками в пасти, могучими крыльями с зубчатой ледяной кромкой. Только хвост и грива оставались конскими, но невероятно длинными, струящимися, такими только следы заметать.

Придерживая девушку перед собой, Игинир чуть наклонился к горцу.

— Пару минут, Яррен, и мы будем на безопасном расстоянии, не достанут. Береги себя.

— Какая честь, обо мне сам Снежный принц беспокоится! — рассмеялся упрямец.

— Да сдался ты мне! — фыркнул кронпринц. — Вспомни о Рагаре, самоубийца!

— Вот именно. Это ты вспомни: каков учитель, таков и ученик. Отправляйся уже!

И младший лорд Белогорья, у которого инстинкт самосохранения, похоже, отсутствовал напрочь, бесцеремонно хлестнул боевой перчаткой дракона, нёсшего аж двух особ королевской крови.

Не ожидавший подобной жестокости скакун взвился как кошка, оттолкнувшись всеми четырьмя копытами, без разбега. Виолетта, удерживаемая одной рукой и не успевшая схватиться за луку седла, едва не выпала, взмахнула руками, судорожно цепляясь за плащ принца. А меховые рукавички упали с её рук и мгновенно исчезли в снежной круговерти.

И вместе с ними отцовское кольцо легко соскользнуло с замёрзших пальчиков, мелькнуло искоркой и кануло далеко позади.

Девушка в отчаянии оглянулась. Плотно прижавшись к державшему её всаднику, она развернула корпус так, чтобы смотреть из-за его плеча. Никогда младшая принцесса не боялась так, как сейчас, но отвернуться было ещё страшнее.

Игинир, отлетев от берега на значительное расстояние, перестал подгонять снежного дракона, и тот парил над землёй, позволяя видеть происходившее позади.

Тёмная мерзость, опускавшаяся на земли соседнего королевства, уже почти касалась бугристым брюхом верхушек огромных мачтовых сосен, а её отростки вытягивались в сторону замершего на обрыве смельчака-одиночки, словно принюхиваясь.

Внезапно Тьма бросила через пограничную реку уже не одно щупальце, а сразу десяток, направив их на крошечную фигурку. Горец взмахнул двумя руками, река с гулом освободилась от остатков льда, выгнула гребень, и перед Ярреном выросла слабо светившаяся зеленоватая стена воды, срезавшая чёрные щупальца как ножом.

— Он инсей! — вскрикнула Виолетта, содрогаясь от омерзения. Она прекрасно помнила, как однажды предавший короля казначей превратился в гадкое склизкое существо и бежал. Инсеи — враги короля Роберта, а значит, и её враги. — Это не магия Белых гор! И вы отобрали этого скользкого предателя в мою свиту, принц?!

— Яррен — полукровка, — отозвался Игинир. — Он такой же инсей, как и риэн. Более того, он сам по себе.

— Так не бывает! Он маг, и его пламя горит только в определённом очаге. Разве не так?

О магии принцесса имела весьма смутное представление, но королевская дочь не могла быть совсем уж невежественной, и кое-какие знания в её красивую головку вложили, хотя куда больше она почерпнула из дворцовых сплетен.

— Только не у этого парня. Я хорошо знал его учителя, присягу Яррен никогда не нарушит.

— Вы всё ещё верите в сказки? — фыркнула Летта, твёрдо решив избавиться от навязанного ей телохранителя.

И её желание осуществилось слишком быстро.

Огромный купол Тьмы содрогнулся, брызнув во все стороны удушающими клубами мрака, как вулканическим пеплом. Хоботы, пробующие землю королевства на вкус, стали бесчисленными, они вгрызались в почву, оплетали паутиной деревья, выдирали их с корнями.

Фигурку горца, которую и без того уже сложно было разглядеть на таком расстоянии, погребло шквалом Тьмы, как под могильным курганом.

Это была гибель. Окончательная гибель миллионов людей, населявших Гардарунт, гибель отца, сестёр, всех близких… И крик, застрявший в груди Виолетты и мешавший дышать, прорвался наконец:

— Не-е-ет!

— Тихо, тихо… — Игинир плотнее прижал к себе будущую мачеху, чтобы девушка не видела, как навсегда исчезает во мгле её родина и один из её телохранителей.

— Пустите! — бессильно дёрнулась она. Не на такой высоте сопротивляться.

Внезапно позади полыхнуло ярко, словно ударила молния. Игинир оглянулся и резко натянул поводья, снежный дракон заложил вираж, разворачиваясь на левое крыло.

Теперь и Виолетта увидела.

На далёком берегу угасала точка жемчужного пламени.

И словно отвечая этому угасающему зову, в узкой щели между Тьмой и землёй заметались ослепительные вспышки. Белые молнии взвивались, вгрызались в змеиное чрево, оттесняя врага. Донеслись глухие громовые раскаты.

А с обречённой земли королевства медленно, словно разбуженные семена, с ощутимым трудом поднимались ввысь тонкие огненные нити и спицами вонзались в нависшее чёрное брюхо Тьмы.

— Что это? — хрипло спросила Летта.

— Молитесь за вашего отца, принцесса, — вместо ответа попросил Игинир. — Молитесь за Роберта, мы подождём.

Снежные драконы замерли в воздухе, слабо шевеля крыльями. Никто не мог оторвать взгляд от зрелища далёкой битвы. С каждым мигом нарастал гул сражения, огненных нитей и молний становилось всё больше и больше, пока они не сплелись в сплошную сеть, окутанную бело-золотым маревом света.

И вдруг полыхнуло так, что глазам стало больно. Виолетте показалось, словно сквозь промерзшую почву проросло солнце и растеклось по земле сплошным огненно-золотым океаном.

И Тьма дрогнула, отхлынула, приподнялась необъятной тушей, подобрала свисающие бесчисленные щупы.

— Они отступают! — крикнул кто-то из северных магов. — Тёмные уходят! Такого ещё не было! Они уходят!

— И нам пора! — отозвался Игинир. — Вперёд!

— Стойте! — спохватилась принцесса, пытаясь повернуться и заглянуть ему в лицо. — Ещё ничего не закончилось! А Яррен? Разве вы его не подождёте?

— Похвальная забота для будущей императрицы, — процедил наследник. — Не волнуйтесь за вашего телохранителя. Если жив, догонит.

— А если он ранен?

— Я же сказал: если жив, догонит.

— Я не оставляю своих людей! — Летта уже забыла о здравой мысли не связываться с инсеем. — А если его убили? Надо хотя бы похоронить!

— Если он убит, тёмные его труп уже забрали и приспособили.

— Спустите меня на землю, немедленно! — Принцессе хотелось топнуть ногой, но попробуй топни по воздуху на такой высоте. Хотелось заплакать от беспомощности, но не стоят эти бессердечные ледышки слёз дочери огненного короля. А при мысли об отце сердце заныло, как никогда, и слёзы всё-таки навернулись на глаза. Почему принц просил помолиться? Северяне не верят в Безымянного бога.

Игинир лишь плотнее закутал её в шубу, дёрнул капюшон, опустив его до упрямого девчоночьего подбородка, и гикнул так, что в ушах зазвенело. Дракон понёсся на север, перегоняя ветер.