Немного мульты в моей голове

Ирина Эдуардовна Селина (2024)

В голове героини живут Мульты. Это структурированные хитросплетения «внутренней» жизни, облеченные в форму персонажей, коррелирующих с чертами характера и чувствами человека. Эгоист — интригует. Поэт — рифмует все подряд. Умняга — цитирует «великих». Забота — заботится. Задира — бунтует. Суламифь — изводит всех открытым выражением полового инстинкта. Мудрец — транслирует установки Дзен. Сестренки Тоска, Печаль, Зависть… Гордыня…ну и т. д. По началу помогая героине справляться с жизненными трудностями, этот «великолепный бред» становится доминантным в её жизни. И погружаясь в него все глубже, она окончательно теряет ориентиры. И теперь уже не понятно где реальность, а где выдумка. И реальны её отношения с новым соседом? И кто такой — таинственный мистер Страх? И так ли страшно одиночество, которое привело в бескрайний мир мультов? И в каком из миров лучше? В вымышленном или реальном? И что есть реальность? Все эти вопросы должны быть решены в конце повествования… Или не должны?

Глава 3

ЧАСТЬ 2. ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ БРЕД

Глава 3. ВЫДУМАННЫЙ МИР

ИДУ К МУЛЬТАМ

— Эй! Пробуждайся соня, — слышу я ласковый голос Заботы. — Совсем себя не жалеешь, все думаешь и думаешь: вопросы трудные задаешь. Лучше бы встала с постельки, — прогулялась. Когда свежим воздушком-то последний раз дышала?

Я разлепляю глаза и вижу мою милую Заботу. Она хлопочет у стола. Она так похожа на маму. Где-то рядом шипит чайник. На блюдечке пряник сердечком. Хорошо. Спокойно.

— А где все? — спрашиваю, пытаясь заглянуть Заботе в глаза. — Мне с вами со всеми нужно кое-что обсудить…понять… себя что ли?

— Вот покушай лучше, — как будто не слыша моего вопроса, продолжает ворковать Забота, пододвигая мне большой бутерброд с маслом и сахаром.

— Ой, классный какой! — моментально впечатляюсь я. — Мама мне такой точно в детстве делала.

— Вот и на здоровье… Вот и на здоровье, — слышу я затихающий голос.

Оглядываюсь. И вместо Заботы вижу, идущую ко мне вразвалочку Задиру. Она садиться на стул, напротив. Закинув ноги в разноцветных кедах на стол, медленно затягивается длинной сигаретой в резном костяном мундштуке. Дым щекочет мой нос.

— Ты куришь? — с отвращением кривлюсь я.

— Да, опять начала, — не обращая внимание на моё неудовольствие, беспечно произносит она. — С этими твоими постоянными стрессами и депрессиями и в запой уйти не мудрено.

В сумраке комнаты, прямо за моей спиной слышится сдавленный смешок.

— В депрессию ушла опять!

А нам всё это разгребать!

— Привет поэт, — приветливо машет ему Задира. — Давай! Выходи-ка из тени. Будем нашу «Вселенную» в чувства приводить.

— Ох устал же я рифмой крылатой

Как бальзамом бескрылие лечить.

Иногда, уже хочется — матом

В мир прекрасный её возвратить!

— Боюсь, что мат тут уже не поможет, — весело хохочет Задира и поперхнувшись дымом, громко кашляет.

— Что тут у вас за незапланированное сборище? — слышится заинтересованный голос Умняги.

Она застывает на пороге одного из порталов. Круглые маленькие очки съехали на кончик длинного носа. Платье — а-ля «синий чулок» размера на два больше, висит мешком на её худеньком ссутуленном тельце. Замазанный чернилами шелковый бант под воротничком — не первой свежести. На ногах стоптанные бесформенные туфли неопределенного цвета. Собственно, неопределенного цвета на ней буквально всё. И я, как художник, на время зависаю — пытаясь определить цвет её платья, туфель, глаз. Но ничего, кроме — «грязное», «стертое», «обветшалое», на ум не приходит. Да! Бедолага моя Умняжечка! Совсем о своем внешнем виде не заботится…

— Можно подумать, ты у нас сильно ухоженно выглядишь, — как всегда беспардонно вклинивается в мои размышления Задира. — Смотришь, вообще, на себя в зеркало хоть иногда? Волосы не прокрашены — седина у корней двухсантиметровой давности. Ногти без маникюра. «Треники» в пятнах краски, коленки на них вытянуты. А ты, между прочим, в таком виде в магазин вчера выходила. Так что, «яблочко от яблоньки не далеко падает». «Умняжечка», ведь — твоё порожденье.

— О кей! — пытаюсь не обижаться на критику. — Но! И ты — тогда моё порождение?

— Ну как сказать, — парирует Задира. — И да, и нет! Смотря с какой стороны посмотреть. Ты ведь, собственно, обо мне почти ничего не знаешь, как, в прочем, и обо всех остальных мультах. Разве не так?

Несоразмерно широкие брови Задиры вопросительно ползут вверх, придавая её лицу комичное выражение. Опять-таки, комично и чрезмерно в ней буквально всё, начиная от явно преувеличенных татуажем бровей и губ, наращённых ресниц, и заканчивая розовым цветом волос и всегда китчевыми нарядами.

— А разве все вы — не порождение моей фантазии? — немного растерявшись, пожимаю я плечами.

— Нет! — зло рявкает Задира. — Мы просто живем в твоей голове. И ты нами не управляешь. Ну, от слова «совсем». И вообще, в принципе, ты в своей голове не хозяйка! Хотя… было бы не плохо, чтобы ты взяла ответственность за…

— Нет, управляю! — резко перебиваю я Задиру. — Вы — моё порожденье… Придуманное в детстве… От одиночества… И всё тут!

— Ну что ж, — почесывая грязным пальцем с наращенным ногтем свой нос, зловеще шипит Задира. — Похоже, пришла пора показать тебе, кто здесь реальный хозяин! «Свистать всех на верх»!

И Задира действительно закладывает пальцы в рот и пронзительно свистит.

Через мгновение в порталах стен круглой комнаты вспыхивает яркий свет. И в них чётко обрисованы застывшие силуэты. В своих гротескных позах фигуры выглядят вычурно и театрально. Свет бьёт им в спину, и слепит мне глаза.

— И что это значит? — прикрывая ладонью глаза вопрошаю я. — К чему сей театр теней?

Оборачиваюсь к Задире, Умняге, Поэту. Но их нет рядом. Только круглый стол в центре. Одинокая лампочка раскачивается на неизвестно откуда взявшемся сквозняке. И пол подо мной начинает медленное движение.

— Если можешь, останови это, — слышу я насмешливый шепот.

Кто это сказал? Эгоист? Стремительность? Задира? По-моему, все они разом. Ибо шепот множится как шелест крыльев огромной стаи летучих мышей.

— Ты звала нас? Звала? Что хотела обсудить? Где твоя реальность? Что ты есть такое? Ты хозяйка в своей голове? Ты придумала нас? Или мы тебя? Ха-ха-ха… Ха-ха-ха…

Пол начинает кружится всё быстрее. Порталы мелькают пред моим взором, как мультипликационные кадры, сливаясь в одно фантасмагорическое движение.

— Хочешь посчитать нас? Хочешь посчитать? — слышу зловеще издевательский шёпот и в ужасе зажмуриваюсь. Меня тошнит. Мне страшно. Как это произошло? В какой момент мои милые мульты превратились в этот парализующий всё моё тело кошмар?

— С нами надо осторожно. Нас нельзя обижать. Ну и кто тут главный?

Я перестаю различать фразы и вопросы. Чувствую себя больной, неприкаянной, беспомощной. Мне мучительно хочется одного — чтобы это прекратилось. Сейчас же!

— А! — кричу я из последних сил. — Прекратите это немедленно! Остановите этот безумный аттракцион. Позвольте я сойду!

СПАСИТЕЛЬНЫЙ БАЛЕТ

Но в ответ слышу только шум в ушах. Тошнота подступает к горлу, и я открываю глаза. Вижу встревоженное лицо Насти. Приглушенный свет от ночника за её спиной. Запах лимона и имбиря.

— Ну наконец-то, — шепчет Жизелькина и протягивает мне кружку. — Это же невозможно, — так крепко спать. Я уже испугаться успела. Думала, — не добужусь.

— Настюша, — шепчу я пересохшими губами, и с благодарностью принимаю чай из её рук. — Как ты тут очутилась? Почему?

— Ох, Оля! Беспокоишь ты меня всё больше! — испуганно произносит подруга. — Ты что, совсем ничего не помнишь?

— А что я должна помнить? — спрашиваю осторожно.

— Позвонила мне сегодня. Сказала, что нечто очень важное у тебя случилось. Попросила приехать. Вот я и примчалась сразу после спектакля. Звоню, звоню, — ты не открываешь. Слава Богу, что ключ от твоей квартиры у меня на общей связке прикреплен. Признавайся — снотворное что ли опять принимала?

— Возможно, — усаживаясь на кровати отвечаю я, и цепляю взглядом пачку таблеток на столике.

Виновато улыбаясь, прошу у Насти прощения за доставленное беспокойство.

— Ладно. С кем не бывает, — примирительно говорит Жизелькина и забирается с ногами на диван. — Рассказывай лучше, что там у тебя стряслось! Я вся внимание!

— Ой, Настюша! Я после сна туплю что-то. Лучше ты расскажи. Какой сегодня спектакль был? Что танцевала?

— Баядерка! — тут же оживляется подруга. — Представляешь, я — «первая тень». Всех веду в темноте. А тут луч света на меня с колосников! А впереди — тьма! Разметок не видно! А за мной ещё очередь из 31 балерины. Я — в шоке! Чуть не поседела за один акт!

Настя продолжает свой рассказ. Она то возмущается «тотальным» непрофессионализмом осветителей, то весело хохочет, рисуя мне яркие картины своих сегодняшних страхов, то жалуется на «перегруз» в работе, усталость и «жуткие» гастроли в Китай. Завтра вылет, а она ещё не собралась. И как она меня теперь оставит в таком странном состоянии. И так далее, и тому подобное. Когда дело касается балета, мою любимую Жизелькину не остановить. И я радуюсь этому, так как абсолютно не знаю, как бы выкручивалась, если мне все-таки нужно было что-то ей рассказать. Ведь я не помню ничего! Ни звонка к подруге, ни то, чем хотела с ней поделиться. Я слушаю её эмоциональный рассказ, и встречный ветер бьёт мне лицо. Я как будто несусь на большой скорости по кругу, а перед глазами мелькают яркие всполохи и сказочные картины. А на них оживающие при моем приближении мультяшные фигуры. Они меняют позы, кланяются, что-то кричат. И я чувствую, что опять начинаю проваливаться в это абсурдный фантасмагорический сон. Или не сон? Боясь напугать Настю, я говорю, что очень хочу спать, — видимо, снотворное сильное — действует до сих пор. Прошу её зайти к Олегу и попросить его подняться ко мне завтра утром.

— Как раз и познакомитесь. Квартира № 1, — заплетающимся языком говорю я. — Дай ему ключ… Не переживай… Лети в свой Китай спокойно…

СТРАННЫЙ МИР

И я проваливаюсь в «мир мультов». Не знаю, как долго это длиться. Но я брожу с Задирой по закоулкам странного, фантастического города. В котором улицы вьются спиралями и лентами, переплетаясь друг с другом и неожиданно упираются в дома, сложной формы и необычных конструкций. Слушаю её путанные объяснения о том, как всё здесь «у них» устроено. Сталкиваюсь «лицом к лицу» с другими мультами, которые с испугом и неприязнью отпрыгивают в сторону, и опуская глаза пытаются быстро исчезнуть из моего поля зрения.

— Да, тебе здесь не рады, — кивает на мой немой вопрос Задира. — Я на свой страх и риск устроила эту экскурсию.

Не скрываемая враждебность таких милых прежде мультов, воспринимается мной весьма болезненно. Что-то в воздухе их мира наполнено опасностью и тревогой. И здесь они совсем не такие, как в уютной комнате за круглым столом с чашечками чая в руках. Этот мир не изведан и мрачен. Он таит угрозу. И я чувствую это каждой клеточкой своего тела.

— Сезон депрессий, — мрачно комментирует Задира обстановку в городе. — Это грозит очередной сменой власти, репрессиями и террором. И все, конечно, винят тебя.

Удивляясь её речам, я пытаюсь выведать подробности. Но она лишь пожимает плечами, и пряча взгляд, ведёт меня дальше — в глубь все более и более мрачнеющего лабиринта. В котором верхушки небоскребов теряются в тумане, а неоновые вывески удивляют неожиданными названиями: «ЭГО — центр»; эротическое агентство «ЭЛЬФ»; библиотека «Иллюзия науки»; клуб «Джаз — ДЗЭН»; модный дом «Зависть»; поэтический клуб «Психоз» и так далее.

Мы медленно бредём по городу. Монотонным голосом Задира все-таки объясняет мне общественный уклад их мира на данный момент времени:

— Эгоцентрическая партия берет верх при слабеньком сопротивлении общественности. Обыватели отсиживаются (как всегда!) по домам. И это грустно, поскольку при таком явном безразличии масс, Серый кардинал придет к власти «как пить дать»! И это уже не «за горами», ибо отпор его мистификациям никто давать не собирается. Умняга закрылась в своей библиотеке. Художник ушёл в запой. Мудрец — в медитациях. Поэт — в рифмах. Другие мульты тоже «срочно заняты своим неотложным». Поэтому, Эгоист практически захватил власть. Но все прекрасно понимают, что истинный управитель здесь — это Серый кардинал. А Эгоист лишь пешка в его руках.

— Кто такой Серый кардинал, — интересуюсь я из вежливости. Мне явно не хочется углубляться в эти странные конструкции вымышленного мира.

— Как кто? Мистер Страх, конечно! Не заметила разве, как он внедряется в тебя?

Задира смотрит на меня с осуждением.

Я понимаю, что она говорит о недавно испытанном мною кошмаре.

— Да и сейчас в нашем мире обстановка угнетающая. Разве не чувствуешь? На твоем месте, я не была бы столь легкомысленна. Если он действительно придёт к власти, то погубит самое лучшее в тебе: твоё здоровье, твой талант, твой (а заодно, и наш!) мир!

— А что, собственно, ты предлагаешь мне делать, — неожиданно раздражаюсь, понимая, что совсем не хочу участвовать в этой дискуссии.

Недоброжелательность моего внутреннего мира (а именно так я воспринимаю этот унылый, странный город) повергает меня в мрачное оцепенение. Слышу сзади легкое шуршание. Это сестренки Тоска и Печаль нагоняют меня. Обнимая за плечи и талию, они впиваются в моё тело холодными длинными пальцами.

— О! Вот и твой эскорт прибыл, — обреченно ухмыляется Задира. — Видимо пользы от нашей экскурсии не будет. Опять ты съезжаешь в уныние, вместо того, чтобы взять ответственность за всё, что здесь происходит.

— А что прикажешь делать? — вяло огрызаюсь я. — Если, не руковожу всем этим процессом, как ты сама выражаешься «от слова совсем».

— Да хотя бы к врачу сходи, что ли. А не пей таблетки, которые твоей маме перед смертью прописали. От них у тебя, явно…

— Хватит! — зло рявкаю я. — Надоело. Отстань от меня уже.

Что-то во мне сильно сопротивляется этому «движению вглубь себя». Я раздражена, встревожена и устала, Хочется поскорее выбраться отсюда. И я обнаруживаю себя… у холодильника.

В кухне тепло. Мерно тикает будильник. За окном тьма. Смотрю на часы. Три пятнадцать. Поздняя ночь? Раннее утро? Да какая разница — самое время пожрать. Открываю холодильник. Есть хочется дико. О! Сыр, масло, пряники, спрятанные от тараканов. Просто, — рай для обжоры. Сейчас налью себе кофе и буду праздновать!

–«Что? Тихо шевелиться у меня в голове вопрос, — Что праздновать? Что в очередной раз сбежала от себя, от проблем и «разбора внутренних завалов»?

— Ой, кто бы ты не был сейчас, — сопротивляюсь я заданным вопросам. — Я имею право на еду и отдых. Устала! Правда! Оставьте все меня в покое.

РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

— Прости, лифт не работал, — виновато произносит Олег, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Я очень переживал, — не знал, что делать. Звоню по телефону, — ты не подходишь.

Я сижу на скамейке у подъезда. Он — напротив в своем «модерновом» хромированном инвалидном кресле. На голове синяя вязанная шапка с отворотами, — слишком большая и несуразная в сравнении с аристократическим лицом и остальным нарядом. В разрезе модного двубортного укороченного пальто видна голубая рубашка и темно-красный галстук. На ногах темно-синие однотонные кроссовки. Всё вполне модное и стильное. Ну, кроме этой нелепой шапки, конечно.

— Хорошо, что ты появилась, наконец. А то, мне через час на работу. Умер бы, наверное, от беспокойства.

— А! На работу. Понятно, почему ты такой нарядный, — вяло улыбаюсь я.

Олег ослепительно улыбается в ответ и мой мир тут же расцветает.

— Спасибо, что оценила. Я всегда стараюсь, выглядеть на людях собранным и презентабельным.

–«Ну, а с шапочкой-то что? — зло ухмыляется во мне Задира. — Промашка вышла?».

— Шапка смешная, конечно. Но теплая, — добродушно соглашается Олег. — Я все сквозняки головой ловлю. Лучше утеплиться в такую погоду.

Это что? Я опять вслух задирин текст произнесла? О, Боже!

Видимо, у меня очень растерянный вид, так как Олег заливисто смеётся.

— Не смущайся, — говорит он. — Просто, ты так выразительно посмотрела на шапку, что у меня сомнений не возникло, — к презентабельному образу не «лепится». Но, что у тебя стряслось? У нас есть время, — рассказывай.

И меня как «прорывает»! С благодарностью глядя в его внимательные, впитывающие глаза, выкладываю события последних дней. Вымышленные и реальные.

— Что-то странное происходит, Олег, — жалуюсь я. — С одной стороны, — понимаю всю абсурдность ситуации. С другой, — перестаю руководить процессом от слова «совсем», как говорит моя Задира. В общем, — запуталась!

— Не волнуйся, — ласково гладит мою руку Олег. — Мы во всём разберемся. Я думаю, в том, что с тобой происходит нет ничего страшного. Самое важное — точно понимать, что это твоя фантазия. И грамотно её использовать.

–Как, например? — с удивлением вопрошаю я.

— Например, записывай «общение» с мультами. Диалоги, их образы, внешность, повадки. Ну, так как ты это сейчас мне рассказала. Возможно, в последствие получится прекрасная детская книжка.

— Вот именно, что — детская! Я ведь, взрослый человек, Олег! А тут мультяшные персонажи «правят бал». Какой-то зловещий «Детский сад».

— Ничего удивительного, на мой взгляд, — мягко улыбается он. — Неуёмная, бурная фантазия плюс длительное одиночество в детстве позволили создать тебе этих забавных мультяшных друзей в голове. Ты выросла, — они не изменились!

— Или меняются сейчас! В последние дни моё «общение» с ними преображается до неузнаваемости. Раньше ничего подобного не происходило. И я теперь начинаю бояться. Не дай Бог — это продолжиться. Но, в одном ты видимо прав, — вся эта история родом из детства.

— Значит, — начинай писать! Вполне возможно, что таким образом ты получишь больше контроля над миром своей фантазии. Пиши! Может ещё один талант в себе разовьешь.

— Может, — соглашаюсь неуверенно. — Я, конечно, попробую. Но детской книжки, всё же не получится. Уж слишком много взрослой мути в этом мультяшном мире.

— Например? — с преувеличенным вниманием спрашивает Олег, украдкой поглядывая на ручные часы.

— Например, высокомерие Эгоиста; алкоголизм Художника; дзенбудистские коаны Мудреца. И уж, тем более, — откровенное бесстыдство Суламифи.

— Ну, да, — весело хохочет Олег. — Твоя прекрасная Суламифь, — увлекательнейший персонаж! Жду не дождусь историй о ней!

Суламифь во мне пробуждается моментально, томно потягиваясь и возбужденно вздыхая. Не желая, давать ей власть, я поддерживаю легкий настрой Олега, сообщая, что он будет весьма удивлен, узнав, чем занимается Суламифь в мире мультов.

— Не томи — поведай, — продолжает веселиться Олег.

— Она развела там бурную деятельность, организовав агентство «ЭЛЬФ». Что в расшифровке означает — эротически льющиеся фантазии, — почти хохочу я, видя, как давится смехом Олег.

— О! Какая прекрасная сказочка для взрослых! Теперь, я буду ждать вечера с удвоенной силой! — восторженно восклицает он. — Приходи, пожалуйста, в восемь. Я закажу нам суши, и буду слушать твои необыкновенные истории. А сейчас поспешу в скучный мир не эротически зовущей работы. Опаздываю.

Он целует мне руку, и залихватски разворачивая инвалидное кресло, катит по лужам, быстро удаляясь. Я смотрю ему во след с благодарной нежностью. Как все-таки хорошо, иметь рядом человека, с которым можно всем, ну, абсолютно всем поделиться!

— Деточка, — слышу я рядом с собой взволнованный голос. — С тобою всё в порядке?

— Да! А что такое? — отвечаю с удивлением на вопрос старушки из нашего подъезда.

— Сидишь под дождем! Промокла вся! И одета легко, — участливо говорит она. — Иди скорее домой, иначе — точно простудишься.

МОМЕНТ ПЕРЕХОДА

Задира как обычно ждет меня в круглой комнате. Уже много дней путь в Мир мультов один и тот же. Мы спускаемся в него на лифте, спрятанном под большим круглым столом в комнате для чаепитий. Это самый короткий путь в город.

Не глядя на меня, она всей массой длинного угловатого тела наваливается на стол. И он со скрипом смещается со своего места.

— Давай — помогай, — сдавленно шипит она.

Я становлюсь рядом, и упершись ногами в пол, телом давлю на стол. Очень медленно, и как бы неохотно, стол плавно отъезжает с середины комнаты. Под ним находится большой люк из матового стекла, опаянный по краям блестящим металлом. У Задиры в руках пульт от лифта, который по её собственному признанию, она «спёрла» у Эгоиста. Она жмёт на кнопку пульта. И из недр пола в комнату вплывает, длинный и узкий цилиндр, переливающийся изнутри теплым желтым светом. Дверь в цилиндре медленно отъезжает. И мы оказываемся внутри стеклянного тубуса стремительно летящего по вертикали вниз. В этот момент меня всегда сильно мутит. Поэтому, никогда не удается разглядеть, что собственно находиться за стеклом стен лифта. Лишь размытые образы огромных, спутанных лиан иногда мерещатся мне.

Лифт резко останавливается. И я, как всегда чуть не падаю на, побелевшую от стремительного спуска, Задиру. Под весом моего тела она летит в открывшиеся двери лифта. И мы кубарем выкатываемся на мягкую, но очень неприятную на ощупь, бугристую и склизкую поверхность.

Я не так вижу, как чувствую движение. Как будто, скопище огромных, сплетенных длинными телами змей, вокруг меня шевелятся стены.

— О Боже, — шепчу я брезгливо. — К этому невозможно привыкнуть. Какая-то мутная хрень вокруг. И как мерзко пахнет.

— Да, уж! Что там говорить, — зло ухмыляется Задира. — Твоё «великолепное величество» изнутри не выглядит изящно, и не пахнет розами.

Между тем, лифт, как большой поблескивающий фонарь, уплывает куда-то вверх. А мы остаемся в полной темноте. Мне абсолютно не хочется оставаться в «не приятненькой себе». Но Задира настойчиво тянет меня за руку. И мы начинаем медленно, наощупь продвигаться вперед.

— Вот ещё немного, — как будто уговаривая себя, бубнит под нос Задира. — И мы доберемся до узкоколейки «Шаблонов и стереотипов». А там и до «Психоз — приюта» рукой падать.

— Послушай, — спотыкаясь о большие влажные валуны и утопая в чем-то мягком и шевелящемся, заискивающе спрашиваю я. — А не могли бы мы, миновав эти утомительные и неприятные перемещения, сразу оказываться на месте.

— Нет, — коротко обрывает меня она. — Ты должна осознавать «момент перехода». Чтобы ощущать, как всю свою масштабность, так и всё своё несовершенство. Чтобы быть сильной, способной к борьбе и к внутреннему действию.

— Ох, как-то ты уж чересчур сложно «загнула», — уныло отзываюсь я, усаживаясь в замызганную дрезину узкоколейки. — Прямо, как Умняга или Мудрец. Честно говоря, я бы с удовольствием обошлась без этих хитровыдуманных ритуальных перемещений. Обратно же я, молниеносно возвращаюсь.

Но, Задира не удостаивает меня ответом. А лишь, сосредоточенно копошится в проводах приборной доски, пытаясь сдвинуть дрезину с места.