Солнце больше солнца

Игорь Алексеевич Гергенрёдер, 2016

В романе показано неожиданное: случай заражения простого селянина идеей мирового господства. Она превращает человечка в гордеца, который презирает себе подобных, делается беспощадным убийцей. При этом с ним счастливы женщины, знающие о его злодеяниях. Он становится свидетелем воссозданных по документам испытания атомной бомбы на населении Оренбургского края 14 сентября 1954 года и катастрофы в засекреченном Челябинске-40 29 сентября 1957-го. Книга предупреждает о том, что на пресловутом комбинате «Маяк» продолжаются аварии, которые пока удаётся скрывать, но пруды-отстойники переполняются ядерными отходами, ввозимыми из-за границы, и в любой момент может грянуть катастрофа, ужаснее предыдущих, включая Чернобыль. Случившееся ныне в Норильске придаёт роману особенную злободневность. Содержит нецензурную брань.

6

В тёплой кухне Неделяев снял китель и разулся, перед этим положив наган на табурет у лавки. В окно были видны мерцающие звёзды. Он задул свечу, лёг на постланную на лавку шинель, стал подрёмывать. Прошло не более получаса, как в сенях скрипнула дверь, затем кто-то снаружи потянул на себя дверь кухни, слегка звякнул поддетый снизу сброшенный крючок. Вошедшая фигура в темноте уверенно направилась к столу: пришелец не ожидал кого-то здесь застать.

Маркел, схватив наган, сел на лавке, выкрикнул:

— Стой! Стрелять буду!

Фигура замерла, раздался растерянный, дрогнувший в сомнении голос:

— Кажись, знаю тебя…

— Возьми на столе спички, зажги свечу! — приказал Неделяев.

Пришедший исполнил, что было велено, вытянул руку с горящей свечой — свет упал на лицо Маркела, на револьвер:

— Правда, ты…

— Поставь свечу на стол перед собой! — с этими словами Неделяев встал, не опуская нагана, обошёл стол, приблизился к пришельцу. Тот был в нагольном полушубке, в малахае, лицо заросло щетиной. — Вот она — финка твоя. Бандитом стал, Обреев, — произнёс Маркел мрачно, указывая взглядом на нож, который пришелец положил на стол, перед тем как зажечь свечу.

Илья Обреев удивлённо-тревожно всматривался в Неделяева:

— Ты это к чему?

— Я — направленный сюда представитель рабоче-крестьянской милиции, — проговорил тот неторопливо и веско, — председатель сельсовета Пастухов отвёл мне здесь ночлег. А ты открыл запор, проник сюда с ножом — меня спящего зарезать.

— Да откуда ж я знал, что ты здесь? — вырвалось у ошеломлённого Обреева.

— А зачем сюда с ножом проник? Переночевать? — Маркел коротко рассмеялся. — Скажи в ЧК. Может, и поверят.

— Да я тут…

— Часто ночуешь? — перебил Неделяев с издёвкой. — И потому крючок прибили, чтобы ты его ножом поддевал. — Он сменил тон на резкий и угрюмый: — Я мог в тебя сразу стрельнуть как в тайно проникшего. Нож при тебе, и я был бы полностью прав перед товарищами.

Илья Обреев в усилии доказать, что всё не так, как представляет Маркел, пробормотал:

— Я ни на кого не посягал…

Неделяев сказал сухо:

— Посидишь ночь в погребе, а завтра отправлю тебя в уездную ЧК. Там разберут, как ты относишься к советской власти, чем промышляешь и для чего пробрался с ножом в сельсовет.

Илью пробрало до печёнок страхом от того, что его ждёт.

— Я понял… хочешь показать себя: я бандита поймал! — произнёс он со смиренным укором. — Но имей сердце, — попросил жалобно, — не гони в погреб!

— И мне всю ночь тебя караулить? Была бы верёвка, я бы тебя связал.

— Есть верёвка, за печкой Пастухов спрятал. Можно взять?

Маркел разрешил, и, когда Обреев достал из-за печки и подал ему связку верёвок, спросил, что с ними делал Пастухов.

— Лошади ноги связывали. Он велел сельсоветскую лошадь зарезать — без мясного не живётся, — пояснил мимоходом, в мыслях о своём, Илья, скидывая полушубок.

Неделяев про себя усмехнулся. По его знаку Обреев расположился на полу на полушубке, который предусмотрительно расстелил поближе к печке. Маркел связал ему руки и ноги, произнёс с задушевной злостью:

— Замечу какую твою попытку, думать не буду — стрельну!

Погасив свечу, прилёг на лавку, револьвер — под носом на табурете. В рассеянной темноте хорошо различим скорчившийся на полу в трёх шагах связанный человек. Он было заговорил о своей невиновности — Неделяев сказал озлобляющимся голосом:

— Давай, давай, чтобы я встал. Но если я встану, то лягу, когда тебя в погреб посажу.