В руках Ирбиса

Елена Ласк, 2022

Раньше… Появившись в моей жизни со своими напором, настойчивостью, нахрапом, он заставил поверить, что во мне может заинтересовать не только смазливая внешность и нетронутое тело. Я запала на его прямолинейность, которая граничила с бесстыдством, но завораживала. Никто и никогда не смотрел на меня так, как он, но когда в глазах, которые смотрели на тебя как на чудо, появляется лютая ненависть, становится страшно от осознания, что в человеке умерла часть тебя самой, которую ты отдала ему, доверив. Он забрал то, чего до этого добивался пробираясь к сердцу, медленно приручая, обещая, не давая обещаний. …теперь… – Давай, добей. – Даже не мечтай… Продолжение первой части истории под названием "В лапах Ирбиса". Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Я поседел в тот день, когда услышал, что натворил Ирбис, от него самого, точнее подобия, которое неделю не выходило из дома, заливая в себя алкоголь. Эта картина и сейчас плыла у меня перед глазами.

« — Сын, тебе пора прийти в себя. — Присел рядом с ним на пол его квартиры, прислонившись к стене, вытаскивая из его дрожащих рук почти пустую бутылку. Смерть брата была для него тяжёлым ударом. Братья Барские были как близнецы, всегда вместе, всё знали друг о друге, понимали без слов. Только Ирбис был старше и в своё время именно он заботился о Василии не как брат, а как и отец, и мать, заменив обоих, пока мы погрязли в жизненных разборках. Он долго держался: на похоронах, во время следствия, и я был уверен, что он справился, выдержал, смирился. Ирбис ничем себя не выдавал, лишь после суда резко изменился. И дело было не в том, что он стал хуже вести дела, наоборот, в своих решениях он проявлял царёвскую хватку, жёсткую, решительную, бескомпромиссную, хладнокровную. Я даже всерьёз начал задумываться отойти от дел и начал готовить необходимые документы, но всё изменил звонок моего доверенного лица Олега Юрьевича Тишина, которому Ирбис поручил вести дела, исчезнув. Я решил, что на него обрушилось понимание и осознание произошедшего, в этом я его понимал, и был намерен вытащить из этого состояния, подобрав, как я думал, самые правильные слова. — Ты оберегал его сколько мог. Мы оба понимаем, что не защитись эта девчонка, его участь была бы гораздо паршивей, как и любого, кто попытался совершить подобное. Василий стал бы изгоем, ни один уважаемый человек не пожал ему руку в этом городе, даже стране, у него не было бы будущего. Такое клеймо хуже смерти.

Ирбис лишь ухмыльнулся, переведя на меня пустой мёртвый взгляд. Реакция сразу показалась странной и непривычной, резко отталкивающей. В комнате раздался звук волочения какого-то предмета по полу и в руках Ирбиса появилась чёрная ваза.

— Что ты сделал? — Взгляд замер на сыне, но я его не видел. Рядом сидел чужой пьяный незнакомый мужик, которого хотелось приложить головой о стену.

— Закончил то, что начал Барс.

Я рванул с пола. Внутри всё похолодело, в том месте, где только что сдохла в страшной агонии очередная часть чего-то важного, невосполнимого и незаменимого. Рука сама потянулась за пистолетом. Мысленно я попрощался с сыном, жизнью, всем, что так долго выгрызал, создавая будущее, которое резко перестало иметь смысл. Когда повернулся, Ирбис по-прежнему сидел неподвижно, сжимая в руках урну, поглаживая её большим пальцем и глядя с какой-то непонятной нежностью.

— Сделай это, отец. Лучше ты, чем я сам.»

Я почти нажал на курок, но рациональная часть победила. Вызвав верных мне людей приводить Ирбиса в порядок, отправился домой, где через час на моём столе лежала папка с информацией. На этот раз данные собирал Макар Гордеев, и снова без конкретики, только необходимые мне факты, которые говорили, что мой сын, которого считал лучше себя, жестоко изнасиловал девчонку, случайно убившую его брата, в результате чего спустя неделю, не приходя в сознание, она умерла. И ни слова про то, что они были знакомы, а они были, это я узнал от неё, как и многое другое чего не знал никто, кроме Ники и Ирбиса. И теперь я ничего не понимал. Пытался сопоставить трафареты жизней, но картинка не складывалась.

«Я не сопротивлялась». «Наказывал». «Он не имел права так поступать». Её слова меняли реальность, которая переставала быть чёткой. Впервые я не знал, что делать, будто выстроенный мир отношений с сыном окончательно рассыпался.

Всё это я беспрерывно прокручивал в голове, дожидаясь результатов осмотра Ники в больнице. Клим и его люди приехали через полчаса. Им я так и не перезвонил, но чувствовал, что они всё знают, по лицам, возможно, даже больше, чем я сам.

— Она жива? — Клим был крайне сосредоточен, явно сдерживая внутреннего зверя, которого боялись все, кроме таких же зверей как он, и Стеллы.

— Жива. Сейчас её осматривают.

— Что произошло? — Клим явно подбирал вопросы, будто по минному полю шагал. Не зря. Мне нельзя было срываться, особенно пока неизвестно что с Никой. Я словил взгляды врачей в машине скорой, которые не могли ничего сказать толком. Боялись, переглядываясь. Эти особые взгляды начались ещё в доме, когда на шею Ники надевали фиксатор и медлили переложить на носилки.

— Что вы нашли? — Пока рано было впутывать их в разборки с сыном. О том, что сделал Ирбис, знает ограниченный круг людей. Я купил всех случайных свидетелей, чтобы сохранить его репутацию. Единицы знали реальную причину отказа Виктора Царёва от сына, его отстранения от дел, и ссылки в Америку. Это могло остаться тайной для всех, если бы Ирбис сам во всеуслышание не заявил о содеянном, нарываясь на пулю.

— Досье на Нику в ноутбуке наследника. — Сообщил Серый.

— Ноутбук забрали?

— Нет. Торопились. Там не было ничего стоящего. Детские и школьные фото, информация о родителях и сестре, парнях, с которыми она встречалась, общее досье. — Серый явно лукавил, это было видно по лицу его брата.

— Мне нужно всё.

— Царь, не надо тебе это видеть. — Клим тоже недоговаривал, и ситуация начинала напрягать. — Я заберу Нику к себе, мы со Стеллой позаботимся о ней.

— С каких пор мне нужно повторять дважды?

Клим и Серый переглянулись, что само по себе было плохим знаком. Я знал, что Серый не заговорит, поэтому ждал, когда это сделает Клим, со свойственной ему беспощадностью.

— Судя по тому, что мы видели, она крутила с обоими Барскими и ещё каким-то престарелым профессором одновременно. Возможно, это всё-таки было подставой.

Сам не понял, как рванул на Клима, снося всё вокруг, тот не успел сориентироваться, да и не ожидал подобного от Царя, всегда держащего эмоции под контролем. Меня остановил лишь строгий бескомпромиссный голос Насти.

— Что вы здесь устроили! — Она стояла в стороне с недовольным лицом, глядя на нас как на нашкодивших детей. — Немедленно прекратили.

Медперсонал повылезал из своих укрытий, принявшись ликвидировать последствия моего срыва. Настя подошла, осматривая разбитую губу Клима и подбитый глаз, искоса посматривая на меня.

— Как Ника? — Я ещё не отдышался, сердце бешено колотилось и хотелось крови, но желание позаботиться о Нике всё пересилило.

— Наши опасения не подтвердились. Переломов у неё нет. Лёгкое сотрясение, множественные ушибы.

— Когда я смогу её забрать?

— С ума сошёл. Она упала с лестницы и каким-то чудом не убилась. Думаю, мне не случайно кажется, что это было падение не из-за неосторожности.

— Лучше перевезти её пока она без сознания. Потом будет сложнее. В доме всё оборудуют.

— Так. Во-первых, ты никуда её не повезёшь, пока я не проведу повторное обследование, когда она придёт в сознание. Во-вторых, ты никуда её не повезёшь, пока не объяснишь, что случилось.

— Ника — девушка, из-за которой погиб Василий.

— Когда ты узнал? — Настя наконец отвлеклась от Клима.

— Сегодня. Наследник приехал ко мне домой, чтобы предложить вместе навестить могилу Василия. Ника спускалась по лестнице, когда мы с ним разговаривали. Ей стало плохо, когда она его увидела.

— В мой кабинет, живо. А твои друзья пока пусть подежурят у сто третьей палаты.

В кабинете Настя закурила. Я запрещал ей это делать, но временами, когда она не выдерживала напряга от жизни со мной, срывалась, не смотря на запрет. Она долго молчала, прекрасно понимая весь расклад, самый паршивый из всех возможных.

— Что ты собираешься с ней делать?

— То же, что и раньше.

— Ты понимаешь, что он воспримет это как предательство.

— Он мне никто. Партнёр по бизнесу, который унаследует мою половину, когда меня не станет. — Я уже не раз произносил эти слова вслух, и про себя, но каждый раз несмотря ни на что они вызывали отторжение до тошноты.

— А она? Кто для тебя она? — В голосе Насти не было признаков ревности. Она прекрасно знала, что если я решу убрать её из своей жизни, сделаю это не обсуждая, и не растрачивала себя на бессмысленные эмоции. Сейчас она беспокоилась за меня и мою, как оказалось, обоснованную одержимость Никой.

— Настя, Ника мне как дочь. Кроме меня у неё больше никого нет. Без моей защиты она не выживет, сама видишь, что беззащитнее ребёнка.

— Она не согласится жить у тебя. Для неё это будет сильным стрессом.

— Накачай её чем-нибудь… безвредным.

— Как у тебя всё просто. И как долго ты собираешься её накачивать? Пока мозг в желе не превратится.

— Пока не достучусь и не объясню, что со мной она по-прежнему в безопасности.

— И другого выхода у неё нет. — Закончила Настя то, что я не собирался произносить, но она слишком хорошо меня знала.

— Я выставлю охрану по всему периметру. Вам придётся потерпеть эти временные неудобства.