Рассказы о Влодьзимеже Качмареке

Евгений Владимирович Макаренко

Повезло частному детективу, родившемуся в цивилизованной стране, где у каждого преступника имеются чётко выраженные мотивы и цели – такого негодяя искать легко и приятно. И совсем другое дело, если вы родились в Быдгоще, где безобиднейшие с виду люди, творят самую лютую и кровавую дичь по наитию и без злого умысла. И с такими справится только Влодьзимеж Качмарек – славный сын Польши и внук престарелого дедушки Ежи.

Заблуждение Качмареков

Всю субботу, с раннего утра, сидя у окна, Качмарек сочинял восьмистрочное и желательно заунывное стихотворение об недавно пришедшей в Быдгощ осени. Именно такое задание дала ему и остальным детям на последнем уроке полногрудая пани Плужек. Минута на сочинение одной строки, пятьдесят девять на восхищение собственным литературным талантом, весь вечер на исправление грамматических ошибок и очередная победа поэзии над прозой была как полагается оформлена. В этом произведении Качмарек не поленился упомянуть обо всём, что, так или иначе, ассоциировалось у него с самым грустным временем года: слёзы сиротки-дворничихи над кучей опавших листьев, только что разметённой резким порывом ветра; грязные упрёки управдома в адрес всё той же дворничихи, якобы недостаточно активно ворочавшей верхними и нижними конечностями; холодные ливни, обильными потоками льющие за пазуху опять же дворничихе; а заканчивалось стихотворение красочным описанием безрадостного лица снова дворничихи, в тот момент, когда её доставали из петли прибывшие на место происшествия полицейские и медики. Качмарек мог бы описать в стихах и то, как тщательно и кропотливо бедолага готовилась к предстоящей кончине, как неумело мастерила петлю дрожащими пальцами, как долго не решалась прыгнуть с перевёрнутого вверх дном эмалированного ведёрка, но это тянуло ещё на двенадцать строчек и мальчишка попросту решил, что не успеет к окончанию выходных, но зато не поленился в мельчайших подробностях прозой поведать гражданину следователю как было дело, а также указать пальцем на пробегавшего мимо управдома, как на человека наиболее виновного в смерти славного мастера метлы и лопаты.

Воскресенье незаметно пролетело за заучиванием вирши наизусть. А в понедельник утром с иголочки одетый Влодьзимеж, услыхав свою фамилию, медленно поднялся со стула и, ловя на себе восторженные взгляды одноклассников, едва скрывая волнение, направил стопы к доске. Он шёл, размышляя о том какой триумф ожидает его через каких-то пару минут, как чуть погодя ему будут рукоплескать города и страны, как его стихотворение напечатают на первой полосе все польские газеты, как его пригласят на телевидение в передачу «Кто бы мог подумать?», как песня написанная на его стихи победит на мировом музыкальном конкурсе, а потом станет национальным гимном какой-нибудь Эстонии, как полногрудая пани Плужек будет всюду хвастливо рассказывать, что именно она, и никто другой, открыла на своих уроках для Отчизны новый талант. Оказавшись у доски, переполненный гордости за самого себя, Качмарек вытянулся по стойке смирно, раскинул в сторону руки, набрал в лёгкие как можно больше воздуха и потерял сознание.

Очнулся Влодьзимеж на больничной койке. Над ним стояли папаша, старенький дедушка Ежи и доктор с белоснежной повязкой, закрывавшей добрую половину, по всей видимости, наглой морды. От доктора все трое Качмареков с недоверием и ужасом узнали, что в их огромном двухэтажном доме концентрация ядовитых паров уксусного альдегида, в простонародье — перегара, превышает допустимые значения и нормы в четыреста раз, что не могло не сказаться на самочувствии самого неокрепшего члена семьи, безвылазно проведшего за нелёгкой учёбой в почти безвоздушном пространстве двое суток. На расспросы папаши, что же им всем делать в сложившейся ситуации, эскулап заговорил о необходимой детоксикации юного, а заодно и двух видавших виды организмов, посредством вдыхания в лёгкие высококонцентрированного чистотой и прозрачностью воздуха, чаще всего встречаемого в природе либо в баварских, либо австрийских Альпах, но иногда, очень редко, почти никогда, и на некоторых максимально отдалённых от цивилизации полянках в дремучих, полных опасностей лесах к юго-востоку от Быдгоща. Неизвестно сколько бы времени продолжался горячий спор папаши и престарелого дедушки Ежи о том, в какие именно Альпы следует везти Влодьзимежа, если бы доктор не предложил подбросить монетку. И для врачей, и для папаши с дедушкой, и для самого Качмарека навсегда останется загадкой, как так могло случиться, что жребий пал именно на полянку в полном опасностей лесу к юго-востоку от Быдгоща.

Каждое утро по заведённой много-много лет назад привычке престарелый дедушка Ежи, сразу же после пробуждения делал зарядку, обливался холодной водой, вставлял зубы и принимался чувствовать что-то неладное, а, укладываясь вечером в постель, с удовлетворением отмечал, что чуйка в очередной раз его не подвела. Сегодня же, это чувство было настолько острым, что старик даже не поленился написать завещание и приказал сыну и внуку заколотить досками окна и двери — но, наверное, по-другому и нельзя, в особенности если ты всей семьёй отправляешься подышать свежим воздухом в лес к юго-востоку от Быдгоща.

Решив сэкономить на такси, Качмареки добирались до нужной опушки пешим ходом. Более всего от этой экономии пострадал Влодьзимеж, ибо по устоявшейся семейной традиции, самая тяжёлая ноша всегда доставалась самому младшему члену. Возможно, ребёнок до леса и не дошёл бы вовсе, если бы не догадался незаметно для папаши и дедушки избавиться по дороге от ненужной обузы в виде бутылок с питьевой водой, топографических карт, двуствольного ружья, компаса и сигнальных шашек. Помимо всего прочего Влодьзимеж хотел избавиться и от двухместной палатки, прекрасно понимая, кому именно не достанется в ней места, но вовремя вспомнив, что забыл дома шапку, первоочередной функцией которой было не спасение от холодов, а смягчение ударов, передумал. Да и идти в чащу с одной только деревянной лошадкой на колёсиках было вовсе не комильфо.

Оказавшись на краю леса, все трое Качмареков трижды перекрестились и, выстроившись колонной с Влодьзимежем во главе, двинулись навстречу судьбе и свежему воздуху. Отсчитав десять шагов, мальчик оглянулся по сторонам и понял, что, скорее всего, заблудился. Ещё через десять шагов та же мысль посетила и остальных членов команды. Престарелый дедушка Ежи призвал сородичей не паниковать, а прислушаться — совсем рядом проходило междугородное шоссе. Но из-за дрожащих, то ли от холода, то ли от страха, но скорей всего от чего-то третьего, папашиных рук, кроме звона бутылок, доносившегося из просторной холщёвой сумки, никто ничего не услышал.

Потерпев фиаско, престарелый дедушка Ежи предложил приступить к поискам крайнего, с последующим его линчеванием. Влодьзимеж поспешил напомнить, что он, как никак, их любимый сын и внук, на что ему было рассказано про воронку от метеорита неподалёку от Слупска, на дне которой его когда-то и нашли, а потому говорить о родстве с существом, возможно прибывшим на Землю с планеты Катрук, в сложившейся ситуации, по меньшей мере, неуместно. Доводы мальчишки о том, что ему всего-то одиннадцать, а тот метеорит, о котором сейчас говорится, по документам рухнул в семнадцатом веке, слушать никто не захотел. Не разделить незавидную участь Ивана Сусанина Влодьзимежу помог случай, в виде резко наступившего желания дедушки Ежи немедленно выпить. Раздобрев от горячительного и закуски, старик сменил гнев на милость и предложил компании разделиться, что якобы могло гарантировать одному из членов семьи выживание и шанс на продолжение рода Качмареков. Пришло время вмешаться папаше. Этот наимудрейший, ещё не окончательно утративший способность трезво мыслить человек, рассудил, что, беря во внимание степень везучести каждого из здесь присутствующих, можно предположить, что план дедушки Ежи сработал бы только в том случае, если бы их было как минимум четверо. Сейчас же, с нерушимой уверенностью можно было утверждать только то, что при разделении никто из них троих живым домой не вернётся.

— А мёртвым уж тем более. — Сумничал Влодьзимеж и тут же получил по тому месту, на котором должна была сидеть забытая им дома шапка.

Спустя четверо суток, троица, в клочья разорванной о многочисленные ветки и сучья одежде, благополучно выползла на обещанную доктором поляну. И параллельно с установкой палатки начался процесс детоксикации юного Качмарека. В палатке было хорошо, тепло и уютно, по крайней мере, Влодьзимежу, сидевшему верхом на деревянной лошадке с колёсиками под проливным дождём в трёх метрах от неё, так почему-то казалось. До уха парня доносились звоны стаканов и многочисленные пафосные тосты — пили за его, Качмарека, здоровье. Дождавшись темноты, а вместе с нею и храпа, доносившегося из брезентовых хором, Влодьзимеж решился на хитрость. Предельно осторожно подкравшись к жилищу, он просунул голову внутрь, но получив в нос грязной шершавой пяткой, внезапно перехотел ночевать под крышей и вернулся на место первоначальной дислокации. Одновременно с этим ударом к парню пришло понимание того, что так как раньше, больше никогда не будет. Начинались суровые будни.

Последующие дни и недели Влодьзимеж с восходом солнца, вооружившись самодельным луком и стрелами, отправлялся на поиски пропитания для себя и прочих Качмареков. Всего лишь раз парню удалось подстрелить нечто напоминавшее мышь-полёвку, но испугавшись, что именно ему и предстоит, набить сей славной добычей желудок, поспешил закопать её как можно глубже. В другой раз Влодьзимежу пришлось убегать от разъярённого угодившей в глаз стрелою, вепря. Выбежав на поляну, Качмарек хитростью заманил зверя в палатку и пока тот разбирался с её обитателями, забрался повыше на ёлку, посредством чего и спас свою драгоценную шкуру. Поняв, что от охоты ничего хорошего ждать не приходится, Влодьзимеж переключился на собирательство. Благо грибов и ягод в ту осень в лесу к юго-востоку от Быдгоща было как блох на дедушке Ежи — последствия противостояния с боровом. И пускай из грибов Качмареку попадались лишь мухоморы с поганками, а из ягод только волчьи — всё равно ему, и он был в этом абсолютно уверен, ни кусочка не достанется.

Так в хлопотах пролетела осень и в лес к юго-востоку от Быдгоща пришла зима, а вместе с нею новые заботы и хлопоты. Влодьзимеж только и занимался, что заготовкой древесины для вечного огня. С едой же, стало намного проще: очень скоро натренированные мухоморами желудки взрослых Качмареков, научились переваривать сосновые кору и шишки. Из всех событий, произошедших в эту суровую пору, обитателям поляны могло врезаться в память лишь то, когда неизвестно откуда взявшаяся залётная стая изголодавшихся волков по ошибке задрала деревянную лошадь с колёсиками, и Влодьзимеж разом лишился и единственного собеседника и лучшего друга. Другой раз, когда папаша и дедушка Ежи мирно храпели в палатке, к ним на полянку заглянул лесник, но мальчишка настолько был убит личным горем, что наотрез отказался с ним о чём либо беседовать и, угрожая луком, отправил восвояси.

В лесу Качмареку нравилось. Так бы и прожил Влодьзимеж на этой полянке до самой пенсии — вдали от уроков, домашних заданий, полногрудых пани Плужек и глупых слаборазвитых одноклассников, но… Так уж случилось, что примерно в первых числах мая закончилась водка и папаша с престарелым дедушкой Ежи решили, что оставаться в лесу далее нет никакого смысла. Первым, ни с кем не попрощавшись, ушёл старик. Ещё через неделю как в воду канул папаша. Проведя в полном одиночестве месяц, Качмарек заскучал и решил вернуться в город, благо по его расчётам сейчас должны быть летние каникулы и, следовательно, в Быдгоще никакие неприятности не могли ему угрожать. Он отошёл от поляны на несколько метров, забрался на верхушку самого высокого дерева с целью оглядеть окрестности и увидел на соседней ёлке папашу и престарелого дедушку Ежи, в обнимку сидевших на хлипкой, согнувшейся под тяжестью веточке. На той же ёлке, но веткой ниже, сидел молодой бурый медведь и с нездоровым любопытством разглядывал исхудавших, как те волки, Качмареков. Над лесом к юго-востоку от Быдгоща показалась иссиня-чёрная грозовая туча.

Пошёл дождь. В ту сосну, на которой сидел Влодьзимеж, ударила молния. Дерево затрещало, покосилось и упало прямиком на папашу, престарелого дедушку Ежи и медведя. Внизу на земле организовалась куча мала. Хрустели сухие ветки; что было мочи ревел медведь; чуть тише, и совсем иначе ревел папаша; призывая к всевышнему сыпал проклятиями престарелый дедушка Ежи. И только получивший электрический разряд Влодьзимеж напряжённо молчал, намертво вцепившись обугленными зубами в чью-то бурую холку…

Разгуливающие по центральным улицам дикие звери давно уже не удивляли жителей Быдгоща, а потому на медведя с мальчиком на спине несущегося галопом по набережной Вислы почти никто не обратил внимание. Дождавшись, когда косолапый совсем выдохнется и сбавит обороты Влодьзимеж мягонько спрыгнул на мостовую и, отряхнувшись, как ни в чём не бывало, пошёл в сторону родного дома.

А приключения папаши и престарелого дедушки Ежи в эти минуты только-только начинались. Вновь обнять сына и внука они смогут лишь спустя двадцать шесть месяцев, и лишь после того, как после тяжёлых продолжительных переговоров их согласятся выпустить из лагеря для военнопленных под Дамаском и специальным рейсом отправят на горячо любимую Родину.