Подарок от Призрака. детектив

Владимир Петровский

Поиски пропавшего делового партнера неожиданно перерастают в расследование международного масштаба. Роман будет интересен любителям конного спорта и остросюжетных детективов.

3

Через проходную капитана, и правда, пропустили, стоило ему назвать фамилию Мамтеева. Значит, бутылка для него не мелочь, подумал он. Запомнил, предупредил.

Он шел мимо конюшен, с любопытством посматривая на шагавших в карусели рысаков. Прямо перед ним цокал по асфальту запряженный в качалку серый гигант, до самой конюшни Линько, в которой работал Мамтеев. Она была третьей по счету от проходной. Серый рысак поцокал дальше, а капитан свернул к конюшне, вошел в открытую створку ворот и попал в темноту после яркого света улицы. Пахло лошадьми и влажной уборкой.

— Ну кто там еще? — нервно крикнул женский голос откуда-то из глубины помещения.

— Мамтеев нужен, — сказал капитан. — Николай.

— А-а, — поняла невидимая ему женщина и крикнула еще громче: — Мамтё-ов!.. К тебе!..

В коридоре, постепенно проступавшем во тьме по мере того, как привыкали к ней глаза капитана, застучали шаги.

— А!.. Пришел, — сказал Мамтеев, подходя. — Ну пошли, поговорим, раз пришел.

В комнатке, увешанной конской сбруей и уставленной ящиками, капитан достал припасенную бутылку, готовясь к разговору за стаканом, но Мамтеев сразу схватил ее и спрятал.

— Это вроде пропуска, — объяснил он, сделав озабоченный вид. — Входной билет. Ты, это… возражения есть?..

— Нет, нет, — даже обрадовался капитан, которому ясность ума в работе никогда еще не вредила. — Билет есть билет. Вот он был, и вот его уже нет. Контролер отобрал.

— Ну да… вроде, — согласился Мамтеев. — Так тебе чего, это, программку разметить?.. Давай сюда.

Елагин протянул ему только что купленную в кассе программку.

— Ну вот, — говорил Мамтеев, черкая в ней взятым со стола карандашом. — Я тебе пишу первое и второе место, понял?.. Иногда вторых два. Тогда, это, сыграть надо и так, и так. Разберешься?.. Несложно. Если что не совсем получится, так я, это, не виноват. Спорт, все же. Сам понимать должен.

Он внимательно, вглядываясь в клички лошадей и фамилии наездников и хмурясь, разметил программку до конца и вернул ее капитану.

— Держи. Заходи еще. Сам понимаешь, это… сидеть тут нельзя, строго у нас. Увидит кто…

— Да я понимаю, все нормально, — радостно говорил Елагин, всем видом показывая, как рад программке, которую свернул в трубочку и держал теперь двумя руками. — А мой друг-то, Салыгов, из Воронежа… помнишь, я у тебя про него спрашивал?

— Да нет тут такого, что ж я, первый день, что ли… это… Я весь ипподром знаю.

— Есть, есть, — перебил капитан, косясь на программку. — Может, ты не в курсе. Он недавно оформился сюда.

— И у кого же он, это, работает? — с сомнением спросил Мамтеев.

— А… не помню. Он мне говорил, да я…

— Ну допустим. Так чего этот твой друг?

— Взяли его. Менты. Только вот сегодня, сейчас узнал.

Мамтеев насторожился:

— Чего это он такое наделал?.. Тут, что ль? На ипподроме?

— Тут, — кивнул капитан. — Говорят, грохнули кого-то. Здесь, у вас. Вчера. А на него показали. Так его теперь менты у себя спасают.

— Спасают? — переспросил Мамтеев. — А, это… от кого?

— Да я сам не знаю ничего. Так только, случайно. Этот, кого грохнули, вроде, был завязанный на какие-то большие дела. Ну вот, теперь его друзья ищут, кто это сделал. Спросить хотят… я думаю, много и сильно. А менты спрятали Салыгова.

Капитан придумывал на ходу, стараясь вывести Мамтеева из равновесия. Что дальше, он и сам не знал. Как будто камнем о камень стукал, выбивая искру. Импровизировал, смотрел, может, где-то что-то проклюнется интересное. Вполне возможно, что Мамтеев действительно просто случайно находился в ближайшей конюшне в момент убийства. А может, и нет. В любом случае, это была единственная известная капитану зацепка, и он вслушивался в каждое его случайное слово, надеясь на чудо.

Осложнялось все тем, что откровенный разговор с Левой должен был состояться поздно вечером, и Елагин знал пока что меньше всех. Это ему очень не нравилось. Не привык капитан беспрерывно блефовать. Опасался ляпнуть что-нибудь не то, попросту забыв, что говорил раньше. Поэтому, закинув Мамтееву мысль о мстительных друзьях, он улыбнулся, помахал в воздухе программкой и направился к выходу.

— Я к тебе и в следующий раз приду, — предупредил он.

— Стой, — сказал вдруг Мамтеев.

В этот момент заорал издалека женский голос, тот самый, который его и позвал, когда капитан вошел в конюшню:

— Колька!.. Итить твою мать!.. Барракуда какая!.. Выводи на развязку своих, кузнец пришел!..

— Да щас, это!.. Подожди!.. Иду! — крикнул в ответ Мамтеев, приоткрыв дверь в конюшенный коридор.

От шума затопала и завертелась, взволнованно фыркая, лошадь в деннике.

— Не буду тебе мешать, — сказал капитан, еще раз подняв программку.

— Да подожди. — Мамтеев потер подбородок, заметно нервничая. — Говоришь, крутые?.. Они, это… и вправду будут спрашивать?.. А с кого?.. А ты-то откуда знаешь?..

— Колька! — снова крикнула женщина. — Кузнец ждет!..

— Чего тебя-то это так волнует?.. — спросил Елагин. — Не ты же убивал.

Инициатива в разговоре теперь перешла к нему. Мамтеев был проситель, ничего не знал и, похоже, боялся. Как бы там ни было на самом деле, но ведь его имя связано с происшествием. Было чего бояться.

— Колька-а, твою мать-то!.. — негодовала женщина. — Целый день кузнеца ждали, а теперь ты пропал!..

— Да не ори ты!.. — крикнул Мамтеев. — Щас иду, это… сказал же!

— Про такие дела молчать лучше, — сказал капитан.

Он снова подумал, что сказал достаточно. Напуганный больше, чем требуется, Мамтеев мог полезть выяснять в отделе кадров, где работает Салыгов. А то и в милиции у ипподромовских могли быть свои люди. Даже точно есть. Поэтому Елагин, сделав многозначительный вид и слегка подавшись вперед, к Мамтееву, повторил:

— Целее будешь, если молчать.

И протянул ему руку, которую тот пожал неохотно и вяло, погруженный, видимо, в разнообразные сомнения. У двери капитан остановился и сказал:

— Так перед следующими бегами я к тебе зайду. Да?.. С билетом. — Он показал руками высоту примерно бутылки. — Нормально так?..

— Тут народу… — сказал вдруг Мамтеев, принявшись, видимо, развивать беспокоившую его мысль, и показал рукой в сторону: — У нас в конюшне, там вон, в том крыле… стоял жеребец, это… спортивный. Конкурный. Рыжий такой. Потом на соревнования уехал, в Берлин. А тут прибежали, ходят по конюшне. Покупают его, или купили уже… Я, это, не слушал особо, чего они там. То крыло свободно, там они и ходили, а сюда я не пускал, к рысакам. А потом этого хрена нашли, там вон…

Он снова махнул рукой в сторону. Капитан слушал очень внимательно, хотя вид сделал безразличный. Сработало. Выбил-таки конюха из равновесия. Захотелось поговорить. Ну давай, давай, говори.

— А теперь чего ж, это, я виноват окажусь? — спросил его Мамтеев.

— В чем виноват?

— Ну как… Нашли-то его здесь. Вон там вон, рядом, — показал он рукой. — Станут виноватого искать — я первый, вот он я.

— Чего нашли?.. А-а!.. Ты все об этом… — Капитан равнодушно махнул рукой. — Не бери в голову. Ты ни при чем, чего тебе-то?

— Если они крутые, так кто ж меня слушать станет… У крутых на это времени нет.

Капитана интересовало совсем другое. Поэтому он вдруг наморщил лоб, сосредоточенно постукал себя по нему пальцем и тоном великой догадки протянул:

— А-а-а!..

— Чего ты? — не понял Мамтеев.

— Подожди-ка, подожди… — капитан изобразил, что пытается вспомнить. — А я слышал, точно… Про вашего жеребца. Чемпионат в Берлине. Европы, да?.. Ну, точно! Жеребца вашего зовут Звонкий, а выступал на нем Толик Крюков, я ж его знаю…

— Да чего ты плетешь. Какой, это, еще чемпионат? Конкур какой-то, не первого ряда. Даже в Кубок не входит. Знаток, елки…

— Да нет, я не разбираюсь особо, просто наездника этого вашего знаю немного…

— Какого нае-ездника… — протянул Мамтеев. — Кого ты зна-аешь?.. Жеребенка Подарок зовут, а прыгал на нем Васька Миков. Вон там, в манеже, это, тренировался, а стоял Подарок у нас тут, вон там. Микову его на передержку дали, сюда, в Москву, а так вообще у нас и спортсменов-то там нет. Как купили этих эберсвальдцев, так один бардак, елки. Рысаков будто мало. Теперь и грохнуть еще ни за что хотят.

Мамтеев снова огорчился.

— Колька, убью!.. — крикнула женщина в коридоре. — Вот просто возьму и убью на хрен, и никто меня не отговорит!..

— Вот чего тебе бояться надо, — улыбнулся Елагин, поднял приветственно программку и вышел.

Мамтеев огорченно кивнул ему вслед.

На улице капитан пошел в сторону проходной, похлопывая себя по колену программкой и демонстративно пялясь по сторонам. Отойдя от конюшни подальше, остановился закурить. Долго щелкал зажигалкой, вполголоса ругался, недовольно смотрел по сторонам. Потом принялся чиркать спичкой. Посторонился, пропуская нервно приплясывавшего и топавшего по асфальту гнедого коня в уздечке, но без седла, которого вел, держа повод коротко, у самого рта, совсем молодой паренек, и отошел за кусты, к оградке, за которой на свободе бегала еще какая-то лошадь. Постоял, посмотрел на нее.

Все это время боковым зрением он следил за воротами Линьковской конюшни. Так, на всякий случай. Не похож был Мамтеев на преступника. Но сколько раз уже такие непохожие оказывались связаны с целыми бандами, хотя сами ничего такого не делали, а иногда и не знали. Поэтому Елагин не спешил уйти с ипподрома, снова надеясь на случай. И, неожиданно для себя самого, дождался.

Отступив за кусты, где его трудно было заметить, капитал наблюдал, как из калитки вышел Мамтеев, быстро глянул по сторонам и торопливо направился в противоположную сторону. Затем свернул и скрылся в другой конюшне, на той стороне асфальтовой дорожки.

Пока Елагин размышлял, как быть, тот снова вышел, вдвоем с человеком в красной бейсболке, и они оба направились в сторону капитана. Снова свернули, по дорожке, и скрылись за корпусами конюшен. Елагин поспешил к этому повороту, но никого уже не увидел. Огляделся и пошел назад.