Подарок от Призрака. детектив

Владимир Петровский

Поиски пропавшего делового партнера неожиданно перерастают в расследование международного масштаба. Роман будет интересен любителям конного спорта и остросюжетных детективов.

11

Елагин был сильно раздосадован, когда вышел на улицу из «Склифа». Никогда еще он не ощущал себя настолько последним в колоде. И одновременно самым первым, как будто ему одному все это нужно. Как будто это не Левин, а его бизнес страдает. Как будто это он связался черт те с кем, купил какого-то коня, за которым из самой Европы хвост тянется, и теперь не разберешь, откуда ждать претензий. Как будто это не Лева, а он сам пропал, перевернув все в офисе вверх дном, и теперь на нем одном лежит забота о спасении.

При этом у Шписа был договор с каким-то охранным агентством, которое как бы заботилось о неприкосновенности офиса. Но выяснять это теперь смысла не было. С тех пор, как капитан узнал, что сын Голубца сотрудник милиции, ему многое стало если не полностью ясно, то, по крайней мере, логически объяснимо. А именно то, что за всей этой историей, начавшейся с убийства Сороки, стоит не случайное стечение обстоятельств. И произошло само убийство уже точно не по причине неудачной игры в тотализаторе. Убили Сороку потому, что он стоял на пути, видимо, очень немалых денег. И заинтересованы в этих деньгах и Левины компаньоны, не говоря уж о нем самом, и Голубец, и еще многие неизвестные пока что капитану люди, имеющие, возможно, отношение к ипподрому, лошадям, и, кажется, вошедшие в какую-то махинацию вокруг коня по кличке Подарок, выигравшего что-то там в Берлине и меньше всех ждущего от этого выгоды. И люди эти способны на что угодно. Поэтому ожидать помощи ни от милиции, ни, тем более, от охранного агентства не приходится. Они не в курсе. Кто-то контролирует происходящее, но не они.

Словом, дело неприятное, которое проще всего бросить под шумок, сославшись перед совестью на то, что он, опальный капитан Елагин, по сути, тут лишний. Ничего он точно не знает, полномочий и даже элементарных технических возможностей вести расследование не имеет, а то еще и сам запросто может угодить под следствие, если хоть в чем-то немного оступится. А из того, что он, возможно, один уловил связь между отдаленными событиями и чувствует, куда они могут привести, тоже не следует ровным счетом ничего.

Поэтому он был полон решимости копать и копать. Просто в силу таинственных противоречий своего характера.

Итак, капитан шел по Садовому кольцу в сторону Маяковки и злился. А Василий Миков тем временем уже приближался на своей «шестерке» к конзаводу по местному шоссе, выжимая обычные сто двадцать в час и стараясь добавить еще, просто от нечего делать. Когда дорога шла под горку и ветер был попутным — удавалось. Наблюдая за тем, как на больших оборотах перестает барахлить достававший его с самой Москвы блок зажигания и удивляясь чудесам и возможностям техники, он чуть не проскочил мимо стоящей на обочине коневозки, на которой они ездили в Берлин.

Затормозив, Миков дал задний ход, остановился. Коневозка была та самая, сомнений быть не могло. Примелькалась за время путешествия по Европе. Ее Миков узнал бы из десятка таких же похожих: «Вольво», недавно перекрашенная, с большой царапиной по левой стороне кузова. Дверца кабины была открыта.

Посомневавшись, он вылез из «шестерки», подошел, заглянул. На сиденье лежала сложенная газета и на ней еще что-то. Сверток. Он постоял, подумал. Обошел грузовик спереди. Осторожно заглянул зачем-то в кабину с другой стороны, потом открыл дверцу кузова. Помедлив, забрался внутрь.

В кузове было темно. Привычно пахло сеном и лошадью. Слегка, не так, как в конюшне. Машина, все же. Он включил лампочку. Остатки сена в углу, матрац, на котором спал конюх в поездке. И никого. Он постоял в тишине, но ничего необычного не заметил. Снаружи проехала машина, потом еще одна.

Миков вылез на шоссе. Осмотрелся. Что за черт, подумал он, начиная беспокоиться. Вокруг степь, ни строений, ни людей. Даже деревьев не видно. Никого и ничего. Откуда здесь коневозка? Тут он вспомнил про газету со свертком на сиденье и забрался в кабину. Вначале включил печку, прижал ладонь к решетке: воздух шел чуть теплый, но, все же, и не холодный. Значит, машина стоит тут не так давно. С полчаса примерно.

Он взял было сверток, но привлекло внимание что-то похожее на его фамилию на первой полосе газеты, поначалу отложенной им в сторону. Развернув ее, Миков увидел, что полоса склеена из двух листов. Один был куском обычной, видимо, местной, газеты, второй, приклеенный сверху — из более плотной бумаги, текст на которой был распечатан на принтере.

На этом самодельном листе было напечатано название: «Газета». Под ним — как бы заголовок статьи: «Приезд японского посла Микирджи в наше захолустье». Дальше размещалось, действительно, что-то вроде статьи и следующий заголовок: «Покушение на Микирджи». Снова текст, и ниже еще одна крупная надпись: «Увезение тела Микиржди обратно в японскую родину». На нижнем, обычном газетном листе речь шла о каких-то районных делах и не было никаких японских послов.

Прежде чем читать, он в замешательстве поискал на других полосах название газеты, но ничего не нашел. Впрочем, это было не так уж важно. И Миков вернулся к хронике визита японского посла.

Конец ознакомительного фрагмента.