Два царя

Валентина Карпицкая (2020)

Шестнадцатый век. Великая Русь. В стольном граде Москве сидит на троне Иван Грозный, покоритель Казани, правитель жёсткий и безжалостный, но справедливый и искренне радеющий о благополучии государства, раздираемого на части внутренними смутами, истощённого войнами с соседями и интригами высокопоставленных бояр. Его верный подданный — молодой хан Саин-Булат, после крещения Симеон Бекбулатович, человек, которому удалось недолго подержать царский скипетр и проявить себя толковым воеводой, управителем и политиком, — попадает в центр сюжета, в самый эпицентр козней и интриг. Книга рассказывает об исторической эпохе, предшествовавшей восхождению на престол династии Романовых, и о людях, которые внесли свой вклад в развитие и процветание страны, об их радостях и горестях, победах и поражениях, точно передавая колорит времени и возвращая читателя к истокам. Автор раскрывает ряд исторических тайн и говорит о вещах, которые многие пропустили в процессе изучения школьной программы.

Глава 3. Брачный сговор

Наглядись-ка, родимый батюшка,

На меня, на молодёшеньку.

Хорошо ли я снарядилась

По-Божьи в церковь ехати,

Под златой венец ставати,

Закон Божий принятии

Со чужим-то со чуженином?

Видя, что гости устали, хозяйка начала прибирать со стола. Дочка помогала матери, и Юшко, оторвавшись ото сна, загляделся на неё.

Прокоп, заметив, свёл брови:

— Не женатый?

— Безлюдный, — кивнул Юшко.

— Чтоб шкоды какой не вышло… — по-отцовски строго предупредил мужик.

Девица за щёки схватилась, вспыхнула, сорвалась с места, убежала. А Юшко прямо посмотрел на родителя:

— Если посватаюсь, отдашь дочку за меня? — улыбнулся, враз показав сплошные, белые, что чеснок, зубы.

Насуровился хозяин, окинул цепким взглядом задорного хлебоеда, как на весы положил:

— Эва чего захотел! — ухмыльнулся. — Какой с тебя жених? Служилые люди нынче оскудалые, безлошадные и безоружейные.

— Вовсе не так! Не бездомок^[15] я и не обсевок в поле^[16], — обиделся Юшко. — У батюшки моего торговое промыслишко — сало возит, свечи и всякую утварь в Старый Холопий городок на Мологе-реке. Раньше и меня брал с собой. Вот, скажу, ярмарки бывали! По четыре месяца! На реке Мологе столько судов скоплялось, что по ним перейти можно было с одного берега на другой!

Оживился мужик, тряхнул башкой:

— Коли так, выдать замуж девицу рад, приданое готово: и платье, и уборы, и мониста, и посуда. Как тебе такой жених? — подмигнул он жене.

— А ты не меня, Марфу спроси: по сердцу ли? — весело отозвалась Авдотья.

— Чего мне её размышления спрашивать? Её дело отца с матерью слушать да благословен грядый петь, — добродушно проворчал отец, но жену послушался, позвал: — Марфутка! Покажись всем, какая ты ягодиночка!

Дочка тут же выпорхнула, сряженная в праздничный обряд, — вдвое хороша, красивше нет! На рукавах тонкой беленькой рубашки кружева в ладонь шириною. Кругом шеи бусы алые. Глядя в пол, подошла к батюшке и беспокойно поправила волны кумачного раздувай-сарафана. Румянец, что уголь, загорелся на щеках.

— А? Какова? Не девка — сахар! Ростом и красотою исполнена, и во всём здорова, — заулыбался отец и нахмурился довольно: — Ой, беда с этими девками, один только разор. Сряжай её, дары припасай, а всё одно: что курицу не накормишь, что девку не оденешь…

«Ах, загляденье! Ах, красота!» — сияли глаза Юшко: не видел краше девицы, так и любовался бы от зари до зари да целовал бы пунцовые губки.

— Ну, что ж ты, орёл? Был спористый, не переговоришь, а теперь затих, — засмеялся Прокоп. — Что хотел сказать, излагай!

— А и скажу! — смело начал юноша, заметно волнуясь. — Я господин своим словам и на ветер их не бросаю. Завладела ты, Марфенька, сердцем моим на веки вечные! А посему знай: рад душу за тебя положить! Как свят Господь, так вернусь за тобой и за себя возьму!

Хлопнул довольно по коленям крестьянин:

— Вот это по-нашему! Ей-богу, по-нашему! — и мотнул кудлатой головой, глядя на воеводу. — Что скажешь, царевич? Будешь жениху споручителем?

Все посмотрели на почётного гостя.

Поднялся Саин-Булат — рослый, прямой, спокойный. Глянул на Юшко:

— Люба́ девица?

— Люба́! — прямиково ответствовал тот.

Перевёл воевода взгляд на Марфу.

— Ратники — народ беспокойный, на месте не сидят. Согласна ли ждать жениха, сколь понадобится?

— Да! — радостёшенько кивнула девица.

Улыбнулся благодушно Саин-Булат, руку поднял:

— Ну, а раз так, то и сватовство сочинилось^[17]. Юшко — огневой воин, храбрый. И справедливый, уж он никогда никого не обманет. Даю крепкую поруку за него.

— Милые детки вы мои… — растерялся хозяин дома и кинулся к лавке: схватив глиняный кувшин, с размаху ахнул об пол, и тот разлетелся вдребезги.

— На счастье! — возгласил глава семейства, а Юшко с Марфой, смеясь, стали топтать черепки.

Солнце к тому времени скралось за горизонт. И гостей сморила усталость. Как упал Юшко на постеленный на полу сенник, так и пролежал камешком с вечера до третьих петухов. И Саин-Булат проспал ночь в один дух, не просыпаясь.

Зато Марфа почти до самой зари не сомкнула глаз, всё гадала, как судьба сложится. Вполглаза дремал и Прокопий. Ворочался, пыхтел, по несколько раз вставал и выходил на двор коней поглядеть, чтоб не увели. Хозяйка тоже долго не ложилась: замешивала тесто, шептала молитвы, а потом, лёгши, слушала, как пыхтит и киснет квашня. Только приуснула — ан уже и светает — время хлеб катать и ставить в печь. Вспорхнула пёрышком, засучила рукава. Туда-сюда крутнулась, глядь, булка испеклась. Вытащила, поставила на стол, налила по кружкам кваску, всех позвала.

Только спросонья гости долго не рассиживались: нынче им перед грозным царём ответ держать. Поели скоро-наскоро, поблагодарили добрых людей и стали в путь собираться.

— Бог в помощь, спешно вам добраться! — провожая добрых молодцев, проговорил Прокоп.

Авдотья же ласково прибавила:

— Кого милует Бог, того и царь жалует.

Марфуша растужилась, приутихла, села у окошка одинёшенька. Глянул на неё Юшко, и сжалось у него сердце.

— Ну что ты, малиночка моя, заугрюмилась? Я на ветер не говорю и обещаний пустых не даю. Так и знай: как Бог свят, вернусь за тобой, — шепнул на прощание.

Слова не промолвила в ответ, только на ресницах слёзы заблестели.

Кони уже фыркали в нетерпении, перебирали копытами и, едва всадники вскочили верхом, пошли под седоками лёгким топотом без понукания; поодаль же прибавили шагу, переходя на рысцу.

Выскочив на крыльцо, печально глядела Марфа всадникам вслед, пока они не скрылись из вида. Эх, кабы крылышки были, поднялась бы да полетела вдогон…

Примечания

15

Бездомок — не имеющий своего дома.

16

Не обсевок в поле — и я стою того, что другие стоят.

17

Сочиниться — состояться.