Смута. История крещения Руси

Александр Петрович Золотов

Книга о переломном периоде развития России. Крещение Киева и Новгорода. Ожесточенная борьба за власть. Гибель князей Бориса и Глеба.Козни князя Святополка Окаянного. Любовь и измена, великодушие и подлость, все как у людей.

© Александр Петрович Золотов, 2022

ISBN 978-5-0056-1790-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Смута

От автора

Борис и Глеб. Рождение и жизнь сулила им Победы и Славу, богатство и почёт, но Смерть всё решила по-своему. Именно смерть сделала их бессмертными, первыми и почитаемыми святыми на Руси.

СМУТА

Часть первая

Тают воском свечи, несмело освещая небольшую келью. У стены сидел инок Иоанн, он иногда отрывался от Божественного текста, чтобы пояснить некоторые строки писания:

— Гавриил был послан Богом в Назарет, к Деве Марии, чтобы возвестить ей благую весть, весть о воплощении Сына Божия. Ангел, войдя к Ней сказал: «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна ты между жёнами». Она же, увидев его, смутилась и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: «Не бойся, Мария, ибо Ты обрела у Бога. Зачнешь во чреве и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего…».

Подле Иоанна сидели князья Борис и Глеб, а чуть поодаль слушали инока:

юноши лет девятнадцати: Георгий и Торчин, которые были их слугами и оруженосцами. Георгий внимал каждому слову, сказанному Иоанном, а Торчин смотрел на свечу, его думы были далеко от рассказа инока. Пламя плавило воск, который собираясь в каплю, стекал вниз. Он никак не мог понять, каким образом твердый воск свечи становится текучим, как вода, а затем вновь становился твердым.

Увидев отсутствующее лицо отрока, Иоанн строго пригрозил: «О чем думаешь, Торчин? Внемли! Ан, нет! Высеку и поведаю князю!»

Торчин, пересилив страх, спросил:

— Прости, отче, я задумался о сотворении мира нашего. Разреши слово молвить, загадку разрешить….

— Сиди, внемли, придет время все откроется тебе, — сердито прервал отрока инок, — как учит Господь, имей терпение, впредь знай, что ты только слуга, сначала должны говорить князья. Понял!?

— Понял, понял, — отрок поспешно опустил лохматую голову.

— Пусть вопрос молвит, свою загадку, — милостиво заступился за своего слугу Глеб.

— Вопрошай, сын мой, — нехотя согласился Иоанн.

— Как Господь сделал так, что воск свечи тает будто лед, почему снег обращается в воду, зачем человек рождается и умирает?

— Эко, тебя понесло, много ведать хочешь.

Торчин, виновато опустив голову, но не сдержался, спросил:

— Отче, почему Господь не дал людям много золота? Все жили бы хорошо, все были бы богаты.

— Жаден ты, отрок Торчин! Если бы Господь дал людям много золота, то оно бы стало никому не нужно, как прибрежный песок.

— Как это? Это же золото!

Инок усмехнулся.

— Золото превратилось бы в песок.

Отроки крутили головами, в их глазах светилось недоверие, но перечить более не стали. Задали другой вопрос:

— Поведай нам, отче, как и почему в мире всё получается?

— Слушайте. Вначале, Бог сотворил мир, сотворил небо и землю. Помощники его ֫ — добрые Ангелы — бестелесные духи, бессмертные и разумные. Один из высших ангелов с некоторыми другими возгордился, перестал повиноваться Богу и сделался злым. Бог лишил непокорных ангелов блаженства и удалил от Себя. Они называются бесами. Бесы соблазняют людей на всё плохое. Они делают всё против Бога и людей.

Земля, которую сотворил Бог, была покрыта тьмой. За шесть дней Господь создал землю.

В первый день Бог пролил свет, Он сказал: «Да будет свет».

Во второй день Бог сотворил небо и звёзды.

В третий день Он создал Землю и Воду, повелел расти деревьям и траве.

В четвёртый день Бог сотворил солнце, Луну.

В пятый — рыб и птиц.

В шестой — земных животных и человека.

В седьмой день Бог не творил ничего. Он освятил этот день и назвал его субботой, что значит покой. Всё, что делается на Земле, — это промысел Божий.

Отроки, широко открыв глаза, впитывали все слова, сказанные Иоанном, а он, переведя дух, продолжил:

— Господь всемогущ, он милостиво относится к послушным чадам своим и сурово наказывает ослушников Веры.

— Почему Господь не убил бесов? — невольно вырвалось у Торчина, — тогда бы никогда не было беды, крови, властолюбия….

Инок на мгновение задумался, чтобы отыскать ответ на непростой вопрос.

— Добро не может жить без зла. Не будет зла, никогда не будет и добра. Бог создал человека, вдохнул в него жизнь и наделил разумом. Разум человека должен отличать добро от зла и творить добро. Если не будет зла, добро отнимет у человека разум.

— Как это? — не понял Борис.

— Если будет только добро и у человека будет всё, что ему потребно, то ни князю, ни рабу, не надо ни о чем думать. Разум оскудеет без работы, оскудеет. Зло заставляет думать, как добыть пропитание, спастись.

— Что такое зло? — ещё совсем юный Глеб пытливо смотрел в глаза Иоанна, ждал ответа.

Иоанн погасил взор, задумался.

— Зло — это когда один человек заставляет страдать другого, это когда один человек убивает другого.

— Убивая ворога, мы будем творить зло? — усомнился Борис.

— Зло многолико и едино с добром, зло нельзя отделить от добра, ибо оно может быть сразу и одним и другим.

Инок сделал паузу и продолжил:

— Печенеги делают набеги на земли Руси, убивают людей и забирают у них богатства. Они делают себе добро, землям Руси зло. Мы будем убивать ворога, делаем добро для себя, для печенегов зло.

— Как различить, где зло, а где добро, когда нет врагов, когда рядом простые люди, но они тоже убивают, отнимают богатства? — не сдавался Торчин.

— Неразумные они ещё, не ведают, что творят, не знают ничего о Троице и о Господе нашем, которые говорит нам: «Не убий и возлюби врага своего».

— Тогда почему на Руси идёт междоусобица, Русь уже познала Бога нашего? — Глеб подался вперед, ожидая ответ на свой вопрос.

Инок Иоанн смутился, но быстро овладел собой.

— Великий князь и отец ваш Владимир только начал крестить Русь и потому многие верят в старых Богов, которые еще владеют душами людей.

— Но наш отец истребил сих идолов, изрубив их, а Перуна низверг в пучину Днепра, почти хором выкрикнули отроки.

— Старых Богов можно истребить, но они продолжают жить в сердцах людей. Их не изрубишь и не утопишь в Днепре. Потребно, чтобы наш Господь завладел душами всех людей, чтобы люди поверили в него, тогда и зла станет меньше, но и добра тоже.

— Всевышний всемогущ, почему он не сделает так, чтобы все сразу поверили в него, — впервые отозвался слуга Бориса Георгий.

— Бог наделил людей разумом и позволил им поступать по жизни так, как они хотят. Если Господь заставил бы всех поверить в себя, то разум стал бы сопротивляться и люди начали бы поступать против Веры, они лишились бы возможности думать и превращались бы в зверей.

Отроки молчали, они не могли сразу понять мудрость Веры и ее противоречий. Иоанн смотрел в растерянные глаза, в которых отпечаталось непонимание и даже некое недоверие. Он засомневался, не много ли он поведал этим еще не окрепшим душам и потому назидательно добавил:

— Чтобы понять все то, о чем я сказал, надо верить в Бога, в Святую Троицу, поступать так, как нас учит Сын Божий Иисус Христос, ибо только Бог укажет вам верный путь.

— Что будет с чернецом, боярином или князем, которые не принявшими новую Веру?

— Перед Богом все равны, любой человек, погрязший в грехах, и после кончины своей предстанет перед Всевышним. Ему воздастся по заслугам, а за грехи, гореть душе его в геенне огненной.

— Властолюбие — это грех? — Торчин смотрел на инока, не мигая. Что ответит служитель Бога, ибо ответом своим он может навлечь грозу княжескую.

— Власть манит многих, желанием повелевать, вершить судьбы людей, своим богатством, но об этом и о многом другом, если это будет угодно Богу, поведаю потом.

***

Перед князем Владимиром стоял инок Иоанн, который повествовал о том, как продвигается обучение сыновей: Бориса и Глеба грамоте и слову Божьему.

— Сыновья твои, княже, проявляют большое прилежание в постижении Веры нашей. Много ведать хотят, много вопрошают меня: о жизни, о грехе и зле, о жизни дальнейшей и самой смерти.

— Слышу я от тебя такую похвалу отроков моих с великим радением. Я доволен тобой, но хочу знать, что они еще вопрошают, и чему ты ещё будешь их обучать?

— Спаси тебя Христос, княже, за похвалу великую. Рад услужить тебе и впредь старание моё не оскудеет, но я хочу испросить тебя.

— Вопрошай, — кивнул князь.

— Отроки уже испрашивали у меня о жизни Великих князей, кто они и откуда, о распрях меж братьями за престол.

Князь Владимир опустил голову, он помнил, как поступил с Ярополком, как утвердился на престоле. Молчание затягивалось, и инок уже собирался откланяться, но Владимир его остановил:

— Не спеши, отче, я отвечу на твой вопрос.

Инок Иоанн склонив, голову слушал.

— Я принял Святую Троицу, я принял Веру в Отца и сына и Святого духа, ибо только она способна направить раба Божьего по правильному пути. Многое свершилось не по заповедям Божьим, много пролито крови невинной. Я жалею о многом, но вернуть ничего нельзя. Остается молиться о прощении грехов своих. Ты спрашиваешь, открывать ли отрокам о злодеяниях предков наших, да и нас самих. Мнится мне, что они уже все знают, людская молва им обо всем поведала, к тому же поведала о том, чего и не было. Ты рассказывай всю правду, ибо надо отсечь всю кривду. Мои сыновья молоды, их ждет жестокая жизнь, где они могут стать Великими князьями или пасть от рук злых и братских. Сыновья мои получили уделы, где княжат на землях, мною завоеванных и дарованных им, но каждый из них зрит себя князем Великим, чтобы стяжать славу и богатство.

Владимир сделал горестную паузу, чем воспользовался инок.

— Но сыновья твои приняли Христианство, и Бог воздержит их от злодеяний, — Иоанн торопливо говорил, будто боялся, что князь прервёт его, — они не посмеют ослушаться.

— Да, я принял Христианство и делаю всё, чтобы Русь последовала моему примеру. Низверг в пучину Днепра Перуна, а на том месте, где он стоял, построена церковь святому Василию. Я сказал: «Кто не пойдёт за истинным Богом, тот враг мне». Многие и многие не понимают и не принимают христианство, бегут края далекие, холопы и смерды, не страшась смерти, бегут в лес, там рубят идолов и поклоняются им. Сыновья, хотя покрестились, но души их раздвоены, и потому как они поступят после моей кончины, я не знаю. Может возникнуть распря великая, может разделиться Русь на отдельные земли, ибо брат брату не станет кланяться. Я надеюсь, что Вера остановит их, и они прислушаются к Богу. Если нет, то все, что добыл мечом, может пойти прахом.

Князь махнул рукой, встал, прошёлся по горнице, переживая сказанное.

— Прости, княже, как поступишь, чтобы не случилось братоубийство?

Князь остановился, помолчал, затем с надеждой изрек:

— На десятую часть дани, которую мне платят земли, во имя Пресвятой Богородицы, строится церковь. Я вызвал многих и хороших строителей храмов, чтобы построить в Киеве и других городах много церквей, чтобы народ понял и принял нашу Веру. Кирилл и Мефодий перевели многие божественные книги. Я завел в Киеве и многих землях Руси училища, где юнцы изучают слово Божье. Надежда есть у меня, что Русь станет святой, и жить будет она по справедливости.

— Позволь совет, Великий князь.

— Молви.

— Выбери средь сыновей своих одного, который примет власть твою и наречется он Великим князем после твоей кончины. Господь Бог удержит остальных от клятвопреступничества.

— Я уже выбрал, но сие надобно держать в тайне.

— Боишься, что междоусобица начнется до того, как предстанешь перед Богом?

Князь не успел удостоить инока ответом, вошла княгиня Анна и митрополиты Михаил и Иоаким Корсунянин.

— Доброго здоровья тебе, князь Владимир.

— И вам здоровья и долгих лет жизни, я закончу разговор и послушаю о делах ваших.

— Я доволен, как идет обучение сыновей, но помни, что они должны знать не только слово Божье, но уметь владеть мечом и разить им врагов.

Княгиня Анна неожиданно вмешалась в разговор:

— Инок Иоанн может только отбить охоту к оружию, для него закон Божий «Не убий» прежде всего.

Владимир, не любивший, когда его прерывают, гневно сверкнул очами, но быстро овладел собой, ответил:

— Княгиня Анна, инок Иоанн пусть учит слову Божьему, но не делает из них монахов.

— Он как раз и сделает из них монахов, которые не смогут себя защитить мечом, — Анна говорила убедительно, и стало ясно, что она с этой позиции не отступит.

— Чтобы этого не случилось, приставим к Глебу и Борису настоящих бойцов, которые научат сыновей владеть мечом.

— Если инок Иоанн продолжит обучение сыновей, то никакие мастера не помогут, — еще более убеждающее говорила она.

Князь опять погасил гнев и, стараясь не сорваться, говорил спокойно:

— Иди, Иоанн, и продолжай учить отроков. Иди.

Иоанн поклонился князю, смиренно сказал:

— Спаси Христос тебя, Великий князь, и тебя, Великая княгиня Анна, я буду служить Господу Богу и отдам все силы в становлении Веры Христианской на Руси.

— Иди, Иоанн, иди.

Инок Иоанн, поклонившись Владимиру и Анне, вышел.

Князь помолчал некоторое время, чтобы переключиться на разговор с митрополитами, указал, куда гостям присесть, спросил:

— Я слушаю вас. С чем пришли?

Митрополит Михаил, кряхтя, усевшись на скамью, начал разговор.

— Прости, что вторгаемся к тебе не в урочный час, но пришла такая необходимость, что терпеть больше нельзя.

— Что случилось с почтенными отцами? — ироническую улыбку князя скрыли борода и усы, но глаза выдали его.

— Напрасно ты князь относишься к нашим заботам с усмешкой.

— Это я подумал о предыдущем разговоре и чуть отвлекся. Я выслушаю вас, и мы не будем делать затяжек времени, решим все вопросы.

— Великий Новгород так осмелел, что не услышал твои слова; «Кто не христианин, тот недруг мне» и отверг твою волю. Верховный волхв Богомил созвал Вече и призвал не пускать наши миссии в город. Тысяцкий новгородский Угоняй, ездил всюду, кричал: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». И это еще не все. Они отослали послов в другие города, чтобы снискать там поддержку.

— Ведаю я об этом и более скажу, что послы отправлены не только по городам и весям, но к варягам.

— Готовьтесь, мы снаряжаем поход на Новгород, — твёрдо сказал князь и встал, давая понять, что разговор закончен.

***

Величавый Днепр в тихую, летнюю погоду особенно красив. По его пологому склону к самой реке спускаются деревья и густой кустарник. В некоторых местах раскидистые вербы шагнули в воду, опустили ветви свои к глади воды. Лёгкое дуновение ветра едва заметно, листва их тихо перешёптывается с ленивой волной, делясь тайнами бытия. Набежавшие на солнце облака, дарят прохладу. Казалось, тишина дышит покоем и ничто и никогда не нарушит спокойного течения жизни.

Веснянка бежала по мягкой траве к любимому месту, где она могла никого не стесняясь раздеться до наготы, войти в теплую, ласковую воду и ощутить себя счастливой.

Вот и берег, девушка сбрасывает сарафан и рубашку бросается в воду. Ощущение свободы и наготы рождают томительное желание, чтобы он был рядом. Она ударила руками по воде, взметнув множество брызг, в которых видела своё счастье, но тут же устыдившись своих желаний, притихла, отдавая свое тело неспешному течению реки. Сознание Веснянки рисовало уже другую картину. Он спасает её от неведомых врагов, защищая своим телом, а потом, вылечив его раны, они уходят в далекие и счастливые края, где нет стука мечей, стонов и хрипов умирающих. Там они будут жить, он и она, и счастье будет вечным.

Грусть, вдруг заполнившая её сердце, позвала к берегу, и юная красавица медленно стала выходить из ласковой воды. Ещё шажок, и она оказалась на берегу. Отыскивая место, где можно полежать на солнышке, Веснянка увидела его, его любимого и желанного. Перед ней стоял Георгий — любимец и друг князя Бориса. Одежда девушки лежала рядом, но она, смущённая наготой, не видела её, металась в поисках. Наконец, она смогла прикрыть свое тело, прижав сарафан к груди.

Георгий остолбенел от неожиданного видения, его глаза широко раскрылись, он не в силах отвести взгляда. Лошадь, которую он привел к водопою, потянулась к воде, тем самым привела его в чувство. Он отвернулся, давая возможность девушке одеться, но желание продолжить видение заставило оглянуться. Несколько мгновений они смотрели глаза в глаза. Нет, не сдержать порыва, не унять желание, нет никаких запретов, которые смогли бы остановить любовь. Страстный поцелуй, и жаркие объятия отняли силы и опустили их на мягкое ложе травы. Он и она, на пороге таинства, на пороге новой жизни, новых ощущений.

Стук копыт и голоса насторожили влюбленных. К Днепру подъехало четыре дружинника, в них Георгий узнал: Путша, Талеца, Еловича и Ляшко. Они осадили лошадей неподалёку, спешились. Путша вел себя, как главный, он осмотрелся. Что-то его напрягало, вселяло тревогу.

— Телец, осмотри кусты, нельзя допустить, чтобы нас услышали.

— Кто нас может услышать?

— Ты видел, что лошадь пошла к избам?

— Видел, чем она тебе не по нраву?

— Был бы ты разумный, узрел бы, что лошадь с поводом, а это значит, что её кто-то сюда привёл.

— Омоем мощи свои в Днепре, а потом посмотрю.

— Мы приехали не для купаний, иди и смотри.

— А если кого найду?

— Утопить! Никто не должен видеть нас вместе.

Георгий приложил палец к губам, давая знать Веснянке, чтобы она молчала.

— Если найдут нас, — говорил он одними губами, — убьют.

Захватив одежду, потянул девушку в гущу кустов.

Телец, вынув меч из ножен, стал осматривать кусты, на месте где только что располагались влюбленные, на примятой траве он нашел женский гребень. Нашел гребень не простой, серебряный. Такой он видел на княгине Анне. «Гребень надо утаить, иначе Путша отнимет для своих наложниц, моей ладе пригодится», — с этой мыслью Талец проворно спрятал гребень. Для виду он еще некоторое время раздвигал мечом кусты, но скоро ему это наскучило, и он раздраженно подумал:

— Спит и видит себя князем, командует. Броди по кустам в жару, а он улегся в холодке…».

Телец вернулся к товарищам, устало опустился на траву, вытер пот с лица.

— Что молчишь? — не выдержал Путша.

— Нет там никого, пойди сам проверь, — недовольно буркнул Талец.

— Лошадь ушла одна, значит, кто-то остался купаться, — не унимался Путша.

— Есть там примятая трава, а лошадь могла сбежать и пастись. Нет там никого.

— Что ты взъелся на него, — раздраженно сказал Ляшко, — о деле давай говорить.

Георгий слабо различал слова говоривших дружинников. Он переполз на другое место, с которого он ясно различал слова.

Путша еще раз осмотрелся.

— Смотрите в оба, если вскроется то, о чем замышляем, валяться нашим головушкам на густо политой кровушкой траве.

— Не будем ничего замышлять, — с надеждой прогнусавил Елович, — если в сече не зарубили, так тут головушку отнимут.

Путша грозно посмотрел на Еловича.

— Помни, если у нас ничего не получится, то убежим в другое княжество, если ты не с нами, то точно твоя голова будет в кустах.

— Что ты кидаешься на всех, ровно пёс цепной. Остепенись! — Ляшко принял сторону товарищей. Излагай, зачем позвал.

Путша некоторое время молчал, будто не решаясь перейти невиданную черту, после которой хода назад нет.

— Пошто молчишь или сам уже передумал? — Ляшко вопросительно взглянул на Путшу.

— Не передумал я, думаю, с чего начать.

— Говори, что задумал?

— Князь Владимир крестит народ, дает новые имена. Был он Владимир, стал Василий.

Многие недовольны, кто смирился, кто затаился, а некоторые бегут в леса и там молятся старым богам. Там где стояли боги во главе с Перуном, построил деревянную церковь. Ходят слухи, что начинает строить десятинную церковь из камня, в угоду матери Бога Иисуса. Мы с Вами много сделали славных дел, свергали князей и сажали на престол. И

Владимира низвергнем, как он низвергнул Бога нашего Перуна.

— А по Сеньке ли шапка? — усомнился Ляшко.

— В самый раз! — почти крикнул Путша.

— Дальше то что?

— Через три дня настанет день Перуна, надо собрать народ и потребовать от Владимира жертвоприношения. Пусть будет так: кто хочет верить во Христа, пусть верит, а мы верны богам своим.

Путша обвел взглядом сообщников, они молчали.

— Будете делать то, что скажу, и все будет хорошо.

— Тебе будет хорошо, но что будем иметь мы? — жестко спросил Ляшко. Владимир не Ярополк, которому, по указке Свенельда*, (Примечание автора: Свнельд — воевода (варяг) князя Ярополка. Он склонил Ярополка к войне с его братом Олегом — князем древлян) распускали кривду о князе Олеге. Ярополк пошёл войной на брата Олега войной и погубил его. А где же плата, за ту небыль про князя Олега, которую знал в Киеве каждый холоп.

— Свенельд заплатил и отдал вам вашу часть.

— Ты считаешь жалкие медяшки за плату? Может ты оставил себе золото?

— Кто тебе даст золото за болтовню? Золото дают за голову того, кто мешает сесть на престол.

— Что получим за то, что будем подговаривать холопов народ бунтовать?

— Ничего! Мы должны защищать своих богов. Если этого не сделать, Перун низвергнет молнии на наш народ, нашлет полчища печенегов.

При последних словах Путша, Елович втянул голову в плечи, будто ожидал молнии и грома небесного.

Ляшко насмешливо смотрел на Путша, а когда тот закончил, язвительно закончил:

— Хочешь весь куш себе забрать? Не жирно будет?

— Я Перуном клянусь, что ни одной гривны мне не достанется.

— Ладно, что дальше? — Ляшко сделал вид, будто поверил.

— Мы верим в своих богов и хотим в них верить. Чтобы покаяться перед Перуном, надо добиться жертвоприношения, — Путша даже сделал жест рукой, будто он мечом убивал кого-то.

Еловича трясло, он лихорадочно искал выход, понимая, что уйти из этого дела ему не удастся. Ему казалось, что к его груди приставлен меч. Наконец в его голову пришла спасительная мысль.

— Жертвоприношение делать нельзя. Это взъярит князя! Пройдутся дружинники мечами по нашим головушкам и вся недолга.

— Я мыслил, что у тебя ума палата, а ты дурак, — рассмеялся над Еловичем Талец. Пусть князь машет мечом, но только мы туда не пойдем, будем сидеть в горнице и мед пить.

Елович резко повернул голову к обидчику.

— Это я дурак? А у тебя ума палата. Но зачем?! Только что молвилось о том, что поведем народ против князя и будем требовать жертву, а сами сбежим? Люди поверят нам и поплатятся своими головами. Нет идти так всем. Князь снимет голову или нет, а народ найдёт и удавит.

— Не бунтуй раньше времени, я пошутил, — миролюбиво склонил голову Талец.

— Шутки, могут стать горем для кого-то из нас! — вскричал Елович.

— Какое горе? — Талец уже не рад, что вступил в разговор.

— А такое горе! Человека для жертвы выбирают по жребию. А если жертвой станет кто-то из наших детей?

Среди заговорщиков воцарилось молчание. Первым опомнился Талец.

— Надо придумать что-то, чтобы были и волки сыты и овцы целы.

— Ты у нас был всегда хитрецом, вот и придумай, — зло бросил Путша.

— Какой из него хитрец! Он мастер украсть, да и то по мелочи, — махнул рукой Ляшко.

— Если у тебя ума больше, придумай ты, — огрызнулся Талец.

— Я, кажется, придумал, — Елович изобразил загадочное лицо, — надо сшить большую куклу и убить её. Тогда князь меньше гневаться станет и живы все будут.

— Ну, ты придумал! Ну, и умник же ты! Перун, что дурак, не поймет, что это подмена! — почти разом крикнули сообщники.

— Перун поймет и простит, а у князя суд короткий — голова с плеч.

— А ведь Елович верно говорит, так риску меньше и народ будет смелее идти на жертвоприношение. Не так страшно.

— Через три дня, на новолуние будет молитва Перуну.

Георгий дал знак Веснянке, что уходят, придержав указательный палец к устам. Когда они оказались на опушке кустарника, Веснянка оступилась и громко вскрикнула. Георгий понял, что они раскрыты, спросил:

— Можешь идти?

— Веснянка через боль закивала головой.

— Дд-а.

— Бежим, бежим скорее! Убьют!

Георгий схватил девушку за руку, потащил за собой. Она, превозмогая боль, спешила за ним. Из-за кустов выскочили всадники, расстояние между ними и беглецами быстро сокращалось. Осталось всего несколько саженей, когда поведение преследователей резко изменилось.

Георгий уже творил молитву, прося Бога принять его душу, как услышал, что стук копыт лошадей стих. Он оглянулся и увидел, что всадники, которые гнались за ними перешли на шаг. Отыскивая причины столь разительной перемены, он взглянул на ворота города.

Из них выезжали дружинники, а во главе сам Великий князь Владимир.

— Веснянка, лада моя, мы спасены! Господь заступился за нас! Мы спасены!

***

Инок Иоанн читал Священное писание Борису и Глебу. Летний день сильно мешал восприятию Библии. Они с тоской поглядывали на оконный проём, откуда слышались голоса птиц и прохожих людей. Иногда перестук копыт одинокой лошади прерывал этот привычный шум. Из-за двери послышался неясная возня и голоса стражника и Георгия.

Иоанн взглядом показал старцу на дверь, тот проворно семеня ногами, пошел к выходу. Через минуту он вернулся и оповестил:

— Георгий просится войти, говорит, что у него очень важное известие князю Борису. Инок кивком головы разрешил впустить просителя. Вошел встревоженный Георгий.

— Разреши без лишних людей слово молвить.

Когда все в келье остались только Борис и Глеб, приказал:

— Молви.

Георгий сбивчиво начал рассказ, от волнения его речь была непонятной и от того все более тревожной.

— Там, там, у реки воры, — он сглотнул слюну и продолжил, — Они, они….

— Что они? — спросил Глеб.

— Остановись отрок и слушай меня, — строгим голосом осадил Георгия Иоанн.

Георгий замолчал и только моргал глазами.

— Прими покой и говори, — Иоанн своим спокойным голосом вселил в отрока уверенность.

— Я повёл свою лошадь поить, там встретил Веснянку, — Георгий вспомнил милые минуты с любимой девушкой, смущенно замолчал.

— Что случилось потом?

— Приехали Путша, Талец, Ляшко и Елович, мы с Веснянкой успели спрятаться. Они увидели мою лошадь, Путша приказал Талецу найти нас и утопить. Мы спрятались в кустах, он нас не нашел….

— Ты рассказывай о том, что они говорили меж собой, — остановил отрока Иоанн.

— Через три дня они хотят собирать народ, чтобы идти к князю Владимиру и просить разрешения молиться старым богам….

Иоанн посерел лицом и нетерпеливо спросил:

— Кто старший среди них?

— Путша командовал.

— Что далее было?

— Будут распускать слухи о молебне и жертвоприношении.

— Кого хотят принести в жертву? — Глеба стало трясти, он трижды перекрестился.

— Сначала хотели, чтобы жребий определял жертву, решили задобрить Перуна продуктами и куклой.

— Какой еще куклой? — не понял Иоанн.

— Они сошьют большую куклу и убьют её.

— Почему они отказались от жертвы человека?

— Испугались, что выбор может пасть на их детей и для того, чтобы князь не сильно гневался….

Инок задумался и через минуту изрек:

— Я, Борис и Глеб идём к князю, а ты отрок, — его тяжёлый взор остановился на Георгии, — остановишься у врат его замка и будешь ждать, когда позовем.

***

Путша скакал первым, он не жалел ни плеть, ни коня. Беглецы уже близко, они затравленно оглядывались. Гибель Георгия и Веснянки казалась неизбежной. Рука Путша нащупала рукоять меча. Привыкшая к опасностям и потому осторожная натура его, заставила оглядеться. Чутьё опасности не раз спасало его, не обмануло оно и на этот раз. Из ворот города выезжал отряд дружинников во главе с Великим князем Владимиром.

— О, Великий Перун, ты и на этот раз меня спас, подумал Путша, — но тут же к нему пришла паническая мысль, — никто теперь нас не спасет, всё, о чем мы замышляли, скоро, очень скоро станет известно князю. Бежать, как можно скорее бежать.

Всадники перешли на шаг, переглянулись. Все понимали, что их ждет впереди. Путша коротко взглянул на Талеца и свернул к дому своему. Его спутники поспешили за ним. Талец уронил голову на грудь, он понимал, что виновен в провале и размышлял, как быть дальше.

— Надо бежать, но в ответе за всё будет его семья. Дом разорят, жену отправят в монастырь, — о том, что будет с детьми, он боялся даже думать, — заставила же меня нелёгкая пойти в подчинение этому татю и вору, Путше. Всё жадность великая, все она. Размышления привели его к простой мысли: «Покаяться перед князем, броситься к нему в ноги, просить прощения и покреститься. Преклонённую голову меч не сечет».

Телец даже натянул поводья, чтобы отвернуть коня в сторону, но тут же услышал тихий голос Ляшко, который заставил его вздрогнуть:

— Хочешь покреститься и пасть в ноги князю?

— У нас нет другого выхода. Или креститься и на поклон к князю или голова с плеч долой.

— А не боишься, что мы тебя зарубим, здесь тебя настигнет кара Перуна.

— Согласен, рубите, так может семья, и дом останутся целыми, а вас настигнет кара князя Владимира. Жен в монастырь, детей к смердам ниву возделывать.

Путша остановился, тихие голоса вызвали у него подозрения.

— О чем шепчетесь?

— Думаем, как обмануть судьбу, — криво усмехнулся Ляшко.

— Судьбу, может, и обманете, а меня нет.

Путша вынул меч из ножен.

— Не горячись, много лет вместе судьбу обманываем. От того, что мы убьём друг друга, толку мало. Надо держаться вместе. Одна голова хорошо, а четыре лучше. Телец предлагает броситься в ноги к князю, пообещаем покреститься и загонять народ в христианство.

Путша отпустил рукоять меча, но выражение лица его оставалось прежним, что говорило о его несогласии, он зло бросал слова:

— Бабушка надвое сказала. Помилует или казнит. У меня другой план.

Стоявший поодаль Елович подъехал к товарищам, прислушался.

Путша не спешил открывать свой план, взглянув на Еловича, спросил:

— Может, поведаешь, как спастись?

— Нет у меня никакого плана, — ответил Елович. Не поднимая глаз, он упорно смотрел в землю.

— Боишься поднять на меня глаза, боишься, что я пойму, что замышляешь?

— Ничего не замышляю.

— Нет! Вы все заодно! Хотите схватить меня и отдать князю как изменника и тем спасете свои животы. Еще договориться не успели?

— Дурак ты, Путша! Если бы хотели, ты был бы уже в узилище! — Ляшко пытался перекричать Путша. Говори свой план. Зло из тебя хлопьями сыплется.

Путша замолчал, огляделся. Лица сотоварищей были тревожны, но не источали угроз. К нему возвращалось спокойствие, что дало возможность думать. Он еще некоторое время молчал, сомневаясь в выборе пути. Ляшко понял его сомнения и подтолкнул к выбору пути.

— Говори не сомневайся, у нас есть только два пути: бежать или умереть. Может твой план спасет нас.

— Я скажу, но знайте, что если кто свернет с пути, тот умрет.

— У нас нет выбора, молви! — приказал Ляшко.

Путша взглянул на Еловича и Талеца.

— Какой путь выбираете вы?

— Выбор невелик. Если убежим, пострадают семьи, останемся, князь может казнить. Я с вами, — определился Телец.

— Я тоже, — вторил ему Елович.

— Все поняли, что этот путь смертельно опасен, но в случае удачи, даст большое богатство. Клянитесь в верности друг другу.

«Клянусь! Да, покарает меня громом Перун за отступничество», — четырежды прозвучало, прежде, как заговорщики ритуально скрестили мечи.

— Молви план, — не унимался Ляшко.

— Едем к Святополку.

— Вот откуда ветер дует! — Ляшко упёр подозрительный взор в Путша, — а ты говорил, что никто не платит.

— Если бы я рассказал вам до клятвы о Святополке, то очень скоро нас бы ели черви.

— Как это разуметь?

— Кого-то из нас стали бы пытать, все бы и открылось….

***

Князь Святополк сидел в горнице своего замка. В мечтах видел себя на троне Киевской державы, он покоряет земли, громит печенегов, он богат, все его прихоти исполнятся без промедления. Ему припоминались старые обиды, которые ему наносил Ярослав, называя его приблудным сыном. Он покорит Ростов, Новгород, а этого мальчишку приведут в цепях, он за все заплатит. Не поможет ему дядя его Добрыня….

Стук в дверь вернул Святополка к реальности. Вошёл слуга.

— Что стряслось? — князь недовольно опередил вопросом слугу.

— Приехал Путша, с ним три всадника, все вооружены и встревожены.

— Позови охрану.

Через минуту вошёл начальник охраны Горясер. Он молча остановился у двери, ждал приказа.

— Когда прикажу, через задний двор проводишь пришельцев ко мне, — Святополк умолк, но чувствовалось, что он что-то недоговорил.

— Я пойду.

— Подожди.

Святополк встал, прошелся по горнице, он о чём-то думал, затем остановившись перед

охранником, посмотрел ему в глаза и приказал:

— Если дам знак, убьете пришедших ко мне людей. Иди и пусть твои люди будут готовы. Когда охранник дошёл до двери, князь добавил:

— Да, не залейте кровью пол, и скажи слуге, пусть проведёт пришельцев через задний двор.

Слуга, открыв дверь, пропустил в горницу пришельцев. Они вошли и отвесили земной поклон Святополку и нестройно приветствовали его:

— Доброго здоровья тебе, княже.

Святополк ответил на приветствие вопросом:

— За чем хорошим пожаловали?

Путша потоптался на месте, не зная с чего начать. Его спутники тревожно поглядывали на него.

— Не вели нас убивать, выслушай, — Путша сделал паузу, взглянул на князя, внутренне готовился к смерти, — наш заговор раскрыт.

Далее он поведал князь всё, что случилось с ними за прошедший день. Святополк мрачнел, гнев мог вырваться из него в любую минуту, он несколько раз порывался дать знак охране на расправу, но необходимость знать всё сдержала его. Путша, закончив рассказ, покорно опустил голову. Князь некоторое время молчал, обдумывая создавшееся положение. Первоначальная мысль убить, эту четверку глупых людей сменилась другой….

— А если это происшествие повернуть себе на пользу. Если хорошо все сотворить, то получится даже лучше, чем он замышлял ранее.

Наконец он принял решение.

— Будете делать то, что скажу. Еще одна ошибка и не сносить вам своих голов. Надеюсь, что вы уразумели?

Путша усиленно закивал головой, за ним последовали другие, они спешили согласиться.

— Да! Да, князь, уразумели. Скажи что делать?

— Владимир отбыл по делам неуплаты дани, вернется не скоро. Через три дня, как и намечали, соберите народ на молебен богу-громовержцу Перуну. Узнав, что князя нет и слушать их некому, люд заволнуется. Надо найти людей, которые станут кричать, что князь Владимир не захотел их слушать и разрешать жертвоприношение.

— Князь же не знал и не знает, что соберётся народ…, — невольно вырвалось у Путша.

Святополк грозно взглянул на него.

— Молчи и слушай, потом всё поймешь. Это не важно, знает или не знает Владимир о молебне, главное, народ должен поверить, что Владимир не захотел с ним говорить. Уразумели?

— Да! Да! — раболепно прозвучало в ответ.

— Когда народ забушует, ты, Путша, выбежишь на лобное место, а за ним выскочите вы и станете успокаивать народ, призовёте его креститься.

— Да, этот народ разорвёт нас.

— Значит, думайте и делайте так, чтобы не разорвал. Идите и помните, что еще одна оплошность и Перун призовет вас к себе. Идите.

Путша и его сотоварищи поспешили к выходу. Оказавшись за воротами замка, они облегченно вздохнули, а Талец сообщил, что видел охрану Святополка, вооруженную копьями. Нас готовились убить….

***

Княгиня Анна шла по дворцу своего мужа князя Владимира и невольно сравнивала его с дворцом отца своего царя Византии. По ее приказу менялся вид горниц, они превращались в светлые палаты, но еще очень многое надо изменить, чтобы как-то приблизиться к тому великолепию, которое было обыденным там, в Византии.

Внимание княгини привлекла девушка, которая шла по двору, сильно хромала, глаза её были в слезах. Княгиня указала перстом на неё и сказала одной из сопровождающих служанок:

— Узнайте, что с ней случилось, и почему она плачет?

Через некоторое время служанка пришла и доложила, что девушку зовут Веснянка, и что её и Георгия, слугу Бориса, хотели убить. Услышав имя сына, Анна забеспокоилась и приказала её провести.

Веснянка, превозмогая боль, доковыляла до двери княгини и несмело постучала.

Анна, усадив девушку перед собой, спросила:

— Почему имя твое не христианское? Ты крещеная?

— Да, я крещеная и нареченная именем Анастасия.

— Почему же ты назвалась Веснянкой?

— Не знаю, меня все так продолжают звать и мне это по сердцу.

— Ты крестилась сама или тебя заставили? Мне сказали, что надо креститься, я и покрестилась.

— Веришь в старых Богов?

— После того, как побывала в храме святого Василия, верю в святую Троицу.

— Что случилось с тобой?

Веснянка, во всех подробностях рассказала о своих злоключениях, утаив лишь то, что едва не случилось у неё с Георгием, но Анна почувствовала смущение девушки.

— У тебя с Георгием любовь?

— Он называет меня Ладой.

Анну кольнуло такое неожиданное известие. Она не раз засматривалась на красивого юношу. Даже известие о предстоящем молебне отошло на второй план. Княгиня, не совладав с собой, взглянула на девушку с неприязнью и даже с ненавистью.

Стук в дверь оторвал её от размышлений. Анна разрешила войти. На пороге стояли Иоанн и Георгий. Анна на мгновение задержала взгляд на юноше и пригласила садиться:

— Присаживайтесь и рассказывайте, что привело вас ко мне, а ты Веснянка иди, мы еще встретимся, — Анна сама не зная, почему назвала девушку Веснянкой.

— Я вас слушаю.

— Беда, княгиня Анна. — Иоанн поднял глаза к верху, перекрестился, — Есть люди, которые подговаривают народ на молебен идолу Перуну. Мало того, во время молебна хотят провести жертвоприношение. Если я правильно понимаю, кто-то хочет воспользоваться отъездом Великого князя и устроить смуту, возможно, захватить престол.

Анна молчала.

— Что будем делать?

— Я знаю, Веснянка поведала мне обо всём. Князь выехал совсем недавно. Я сейчас напишу письмо князю Владимиру и отправлю к нему гонца, который его догонит.

— Спаси и помоги, Христос, гонцу, а нас от антихристов, — Иоанн трижды перекрестился.

***

Святополк слушал начальника своей охраны Горясера, который поведал, что в городе готовится молебен Перуну и что горожане пойдут к князю Владимиру просить разрешения о возвращении Перуна и проведении молебна.

— Всё идёт по плану, — подумал князь, но сказал совсем другое:

— Хорошую весть ты принёс, Горясер, надо подумать, как её использовать. Иди и держи нос по ветру, сообщай мне о самых незначительных новостях.

Князь сел поудобнее и стал обдумывать создавшуюся ситуацию, которая могла привести его Святополка на трон князя Киевского, но она же таила в себе смертельную опасность. Это он подговорил Путша будоражить людей, подбивая на молебен. Это он придумал запасной план, который может, в случае неудачи, оправдать его в глазах Великого князя, сделать его спасителем и верным помощником.

— Итак, князя Владимира нет, он выехал из города. Основная часть дружины с ним. Прекрасный момент сесть на трон. Надо только сделать так, чтобы он в походе был как можно дольше. Но как? Гонцы будут часто сообщать князю обо всём, что происходит в державе. Тем более гонец, который должен сообщить, что состоится молебен, скорее всего уже в пути. Нет, дядя,* (Примечание автора: Святополк являлся князю Владимиру племянником, которого он усыновил ещё до рождения) этот план не годится, рано еще отнимать власть у тебя, да и старшие сыновья его пойдут войной на меня. Живи и правь, я дождусь своего времени, а для этого стану тебе лучшим помощником. Надо сделать так, чтобы сыновья его не смогли мне помешать. Самый опасный Ростовский князь Ярослав, он молод, но у него могущественный дядя Добрыня. Борис и Глеб еще отроки и не смогут мне противостоят. Надо подумать, как их отправить княжить в дальние земли.

***

Дружина князя всё дальше уходила от Киева. Во главе войска Великий князь Владимир. Он всё чаще задумывался о будущем державы, созданной им. Эти думы не отпускали его даже в седле.

— Чтобы укрепить её пределы и защитить их, надо сделать так, чтобы на землях Руси было согласие и мир. Я строю крепости по южным рекам: Десне, Остеру, Трубежу, Суле, — но спасут ли они Русь после моей смерти. Земли, на которых сидят мои сыновья и которые я покорил мечом, захотят отделиться и, того хуже, пойдут войной друг на друга. Каждый из них мечтает стать Великим князем. Уговорить их отказаться от распрей не получится. Есть только одна надежда, что став христианами, они будут чтить Божьи заветы: «Не убий», «Не укради», «Возлюби ближнего…».

При последних мыслях он улыбнулся и сказал вслух:

— Все любят золото, серебро, богатство и всё время норовят это самое богатство отнять, а ближнего убить.

Подъехавший к нему воевода Добрыня, не поняв, о чём говорит князь, спросил:

— О каких ближних ты говоришь?

— Невеселые думы, — задумчиво ответил князь, — не весёлые. Дума о том, что ждет державу? Если не укрепить её изнутри, много крови прольётся русской.

К князьям подскакал всадник и ещё издали крикнул:

— Князь, к тебе гонец от княгини Анны.

— Давай….

Князь молча взял свиток, разгладил лист. Прочитав содержимое, он ухмыльнулся своим недавним мыслям.

— Есть поговорка «Кот из дома, мыши в пляс». Поговорка чужестранная, но очень верная.

— Плохие новости? — увидев, как нахмурился Владимир, спросил воевода.

— Напрасно я тебя не оставил в Киеве. Там может начаться бунт против христианства. Я когда-то установил Перуна с серебряной головой, на лобном месте, тем самым проявил радение к старым Богам, но узнав об истинном Боге, я низверг его и бросил в пучину Днепра. Народ не понимает меня, а многие не хотят понимать, пытаются вернуть Перуна в свои души. В Киеве есть люди, которые не хотят мириться с новой Верой. Я сказал, что кто не станет креститься, тот враг мне, но эти люди не устрашились меня. Они думают, что если я принял Христианство, то не буду казнить.

— Они правы, так как ты уже давно никого не казнил, хотя многие этого заслуживали.

Добрыня в протестном недоумении остановил коня и взглянул на Владимира.

— Так же думают те, кто хочет, бунтовать, но их ждет жестокая кара.

Добрыня опять взглянул на Князя.

— Я не понимаю тебя князь.

— До некоторой поры я тоже думал, что казнить ослушников или убивать врага, — это большой грех. Я задумал строить храм и потому пригласил священников и зодчих. Священники мне поведали, что я Великий князь и потому являюсь помазанником Божьим.

— И что-о? — не выдержал Добрыня.

— Я, десница божия, которая может на земле карать и миловать, не просто карать, а судить, и если князь, боярин, холоп или смерд виновен и заслуживает смерти, он должен быть казнен. И нет в этом никакого греха. Защита пределов наших от врагов — это священное деяние и также в нём нет ни тяжкого греха, ни прегрешения.

— Но как судить?

— Над этим нелегким уложением давно думаю….

— Как же быть сейчас? — Добрыня с любопытством повернулся к Владимиру.

— Как быть с теми, кто вздумал бунтовать?

— Я сказал, что кто не услышал меня, тот враг мой, а враги будут казнены.

— Князь, если ожидается бунт, нам надо обратно в Киев.

— Нет, Добрыня, нет. Мы сделаем по-другому. Пусть бунтовщики считают, что дружина за три дня уйдет далеко, мы же укроемся в лесах и подождем. В Киев мы нагрянем в самый разгар. Чувствую, есть мечам работа.

— А если в дружине есть соглядатаи?

— Гонца отправлять к княгине с письмом не станем. Каждый сотник отвечает головой за своих людей. Денно и нощно их считать, чтобы сохранить в тайне место нашей стоянки. Чтобы даже мышь не смогла проскочить в Киев.

— Будет сделано, Великий князь.

— Вернемся с похода, отправишься в Новгород. Своевольный город. Твоя твердая рука там не помешает…. Хочу посадить на этот город Ярослава.

— Берет меня сомнение, князь.

— Что не так?

— Князь, твой сын Ярослав княжит в Ростове. Он может отвыкнуть от тебя и со временем пойти против тебя. Он, как волчонок, причём, умный волчонок. Спит и трон видит. А Новгород привык к свободе. Потому туда сажать Ярослава нельзя. Держи при его себе его.

— Скорее всего, ты прав, рано его туда сажать, надо чтобы Новгород стал христианским. Пусть пока княжит в Ростове.

— Кто здесь в Киеве тебе станет опорой и главным союзником?

Владимир не ответил на вопрос воеводы и перевел разговор.

— Кто стоит за спиной бунтарей? — князь пытливо смотрел на воеводу.

— Зря ты пригрел племянника своего Святополка. Он не сын тебе и наверняка знает, что ты убил его отца Ярополка. Наверняка есть люди, которые подогревают желания племянника твоего занять стол твой. Это будет месть его. Не зря же он приехал из Турова в Киев, и главное вовремя.

— Да, этого надо будет ждать. Но Святополк должен знать и помнить, что его отец Ярополк отнял земли Древлянские у нашего брата Олега, который погиб в каком-то яру, раздавленный лошадьми. Чтобы спастись, я был вынужден бежать к варягам* (Примечание автора: скандинавы). Когда смерть Ярополка стала заслуженной карой его, я не выбросил и не убил Святополка, а воспитал, как сына посадил на княжение и дал земли на кормление, — Владимир помолчал в раздумье, — может так статься, что бунт дело его рук, но думаю, это выяснится.

— Почему он не в городе Турове, во владениях своих, а в Киеве? — не унимался Добрыня.

— Жениться собрался племянник, вот и приехал посоветоваться и еще вместо подарка оторвать земельки….

Князь замолчал, было видно, что он не хочет об этом говорить.

— Он не сын твой, ты его посадил на княжение и подчинил ему земли, граничащие с Польшей. А это повышает его возможности в борьбе за престол земель русских. Ходят слухи, Болеслав — князь* (Примечание автора: князь польский Болеслав Храбрый стал королём Польши в 1025 году) согласен отдать за Святополка дочь свою.

— Мне об этом ведомо, я согласился с тем, что Святополк женится на его дочери Эмгильде. Болеслав клялся, что будет братом мне и никогда войска Польши не войдут на земли Руси.

— Рискуешь, князь.

— Риск есть, но кто скажет, что Болеслав в будущем времени не пойдет войной на Русь, а Святополк не вспомнит все обиды и выступит на его стороне. Часто, чтобы укрепить мир между врагами, связывали себя семейными узами детей. Мы много воевали с Византией, сейчас царевна Анна моя жена и мы живём в мире.

— Я с тобой согласен, князь, что часто женят или отдают замуж детей своих, но не всегда дружба получается.

— Поживем, увидим.

***

С самого утра, на площадь перед дворцом князя Великого стал стекаться народ, он заполнил все пространство между строениями и продолжал прибывать. Всякое можно было услышать в толпе:

— Сегодня как раз тот день, когда сбросили Перуна в Днепр. Чтобы громовержца не выловили из воды, люди князевы долго шли по берегу и если тело его прибивало к берегу, отталкивали баграми

— Но его все же выловили, и та деревня теперь называется «Перуново»,

Что сегодня будет? Многих сегодня князь казнит, а то и прикажет нас изрубить.

— Нет князя в городе, ни его нет, ни Добрыни. Некому нас рубить.

Ропот в толпе все усиливался, все ждали действа, но никто не решался его начать.

Княгиня Анна вышла на площадку дворца, с которой князь Владимир всегда обращался к народу. Она окинула народ взглядом, в котором не было страха, но было достоинство Великой княгини, с которым она готова умереть.

Поднятая над головой рука заставила смолкнуть толпу, принудить к вниманию. Княгиня говорила, толмач переводил:

— Что хочет народ?

Смелый мужичок в изодранной рубахе высочил вперед и закрутился перед толпой.

— Позволь царица спросить.

— Говори.

— Князь приказал всех крестить, но посмотри, сколько люду хочет молиться старым Богам. Мы хотим сегодня молиться Перуну и принести ему жертвы.

— Я не могу отменять приказы князя, ибо он Великий князь, а я только жена его. Обращаться с молитвой разрешено только к истинному Богу и его сыну Иисусу Христу.

Мужичок отступил в толпу, а толпа заволновалась. Гул ее все нарастал и становился угрожающим. Отдельные крики долетали до слуха Анны:

— Красна княгиня, Перун доволен будет!

— Я бы тоже не отказался.

Эти слова вызвали смешки и еще многие стали выражать такое же желание.

— Завалить церковь, и терем князя, а царицу пожертвовать Перуну.

Услышав про желание отдать в жертву Перуну, Анна стала еще прямее, вид её говорил, что она ничего не боится, за ней истинный и единственный Бог.

Вдруг настроение толы резко изменилось, она сначала умолкла, а затем тихо зароптала.

— Дружина нас окружает яко врагов каких-то.

— Надо бежать пока голова на плечах.

Но бежать было уже некуда. Вооруженные мечами и копьями воины, перекрыли все проходы меж строениями, их копья направлены на толпу.

— Кажись, заманили! — кричал мужик с окладистой бородой, — сейчас крестить мечами будут.

Рядом с княгиней Анной стал Святополк. Он зычно крикнул, толпа вмиг онемела.

— Кто хотел отдать Великую княгиню Анну в жертву Перуну?

Толпа безмолвствовала.

Святополк окинул взглядом толпу и пригрозил:

— Если не выйдет тот, кто сказал эти слова, многих утоплю в Днепре.

Меж строениями возникли какие-то волнения. Вскоре послышались крики:

— Я желаю быть жертвой Богу Перуну….

Безусый юноша вырывался из рук дружинников, затем вскрикнул и затих.

— Святополк обвел толпу грозным взглядом.

— Кто еще хочет быть жертвой?

Желающих не оказалось, князь повторил вопрос:

— Кто хотел отдать Великую княгиню Анну в жертву Перуну?

Толпа опасливо стала отступать назад, но копья дружинников упёрлись в спины людей. В некоторых местах началась давка.

Сквозь шум толпы послышался неистовые крик:

— Этот человек кричал, этот! Это он кричал! Это он посягнул на княгиню.

***

Дружина князя Владимира приближалась к Киеву. Князь Владимир рассчитывал, что войдет в город ближе к полудню, когда события там начнут развиваться. Воевода Добрыня торопил, боялся опоздать.

— Князь, войдем в город поутру, чтобы опередить заговорщиков, а так не ровён час не пощадят княгиню Анну, убьют: Бориса и Глеба….

— Нет! В замке есть охрана, она сможет выстоять половину дня. Если войдём в город поутру, мы никогда не поймаем заговорщиков, а они найдут более удобный случай и тогда у них все получиться.

Многочисленная дружина Владимира двигалась вдоль Днепра, где ширина его и бирюзовая дымка не позволяли видеть противоположный берег. Ласковое солнце пригревало, торопило к реке. Тенистые деревья просили отдохнуть под их кронами, а гладь воды рождала непреодолимое желание купаться.

Конец ознакомительного фрагмента.